Патриция Хэган - Пылающие души

Стиснув зубы, Лютер замер, слыша гулкий стук собственно го сердца.

Наконец повисла самая длинная из пауз. Все кончено, понял он. Либо опиум подействовал, либо Джулии пришлось отдаться майору.

Не выдержав мучительного ожидания, он пошевелился и услышал, как Джулия еле слышно позвала его по имени.

Он торопливо забрался в повозку, стараясь впопыхах не забыть, что шуметь опасно.

– Я здесь, Джулия, – прошептал он. – Он спит?

– Кажется, да. – Она была готова расплакаться. – Он уже давно не шевелится.

Ненавидя себя, Лютер задал мучающий его вопрос:

– Джулия, неужели он…

– Нет! – поспешно отозвалась она. – Слава Богу, он уснул как раз вовремя. Ты ждал снаружи? Ты слышал, что он говорил? Вот и все, что мне удалось узнать. Отряд ждет вестей из Ричмонда…

– Я слышал. Теперь пора будить Вестона и отправлять его в дорогу. – Он направился к выходу. – Джулия, ты сможешь побыть одна? Знаю, с рассветом тебе станет тяжелее…

– Лежать обнаженной в объятиях чужого мужчины, чувствуя себя шлюхой – да, эта сущая мука, Лютер, но со мной такое уже случалось. Думаю, этим мне придется заниматься до конца войны. Не тревожься обо мне. Только прошу тебя, начни шуметь у повозки как можно раньше, чтобы он проснулся и поскорее ушел.

Хриплым от душевной боли голосом он выговорил:

– Ничего не бойся, Джулия. Я пообещал тебе помочь и сдержу слово. Если он проснется среди ночи, я буду рядом.

Джулия расплакалась.

– Спасибо тебе, Лютер. Господи, что бы я делала без тебя! «А я – без тебя!» – мысленно ответил он и ускользнул в ночь, спотыкаясь и чуть не падая, с удивлением замечая, что щеки стали мокрыми от слез.

Разбудив Вестона, Лютер поспешно передал ему все, что услышала Джулия от майора Андерса. Лицо Вестона скрывал мрак, но по глубокому молчанию Лютер понял, что его сообщник размышляет о том, имеют ли ценность эти сведения. Наконец Вестонпотянулся и встал.

– Ладно, я разыщу майора, а там пусть сам решает, верить этому или нет. Мое дело сторона.

Они бесшумно прошли через лагерь к коновязи. Оседлав коня, Вестон напомнил Лютеру план:

– Поезжайте на север к Ричмонду. Я догоню вас. Лютер с досадой перебил:

– Как я узнаю, где сделать привал? Так и будем катиться до самого Ричмонда?

– Делай как велено, – приказал Вестон. – Слишком уж много вопросов ты стал задавать. Я давно собирался поговорить о тебе с Фоксом. Поезжай на север, не останавливаясь.

Лютер знал, что Вестон отъедет на безопасное расстояние от лагеря шагом, чтобы никого не потревожить, а затем пустит коня галопом. Вестон умел уходить от погони и запутывать следы, потому Фокс и поручил ему эту работу.

Вернувшись к повозке, Лютер первым делом убедился, что у Джулии все в порядке. Свернувшись клубочком рядом со спящим офицером, она пробормотала, что беспокоиться не о чем.

– Хорошо бы нам покинуть лагерь с первыми лучами солнца, – добавила она с тревогой.

– Попробуем. Как только ты услышишь, что я запрягаю лошадей, разбуди майора и скажи ему, что нам пора в путь. Пусть возвращается к себе в палатку, пока его не хватились.

– И не забыть бы добавить, что он великолепный любовник, – съязвила Джулия.

Лютер печально кивнул:

– Надо доиграть комедию до конца. А теперь попробуй заснуть. Помни – я рядом.

Он устроился на земле возле повозки, но не уснул. Поглаживая по гладкому боку гитару, Лютер представлял себе, что рядом с ним Джулия, и до боли в глазах вглядывался в небо на востоке, с нетерпением ожидая появления первых розовых лучей.

Едва небо посветлело, Лютер вскочил и бросился отвязывать коней, стараясь произвести как можно больше шума, чтобы разбудить Джулию. Впрочем, она наверняка не спала.

Из повозки донесся шорох, и Лютер облегченно вздохнул. Джулия что-то прошептала – должно быть, благодарила майора за чудесную ночь, объясняла, что ей, как это ни досадно, пора в путь, и выражала надежду на новую встречу.

Майор оделся и неуверенным шагом выбрался из повозки, потирая затылок.

– К моему величайшему сожалению, никак не могу припомнить, что случилось вчера ночью… – пробормотал он.

– А я сохраню воспоминания о ней до конца жизни, – ответила Джулия и послала майору воздушный поцелуй. – Поберегите себя, дорогой! Я буду с нетерпением ждать встречи!

