Джоанна Линдсей - Пылающие сердца

– Нет…, ну, иногда.

– Иногда? Он что, бьет тебя? Меган, казалось, была очень удивлена этим вопросом.

– Нет, никогда.

– Так с какой же стати тебе бояться его?

– Но он ведь может меня побить. Он такой огромный и выглядит так устрашающе, когда сердится.

Кристен сочувственно рассмеялась.

– Ох, малышка, большинство мужчин выглядят устрашающе, когда сердятся, но это вовсе ничего не значит. Твой брат действительно очень большой, это верно, но мой отец еще выше - можешь себе представить? - и у него тоже скверный характер. И все же на всем свете нет человека добрее его, который так любил бы свою семью. Мои братья тоже ужасно вспыльчивые, и знаешь, что я делаю, когда они кричат на меня?

– Что?

– Я тоже на них кричу.

– А они выше тебя?

– Да, даже самый младший, которому всего четырнадцать, уже выше меня, хотя и ненамного. Ему еще предстоит чуть-чуть подрасти. А что, у тебя больше нет никого из близких, кроме брага?

– У меня был еще один брат, но я его не помню. Он погиб вместе с моим отцом во время прошлого набеги викингов. Это было пять лет назад.

Кристен поморщилась. Бог мои, у этого сакса действительно есть все основания ненавидеть ее и всех ее сородичей. Неудивительно, что его первым побуждением было убить их. Она удивилась, что он изменил свое решение.

– Мне очень жаль, Меган, - слабо проговорила она. - Мои соплеменники причинили много горя твоей семье.

– Те, другие, были датчанами.

– Я не вижу большой разницы. Мы тоже вторглись в ваши владения, хотя вовсе не собирались трогать твой дом, если это хоть немного извиняет нас в твоих глазах.

– Ты хочешь сказать, что твои друзья не собирались нападать на Уиндхерст? - нахмурилась Меган.

– Нет, их целью был монастырь, расположенный дальше от побережья, да и то вся эта затея была скорее озорством, чем настоящим набегом.

– Ты говоришь о Джурро?

– Да.

– Но датчане разрушили его еще пять лет назад, и с тех пор его так и не восстановили.

– О Боже! - простонала Кристен. - Селиг убит, и еще половина команды вместе с ним, и все ради чего?!

– Селиг был твоим другом? - нерешительно спросила Меган.

– Другом? Да, другом - и братом, - печальным голосом произнесла Кристен.

– Ты потеряла брата в этой битве в лесу?

– Да…, да…, да!!!

С каждым словом Кристен все сильнее ударяла кулаком по тесту, но когда это не помогло ей дать выход охватившему ее отчаянию, она перевернула стол. Она уже была на полпути к выходу, когда Ида догнала ее и схватила за руку, пытаясь остановить.

– Не делай этого, - предупредила ее старуха. - Тебя накажут.

– Мне все равно!

– Потом ты пожалеешь об этом. Я слышала, что ты говорила малышке. Я предпочла бы не слышать всего этого, но так уж вышло. Я сочувствую твоему горю, хотя никогда не думала, что скажу это такой, как ты, но тем не менее это правда. Тебе не поможет, если ты станешь нарочно вредить самой себе. Вернись и убери все, что ты раскидала, и не нужно, чтобы кто-нибудь знал, что ты сделала это нарочно.

Кристен остановилась, посмотрела на Иду долгим, тяжелым взглядом, потом кивнула. Она вернулась на кухню и, увидев, какой устроила там разгром, вздохнула. Меган уже скрылась из виду. К счастью, было еще очень рано, и в зале никого не было.

– А где девчушка? Ида фыркнула.

– Испугалась, когда ты впала в буйство. В следующий раз она хорошенько подумает, прежде чем снова подойти к тебе.

У Кристен вырвался еще один вздох.

Прошло уже две недели с тех пор, как Кристен перевели в дом. Торольфу и его друзьям, как видно, так и не предоставился случай бежать, потому что они по-прежнему работали на постройке стены. Кристен не могла ни поговорить с ними, ни даже показаться им издали, чтобы они знали, что с ней все в порядке. Стоило ей подойти к двери или к открытому окну, как кто-нибудь непременно окликал ее, заставляя вернуться. Похоже, за ней постоянно следили либо слуги, либо вооруженные дружинники Ройса, часто находившиеся в зале.

