Джоанна Линдсей - Пылающие сердца

Она смотрела на него, стараясь угадать, о чем он думает, но его лицо оставалось совершенно бесстрастным. Казалось, он сам пристально вглядывается в нее, пытаясь понять, что думает она. Если бы он только знал! Эта мысль вызвала у нее улыбку.

– Значит, ты на меня не сердишься? - спросил он.

– Конечно, сержусь. Ройс довольно рассмеялся.

– Ты всегда улыбаешься, когда сердишься?

– Не всегда, только иногда.

Она сказала это совершенно серьезно. Ройс покачал головой. Принимать на веру все, что она говорит, - значит, постоянно изумляться. Он предпочитал считать, что она просто шутит.

– Кажется, я должен извиниться, - предположил он.

– Да, это верно.

Он фыркнул, услышав, как она с готовностью согласилась с ним. Он не станет больше об этом говорить. Она бросила ему вызов. Может быть, она и не заслужила такого грубого обхождения, но в конце она все же подчинилась ему и даже получила удовольствие. Почему она вообще отказывала ему… Он знал почему, но ничего не мог поделать с этим.

Он пошевелился, собираясь встать, и от этого движения его бедра еще сильнее прижались к ней. Они все еще были слиты в одно целое, и Кристен закрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением. Глядя на нее, Ройс затаил дыхание.

– Господи, ты что, нарочно это делаешь? Она широко раскрыла глаза.

– Что?

Она искренне не понимала, чем провинилась на этот раз.

– Когда у тебя такой вид…, выражение твоего лица, когда мы…

– Откуда ты знаешь? Ты что, наблюдал за мной?

– №.

Она была заинтригована.

– Я не знала об этом. В следующий раз я тоже буду держать глаза открытыми.

– Взгляд твоих прелестных глаз в такую минуту может свести мужчину с ума, - предсказал он.

Она улыбнулась.

– Тебе не о чем беспокоиться, милорд. Я собиралась наблюдать вовсе не за тобой, - с вызовом сказала она.

– Надеюсь, ты шутишь, женщина, - сурово сказал он, поднявшись на ноги и потянув ее за собой. - Если ты сделаешь это, я не ручаюсь за последствия. Я не позволю тебе иметь других любовников. Пока я хочу тебя, ты будешь мне верна.

Кристен подняла бровь, испытывая удовольствие от этой возможности подразнить его.

– Ты уверен?

Ройс не ответил. Подобрав их одежду, он направился к двери, таща Кристен за собой. Она густо покраснела, когда увидела, что все это время дверь была открыта, и любой проходивший мимо мог видеть их. Она бы не заметила, даже если бы кто-нибудь стоял и наблюдал за ними, настолько все ее внимание было поглощено ее возлюбленным.

Ее возлюбленным. Ей нравилось, как это звучит. Теперь все изменится. Не может не измениться. И он никогда не пожалеет о том, что уступил ей. Она докажет ему, что они действительно созданы друг для друга.

Едва оказавшись в своей комнате и закрыв за ними дверь, Ройс тут же бросил их одежду на пол и притянул Кристен к себе.

– Теперь тебе придется платить штраф за то, что ты так долго отказывала мне. Поспать сегодня ночью тебе не удастся.

– Это вызов, милорд? - промурлыкала Кристен, надеясь в глубине души, что это скорее было обещанием.

Небо едва начало окрашиваться в розовые тона, когда Ройса разбудил один из его людей. Пленники подрались между собой. Их усмирили, но Торольф хочет поговорить с ним.

Ройс отослал человека, решив, что если пленники уже успокоились, то нет нужды сломя голову нестись во двор. Но и откладывать разговор тоже было нельзя. Он вздохнул, глядя на лежавшую в постели Кристен. В предрассветных сумерках он мог уже вполне отчетливо рассмотреть черты ее лица.

Кристен продолжала безмятежно спать, даже не услышав звука их голосов. Ройса это не удивило. Он не давал ей спать почти всю ночь - точнее, ее присутствие не давало спать ему. Он просто не мог оторваться от нее. Он улыбнулся, вспоминая подробности прошедшей ночи и удивляясь, что сам он не чувствует ни малейшей усталости.

Она лежала на боку, свернувшись калачиком и зажав руки между коленей, словно ей было холодно. Эту привычку она, по-видимому, приобрела во время холодных, суровых зим. Ее золотистая коса расплелась, и длинные, спутанные пряди волос окутывали ее, словно облако. Тонкая простыня, которой они накрылись перед тем, как наконец уснуть, сползла ей почти до бедер, открыв его взору верхнюю половину ее жемчужно-розового тела.