Офицер заковылял к своей палатке – несомненно, чтобы забраться под одеяло и как следует выспаться.

К тому времени как Лютер запряг лошадей, Джулия оделась и завернулась в одеяло, ежась от утренней прохлады. Она села рядом с ним на деревянные козлы.

– Хочешь перекусить? – спросил Лютер, вдруг вспомнив, что в спешке он даже не успел приготовить завтрак.

Джулия покачала головой:

– Нет. Я всю ночь не сомкнула глаз… Кстати, куда мы едем? Лютер объяснил, что Вестон велел им двигаться на север, пока он не догонит их.

– Вероятно, с ним мы встретимся лишь завтра. Но, по-моему, нам следует устроить привал. Мы оба устали. Я найду подходящее местечко, мы остановимся и подождем Вестона там.

– А если мы наткнемся на янки? – со страхом осведомилась Джулия.

– Это маловероятно. Мы со всех сторон окружены отрядами мятежников. Нас никто не остановит, а если кто-нибудь спросит, куда мы едем, надо лишь объяснить, что мы устраиваем концерты в солдатских лагерях. Можешь спеть пару песен, если нам не поверят. – Лютер ободряюще улыбнулся, и Джулия заметно повеселела.

Не успели они отъехать от лагеря, как Джулия начала клевать носом. Заметив это, Лютер велел ей лечь вздремнуть.

– Я буду начеку, и в случае опасности подам тебе сигнал. Джулия запротестовала:

– Да ведь и ты не спал! Сколько ночей ты провел без сна? Лютер усмехнулся, польщенный ее заботой.

– Ты ничем мне не поможешь, если будешь дремать на козлах, словно курица на насесте. Иди-ка спать. Отдохни – что, если нам придется петь, чтобы заработать ужин?

С сонной улыбкой благодарности Джулия забралась поглубже в повозку, устроилась поудобнее и затихла. Наконец-то ей удалось уснуть.

Несколько раз за утро часовые конфедератов останавливали повозку. Лютер уже знал, как действовать в таком случае, и уверенно объяснял, что они – странствующие музыканты, развлекающие пением доблестных воинов-южан.

Но один коренастый сержант выслушал его и подозрительно осведомился:

– Вот как? Почему же ты не носишь мундира, если так сочувствуешь южанам. На это у Лютера был давно готов ответ. Похлопав себя по правой ноге, он объяснил:

– Меня задело осколком у Геттисберга. Иной раз даже встать нелегко. Врачи говорят, что уже ничего не поделаешь. А если мне не суждено держать в руках ружье, я вспомнил о своей гитаре. Это лучше, чем сидеть на крылечке в Алабаме. – Он умело подражал южному выговору.

Сержант удовлетворенно хмыкнул, извинился и помахал Лютеру на прощание. Лютер отсалютовал ему в ответ, не переставая мысленно посмеиваться.

Около полудня Джулия вновь устроилась рядом с Лютером на козлах. Приблизившись к стремительному ручью, Лютер придержал лошадей, заявив, что пора размять ноги. Он долго блуждал в лесу, деликатно выжидая, когда Джулия умоется и покончит с прочими естественными потребностями.

Позднее он развел костер и подогрел кашу с кукурузными лепешками. После обеда Лютер решил задержаться у ручья.

– Вестон найдет нас. Он велел ехать по этой дороге до Ричмонда.

Джулию вполне устроил этот план, тем более что сегодня вечером от нее не требовалось петь.

– Ты хочешь устроить мне праздник, верно?

Лютер смотрел ей в глаза, представляя себе, как эти изумрудные звезды сияют от радости. До сих пор в глазах Джулии он видел лишь боль. Как же он мечтал заставить их сверкать! Но время еще не пришло. Лютер стиснул зубы и занялся делом: предстояло стреножить лошадей и пустить их пастись возле ручья. Потом, обещал себе Лютер, когда война будет позади, он признается Джулии в любви.

Они долго сидели на берегу ручья, наслаждаясь теплом мартовского солнца, болтали о войне, надеясь, что скоро ей придет конец, а затем стали жалеть, что еще слишком холодно и нельзя поплескаться в ручье.

– Дома, в Саванне, я часто плескалась в реке, – вспоминала Джулия. – Майлс учил меня плавать; к нам часто присоединялся наш кузен, Томас Кэрриган. Теперь он в армии… – После паузы она поправилась; – Точнее, в тюрьме Либби. Хотела бы я знать, где он был, когда Майлс сбежал… Она осеклась, удивленная странным выражением на лице Лютера. – Что такого я сказала? – недоуменно спросила она. – Я просто вспоминала о детстве…

– Кэрриган… – повторил Лютер, слыша предостерегающий внутренний голос. – Ты говоришь, фамилия твоего кузена – Кэрриган?