Все это время она пыталась узнать как можно больше о саксах. Слуги относились к ней со странной смесью страха и презрения, за исключением Иды, обращавшейся с ней теперь с каким-то невольным уважением, которое можно было даже принять за выражение симпатии, впрочем, трудно различимой за ее довольно грубыми манерами. Зато Иду легко было разговорить, при этом она даже не замечала, как ловко Кристен вытягивала из нее нужные ей сведения.

Кристен теперь знала довольно много и об Уиндхерсте, и о его господине. Поместье полностью снабжало себя всем необходимым, поскольку ближайший город находился довольно далеко. Ройс был тэном, одним из знатнейших среди приближенных к королю дворян, и земли, принадлежавшие Уиндхерсту, простирались на много миль вокруг. Так же, как и в Норвегии, здесь были вольные люди, которые назывались керлами, они работали как на земле, так и в самой усадьбе, занимаясь разнообразным ремеслом. Они могли иметь свой надел земли, но должны были платить налоги королю и церкви и, при необходимости, нести военную службу. Готовясь к нападению датчан, Ройс сам обучал проживавших в его владениях керлов военному делу. Многие из них уже входили в состав его личной дружины. Он также занялся обучением самых молодых и сильных из своих крепостных, то есть тех людей, которые не считались свободными, а были прикреплены к земле. Он снабжал их оружием и давал возможность выкупить свою свободу. К тому времени, когда королю Альфреду потребуется его помощь, у него уже будет своя небольшая армия.

О самом Ройсе Кристен узнала, что он еще не был женат, но собирался обзавестись женой к концу года. Ида мало что могла рассказать о невесте Ройса, жившей довольно далеко на севере, за исключением того, что ее звали Корлисс и она слыла красавицей. Но о первой невесте лорда Ройса, леди Роне, Ида знала гораздо больше, и, к своему собственному удивлению, Кристен прониклась жалостью к саксу, узнав, что во время прошлого набега викингов он потерял гораздо больше, чем она думала вначале. Он очень любил леди Рону. Но никто не знал, каковы были его чувства по отношению к леди Корлисс.

Кузина Ройса, Дарель, вела хозяйство в его доме, но с того первого дня полностью игнорировала Кристен, оставив ее на попечение Иды. За ней было очень интересно наблюдать, потому что ее поведение отличалась крайней непоследовательностью. То она была высокомерно-снисходительной, а в следующую минуту - неуверенной в себе и беспомощной. При этом она отличалась излишней эмоциональностью. Однажды Кристен видела, как она приставала с какими-то жалобами к Ройсу, а когда он потерял терпение и ответил ей резкостью, тут же ударилась в слезы. Она могла плакать по любому, самому незначительному поводу, например, из-за нескольких неудачных стежков на своей вышивке.

Для Кристен Дарель не представляла никакой проблемы, поскольку та предпочитала обращаться с пленницей так, словно ее вовсе не существует. Меган тоже не докучала ей, хотя какое-то время Кристен опасалась, что с ней могут возникнуть кое-какие сложности. Естественное любопытство, которое ребенок испытывал, к ней, побудило Кристен рассказать девочке о себе больше, чем следовало бы, и с тех пор она боялась, как бы это не дошло до ушей Ройса. Если бы он узнал, что у нее есть большая и любящая семья и что ее брат был одним из тех, кто погиб во время лесной стычки, то мог бы изменить свое мнение о ней, решив, что, в конце концов, она не продажная девка. Но, очевидно, Меган ничего ему не передала. К тому же Ида была совершенно права: с того первого раза она больше не приближалась к Кристен.

Ройс также игнорировал ее или притворялся, что игнорирует. Она видела его каждый день, это было неизбежно всякий раз, когда он проходил через зал. Но в этих случаях он старался не смотреть в ее сторону. И лишь когда он располагался отдохнуть в зале, она замечала, что он наблюдает за ней.

Кристен очень занимало его отношение к ней. Она знала, что то, кем, по его мнению, она была, вызывает в нем глубочайшее презрение. Он ненавидел ее за то, что она принадлежала к роду его заклятых врагов. И все же, несмотря на это, она чувствовала, как его влечет к ней. Ее немало забавляло то, что он так решительно боролся с этим влечением. Девушка часто чувствовала на себе его взгляд, ощущала, как жадно он следит за каждым ее движением, но стоило лишь ей поднять глаза, как он тут же поспешно отворачивался.