Его до странности возбуждало то, что он мог вот так разглядывать Кристен без ее ведома. Она была первой женщиной, которая осталась в его постели на всю ночь, первой, на которую он сидел и смотрел, пока она спала. Рабынь, привлекших его внимание, он брал прямо там, где они попадались ему под руку. Если изредка он и приводил какую-нибудь к себе в комнату, она уходила сразу же после того, как он удовлетворял свое желание. Корлисс он покидал сам, не желая проводить всю ночь в ее постели. Так же он поступал и с дамами при дворе, с которыми время от времени вступал в близкие отношения.

Так почему же он не противился тому, чтобы делить ложе с этой норвежской девушкой даже тогда, когда не занимался с ней любовью? Противился? Нет, ему нравилось спать рядом с ней. Но почему именно с ней? Он все еще презирал ее за то, кем она была. Или уже не презирал? Она и ее сородичи принесли ему столько горя. Хотя Кристен и женщина, она была воспитана в тех же принципах, что и мужчины, явившиеся сюда, чтобы грабить и убивать его людей. Она была дочерью викингов, язычницей, которая должна была вызывать отвращение у всех богобоязненных христиан.

Если он и не презирал ее, ему следовало бы. Ему также следовало бы более успешно противиться тому влечению, которое он испытывал к ней. Он исполнился отвращением к самому себе за эту слабость, которую проявил из-за нее, а теперь, когда она доказала, что ее воля сильнее, чем его, возненавидел себя еще больше. Она все так же хотела его. Прошлая ночь была тому доказательством. И тем не менее в течение целой недели она отказывала ему и продолжала бы отказывать, если бы он силой не заставил ее уступить.

Ройс раздраженно прищелкнул языком. Что толку теперь казниться? Дело сделано, и он не был готов еще забыть обо всем случившемся. Ему было мало один раз поддаться своему ненасытному желанию. Он все еще хотел ее. А сопротивляться теперь - это все равно, что отрезать себе руку после того, как поранил пальцы. Это означало бы причинить себе бессмысленную, ненужную боль. Даже в этот самый момент он страстно желал ее. И он не будил ее лишь по той причине, что знал - он сможет заняться с ней любовью позже, в любое время, когда пожелает.

Ему кружило голову сознание того, что эта женщина находится в полной его власти. Пленница имела даже меньше прав, чем бритты, рожденные в рабстве, или свободные люди, попавшие в рабство в качестве наказания за совершенные ими преступления или за то, что не смогли заплатить штраф или компенсацию за нанесенный ими ущерб. Церковь сурово наказывала тех, кто плохо обращался с этими рабами-христианами. Тех, кто попал в рабство за преступления, через год могли даже освободить, если их родственники согласятся внести за них выкуп. Рожденные рабами могли купить себе свободу. Им также позволялось в свободное время продавать продукты своего труда. Но вражеские пленники - это совсем другое дело. За них могли назначить выкуп, их могли продать или убить. Право решать это принадлежало лишь их хозяину.

Это отдавало Кристен в его полное распоряжение, она принадлежала только ему, так же, как если бы была его женой. Он мог брать ее в любое время, в любом месте, и она не имела права отказывать ему. Но ему доставляло еще больше удовольствия знать, что его страсть не вызывала у нее отвращения, что она наслаждалась его телом так же, как и он наслаждался ею.

Если он будет продолжать думать об этом, то все-таки разбудит ее. Он и так не удержался и нежно сжал в ладони ее грудь, прежде чем встать с постели. Кристен улыбнулась во сне, а Ройс улыбнулся, увидев ее реакцию.

Проклятье, она пробудила в нем такие восхитительные ощущения! Интересно, понимала ли она сама, как это необычно для женщины с такой радостью предаваться чувственным восторгам. До этого он не встречал ни одной, кого можно было бы довести до такого экстаза, и притом с такой легкостью.

День будет замечательный, одевшись, решил Ройс и направился вниз. И даже неприятности с пленниками не омрачали его приподнятого настроения.

Он нашел викингов во дворе, где их согнали в кучу перед сараем, построенным для них. Уэйт не стал отправлять их на работу, дожидаясь прихода господина. Но Ройс сразу же отпустил их под присмотром Лаймана, задержав одного лишь Торольфа, который был явно чем-то обеспокоен, и по тому взгляду, который юноша бросил на него, Ройс понял, что это беспокойство как-то связано с ним самим. Он кивком указал Торольфу на сарай, где они могли бы поговорить без помех.

– Мне сказали, что сегодня утром вы подрались между собой. Ты не хочешь сказать мне, из-за чего, Торольф?