Озадаченная, Джулия кивнула:

– Да, Томас Кэрриган. Он служит в тюрьме Либби – по крайней мере, об этом я узнала от матери Томаса во время похорон мамы. Почему ты так смотришь на меня? Ничего не понимаю…

– Не важно, – опомнившись, Лютер потрепал ее по руке. Пугать Джулию не стоило. – Пустяки. Просто я устал.

Джулия окинула его недоверчивым взглядом, а затем принялась рассказывать о том, как она беспокоится о слугах, Саре и Лайонеле, оставшихся в Уилмингтоне. Знать бы, удалось ли им благополучно добраться до Пенсильвании! Должно быть, они давно считают ее погибшей.

Но Лютер не слушал ее, вспоминая ночь, когда они разыскали Майлса Маршалла в тюрьме Либби. Какой-то солдат-конфедерат заявил, что давно поджидал удобного случая, чтобы дезертировать и забыть об ужасах войны. Он уверял их, что мечтает пробыть в каком-нибудь укромном месте до того дня, когда закончится война.

Им пришлось взять незнакомца с собой. Судя по всему, солдат заранее знал о готовящемся побеге и ждал его. Если бы он поднял тревогу, все было бы кончено. Но он согласился помочь им при единственном условии – чтобы его взяли с собой. Спорить было некогда, и Лютер быстро согласился исполнить просьбу незнакомца.

Он запомнил имя солдата: Томас Кэрриган.

Джулия заметила, что Лютер вздрогнул.

– Тебе холодно? – спросила она. – Только бы ты не заболел! Ты совсем не думаешь о себе, Лютер, почти не спишь, мало ешь. Позволь, я буду заботиться о тебе!

Лютер смотрел в ее прелестное лицо, обрамленное мягкими черными локонами, в зеленые глаза под дугами тревожно нахмуренных бровей.

– Я совершенно здоров, – тихо произнес он, уже в сотый, нет, в тысячный раз, мечтая заключить ее в объятия.

А еще ему хотелось, чтобы она перестала тревожиться за брата – ведь сию секунду выяснилось, что его сопровождает родственник. Правда, сказать об этом Лютер не мог, как и признаться Джулии в любви. Он должен хранить молчание – и не только из-за преданности Северу, но и из опасения потерять Джулию навсегда.

Наступали сумерки. Пора было устраиваться на ночлег. Им впервые придется ночевать в лесу вдвоем, без Вестона, и мысль об этом волновала Лютера. Сдержит ли он свои чувства? Он желал Джулию всем своим существом, возбуждаясь от одной мысли о ней. Чтобы она ничего не заметила, ему приходилось отворачиваться. Он просто не мог позволить себе попасть в нелепое положение. Джулия вряд ли поверит в его любовь, она решит, что им руководит исключительно животная похоть. Лютеру не хотелось уподобляться Вестону и Фоксу. Лучше умереть!

Поэтому он облегченно вздохнул, услышав приближающийся топот копыт. Возможно, поблизости есть лагерь солдат-мятежников. В таком случае ему удастся избежать искушения.

Но разглядев на дороге гнедого жеребца, принадлежащего Вестону, он нахмурился и окончательно приуныл, заметив, что за Вестоном скачет Фокс. Они быстро приближались с мрачными, окаменевшими лицами. Лютер заподозрил неладное.

– Только не это! – воскликнула Джулия, прижав руки к груди и попятившись.. – Это невыносимо…

Лютер мельком удивился, почему Джулия в страхе попятилась, а не спряталась за его спину. Он не раз давал ей понять, что готов защищать ее до последнего вздоха… однако Джулия, словно не слышала его.

Затем Лютеру вспомнилось, сколько раз он слышал, как Джулия во сне повторяет единственное имя – Дерек. Неужели он и есть тот самый единственный мужчина в мире, в объятиях которого Джулия способна обрести покой?

Но размышлять об этом было некогда: Фокс и Вестон уже спешивались.

– Сведения, добытые вами вчера ночью, бесполезны, – без предисловий заявил Фокс. – Всем известно, где скрываются мятежники. От вас нет никакого проку. Я решил послать вас в Ричмонд.

С широко распахнутыми глазами Джулия попятилась назад.

– Зачем? Что я буду делать в Ричмонде?

– Принимать клиентов в борделе, что же еще? – хмыкнул Фокс. – Может, хоть там от вас будет польза. Я слишком долго берег вас. Хватит фокусов с опиумом! Вы приметесь за настоящую работу, нравится вам это или нет.

Джулия решительно покачала головой:

– Ни за что!

– Посмотрим, – усмехнулся Фокс и обратился к Лютеру: – А что касается тебя… Вестон говорит, что с тобой чересчур много хлопот. Отныне я буду следить за тобой в оба, и если ты не одумаешься, то вернешься на фронт.