Однажды, однако, Ройс не отвернулся. В тот вечер он так пристально смотрел на нее, что его собеседник вынужден был три раза окликнуть его, прежде чем тот опомнился. Заметив это, Кристен расхохоталась, и ее низкий, грудной смех донесся до ушей Ройса и привел его в ярость. Он со стуком поставил на стол кубок с медом и с таким сердитым видом ринулся вон из зала, что вызвал у слуг замешательство, а Кристен испытала огромное удовлетворение оттого, что имеет над ним такую власть.

Кристен часто вспоминала этот эпизод. Честно говоря, она вообще часто думала о Ройсе. Сознание того, что он так страстно желает ее, кружило ей голову, наполняя ее каким-то пьянящим чувством восторга. И благодаря своей матери она знала почему.

Бренна однажды сказала ей: “Ты сразу сможешь определить, что это твой мужчина, едва только встретишь его. Я сама сразу же поняла это и долго страдала оттого, что не хотела признаться в этом даже самой себе. Не повторяй моих ошибок, дочка. Когда ты встретишь человека, один вид которого наполнит твое сердце радостью, который при одном только приближении заставит тебя трепетать от непонятного и восхитительного чувства, знай - это и есть тот мужчина, с которым ты можешь быть счастлива, которого сможешь полюбить так, как я люблю твоего отца”.

Ройс пробудил в Кристен интерес с той самой первой минуты, когда она увидела его. Ей доставляло неизъяснимое удовольствие смотреть на него. Когда он находился рядом, она совершенно менялась, словно все ее чувства обострялись. И свое хорошее настроение она связывала только с ним, потому что ей хотелось смеяться лишь в его присутствии. Она не была так глупа, чтобы подумать, будто влюбилась в него. Будь ее воля, она сию же минуту бежала бы отсюда. Но она достаточно хорошо знала себя, чтобы понимать - ее влечет к Ройсу Уиндхерсту, она жаждет дотронуться до него, почувствовать прикосновение его рук, узнать его так, как женщина может узнать мужчину. Это были всего лишь первые предвестники зарождавшейся любви, а она, бесспорно, не сможет не полюбить его, если пробудет здесь достаточно долго.

Какая нелепая ирония судьбы: ни один из воздыхателей не затронул ее сердца, а тот, кто впервые пробудил в ней желание, упорно противился их взаимному влечению. Кристен не сомневалась, что если задастся целью, то совратит его. Но сочтет ли он потом долгом чести жениться на ней? Не стоило также забывать о его невесте. К тому же сама она была всего лишь пленницей, что, по сути, делало ее рабыней, как однажды ей резко указала на это Ида. И он так ненавидел ее соплеменников! Способна ли страсть, если она перерастет в нечто большее, преодолеть все это?

Викинги предпочитали не полагаться на судьбу, они считали, что должны сами быть творцами своего будущего. Они верили, что боги наградят тех, кто смело стремится к победе. Викинги не признавали таких добродетелей, как кротость и смирение. Они боролись за то, к чему стремились. Поражение считалось позором.

Кристен с детства твердо усвоила все это, хотя сама и была христианкой. Как христианка, она знала, что должна предоставить все Божьей воле, проявить терпение и надеяться, что Всевышний вознаградит ее за это, если на то будет его соизволение. Но как дочь викинга, она понимала, что если хочет получить Ройса Уиндхерста в мужья, то ей придется завоевать его, бросить вызов обстоятельствам, которые были против нее, бороться за свое счастье всеми доступными способами.

Но хотела ли она его в мужья? Да, хотела. Наконец она нашла мужчину, с которым могла бы быть счастлива. И он был ее врагом. Это было бы смешно, когда бы не было столь удручающе грустно. Но она верила в свои силы. А конечный результат мог оказаться более чем достойным всех затраченных ею усилий.

***

Час был довольно поздний. Двое из пятерых женщин, обычно готовивших еду и прислуживавших за столом, были в этот день больны, поэтому оставшимся трем пришлось работать больше обычного, и они гораздо позже закончили уборку после ужина. Поскольку одной из троих была Кристен, другие слуги сочли ниже своего достоинства помогать им, полагая, что если кто и обязан выполнять лишнюю работу, так это она.

Но Кристен не возражала. В этот вечер Ройс задержался в зале дольше, чем обычно, и она украдкой с удовольствием наблюдала за ним, пока он играл в кости со своими людьми. По сути дела, она гораздо больше времени проводила, разглядывая его, чем убирая посуду, оставшуюся после ужина. И тем не менее пропустила момент, когда он ушел, потому что Ида как раз в это время принялась распекать ее за то, что она уделяет мало внимания своим обязанностям.