Торольф принялся взволнованно ходить взад-вперед, громыхая своими цепями.

– Что? А, это! - Небрежным взмахом руки он дал понять, что это не заслуживает внимания. - Ерунда. Бьярни рассердил Оутера своими шутками. - При этих словах он подошел ближе и, прищурившись, посмотрел прямо в глаза Ройсу. - Относительно тебя и Кристен.

Услышав это, Ройс задумался. Он сомневался, что когда-либо узнает, о чем конкретно шла речь.

– Должен ли я понять это так, что тебе тоже не понравились шутки Бьярни?

– Да. Слишком давно не видели Кристен.

Хочу поговорить с ней…, пожалуйста.

Ройс нахмурился, представляя, чего стоило этому гордому, сильному викингу произнести это слово. Его слова пробудили в нем самые разные подозрения. Он часто видел, что именно этот человек больше всех опекал Кристен, когда ее еще считали мальчиком. Он утверждал, что всего лишь друг ей. Но было ли это правдой?

– Торольф, как давно ты знаешь Кристен?

– Всю жизнь. Мы соседи. Детьми вместе купались, катались верхом, охотились. Моя сестра Тайра и Кристен очень, очень дружат.

– Значит, она всего лишь близкая подруга твоей сестры, и тем не менее ты как будто взял на себя ответственность за нее. Почему? - Торольф молчал. Ройс обошел его и встал у него за спиной. - Потому, что ее брат убит, или она значит для тебя больше, чем просто друг?

Торольф повернулся и взглянул ему в лицо.

– Говори медленнее, сакс. Или, лучше, позови Кристен, пусть она переведет.

– О, очень хитрый ход, - насмешливо сказал Ройс. - Но я думаю, не стоит этого делать. Она отлично прижилась в моем доме, и не стоит расстраивать ее напоминанием о вашем затруднительном положении. Она не скажет ничего, что не мог бы сообщить тебе я. Она хорошо себя чувствует и не перегружена работой. Как видишь, нет причин беспокоиться о ней.

– Это ты так говоришь. Хочу, чтобы она сама сказала.

Ройс покачал головой.

– Если это все, о чем ты хотел со мной поговорить… - Он направился к двери.

– Сакс! - сердито выкрикнул Торольф. - Не смей трогать Кристен!

Ройс обернулся и недоверчиво посмотрел на него.

– Ты что, всерьез предупреждаешь меня, чтобы я держался от нее подальше?

– Да.

Ройс расхохотался.

– Ну и нахальство! Может быть, ты еще не успел этого заметить, но ты не в том положении, чтобы что-либо требовать от меня.

– Ты женишься на ней?

– Ну довольно, викинг! - нетерпеливо сказал Ройс. - Ее взяли в плен, а не пригласили погостить. Что с ней произойдет, зависит от тебя и твоих друзей, как я уже говорил раньше. Ей не причинили вреда, и ее не заставляли делать ничего против ее воли.

– Значит, ты ее еще не трогал?

На этот раз Ройс не ответил. Торольф из этого сделал свои выводы и вспыхнул как порох. Он захватил Ройса врасплох, потому что тот не мог подумать, что менее сильный мужчина, бывший к тому же ниже его ростом, решится напасть на него. Неожиданно Ройс очутился на полу, и руки пленника сдавили его горло. Ему удалось вздохнуть лишь тогда, когда острие его кинжала вонзилось в бок Торольфа почти на дюйм.

– Отпусти меня и медленно встань, - приказал Ройс.

Тот послушался, поднялся и отступил на шаг, прикрыв рукой рану, из которой лила кровь. Он разозлился еще больше оттого, что не преуспел в своем намерении. Ройс теперь тоже был очень зол.

– И чего ты хотел добиться своей дурацкой выходкой? - гневно спросил он.

– Чтобы ты не смел больше трогать Кристен.

– И для этого ты хотел убить меня? Ну что ж, ты добился бы своей цели, но тебе не долго пришлось бы радоваться этому.

– Не убить, - настаивал Торольф. - Есть другие способы, чтобы ты больше ее не трогал. Ройс нахмурился, и Торольф сделал резкий выразительный жест.

– Да, я понял, - прорычал Ройс. - Я запомню это, чтобы впредь не подходить к тебе близко, поскольку мне нравятся все части моего тела в том виде, как они есть. - Покачав головой, он поднялся с пола. - Дурак. Ты что, не поверил мне, когда я сказал, что Кристен ни к чему не принуждали? У нее нет никаких жалоб, кроме той, что с нее не снимают кандалы. Торольф мрачно уставился на него.