— Вы правы, — сказал он. Ее реакция его и трогала, и забавляла. — Прошу вас, мадемуазель Кроули, принять мои нижайшие извинения.

Услыхав снова такое дорогое для нее имя, она смягчилась.

— Месье Жардэн всегда был моим добрым другом, — из-за отца, — сказала она. Он видел, что она и в самом деле в это верит.

— В таком случае, могу ли я спросить, что вас так растревожило?

Почувствовав спазм в горле, она молча покачала головой.

— Я видел, как вы стремительно бежали с лестницы, словно кто-то вас ударил. Я предположил, что вы услыхали одну из сплетен, которые сегодня в таком изобилии циркулируют в этом доме. Я не прав?

Она была поражена.

— Эти люди на самом деле предполагают, что моя мать была октаронкой. Это чепуха. Я не такая дурочка, месье!

— Как и мадам Кроули, — добавил он кисло, и его замечание поставило в тупик Орелию. — Она отлично знает, что свободный цветной не может требовать в суде равных прав с белыми. Но так как вы не можете представить свою мать, мадемуазель, то, вероятно, мадам Кроули разработала свою защиту.

Орелия утратила дар речи. Она видела, в каком шоке оказались Нанетт и мадам Кроули, когда они узнали о ее существовании, как они отказывались в это поверить, и она, конечно, могла понять их отчаяние, но такая их враждебность по отношению к ней просто пугала. В своей невинности она и не предполагала, что столкнется с такой неприязнью со стороны законной семьи отца.

— Кажется, вас ищет дуэнья. Мне не хотелось бы подрывать вашу репутацию, она у вас, мадемуазель, вполне достойная, — сказал он с серьезным видом, — гораздо лучше, чем у Мишеля Жардэна. Не отчаивайтесь.


Оставив ее в полном смущении, он вновь через окно проскользнул в бальный зал и исчез в толпе танцующих. К ней подошла мадам Дюкло.

— Мишель повсюду ищет тебя, дорогая. Он готов отвезти нас домой.

В карете Мишель, взяв ее за руку, дружески ее похлопал.

— Сегодня вы пользовались громадным успехом, мадемуазель Орелия.

— Но вы ни разу со мной не станцевали, месье. — Она надеялась, что он ее пригласит, но он этого не сделал. Как и Алекс Арчер, но она на это и не рассчитывала.

В это мгновение мадам Дюкло громко чихнула. Мишель прошептал на ухо Орелии:

— Если вы окажетесь в моих объятиях, то я не смогу за себя поручиться, дорогая.

Вздрогнув, Орелия тут же отвернулась.

— Мадам, вы простыли?

— Нет, это пыльца какого-то растения у ручья. Щекочет нос. — Она снова чихнула.

Мишель не выпускал ее руку. Орелии почему-то стало неприятно, и она попыталась отдернуть ее. Невольно она подумала, почему ее не пригласил на танец Алекс Арчер? Может, по той же причине?

Теплая волна медленно пробежала по всему ее телу, и она была рада, что в темноте не было заметно ее покрасневшего лица.

7

Адвокатская контора Алекса Арчера состояла из двух смежных комнат в каркасном доме. Его практика пока не позволяла ему взять клерка. Когда он не работал наедине с клиентом, дверь между приемной и его кабинетом никогда не закрывалась, что позволяло ему время от времени, отрывая глаза от работы, бросить взгляд через окно в передней комнате на то, что происходило на улице.

Утром, в понедельник, он закрылся с месье Шашер с ручья Лафурш, который хотел подать в суд на свою соседку, вдову, которая имела привычку по утрам выходить во внутренний дворик в ночной рубашке, чтобы снять с веревки белье.

— Это же неприлично, месье! — сокрушался Шашер на своем местном кайюнском диалекте. — Она тем самым наносит мне оскорбление! Все знают, что она взяла в любовники этого негодяя Жана-Батиста!

— Именно это вас оскорбляет, не правда ли? — спросил с улыбкой Алекс.

— То, чем она занимается в своей спальне, — это ее личное дело. Разве она не может показываться на глаза соседям в чем-нибудь другом, а? Что бы вы мне посоветовали, месье?

Алекс, назвав ту сумму, в которую обойдется Шашеру его иск, посоветовал ему пойти домой и еще раз все хорошенько обдумать. Когда он стоял возле двери, провожая разгневанного посетителя, он увидел Мишеля Жардэна, пытавшегося привязать свою лошадь к столбу.

— Добрый день, Арчер, — любезно поприветствовал он Алекса, подходя к крыльцу. — Я видел вас вчера на балу. Милое развлечение, не так ли?

— Превосходный бал, — согласился с ним Алекс. Он сделал шаг назад, пропуская в контору Мишеля. В кабинете он указал ему на стул перед собой.

Мишель, отодвинув его в сторону, устроился на нем поудобнее, вытянув ноги и положив на колени кнут.

— Я что-то не заметил, чтобы вы все свое время уделяли танцам, — отпарировал Алекс.

— Я не очень люблю танцевать. Но мадемуазель Кроули, Орелия Кроули, оказала вполне благоприятное впечатление на любителей, как вы находите?

— Вполне с вами согласен.

— Ну, как ваши клиенты? Они готовы начать обсуждение возможного компромисса?

— Нет, — ответил Алекс. — По сути дела они наотрез отказались встретиться с вами, Жардэн, ни здесь, у меня, ни у себя, в Мэнсе.

— Очень жаль. — Жардэн начал лениво водить черенком кнута по полу. — Надеюсь, вы возьмете на себя их защиту, если мы обратимся в суд?

— Нет, но, несомненно, адвокат найдется. Может, кто-нибудь из Дональдсонвиля.

Рука Жардэна остановилась, кнут в ней замер, и он уставился на Алекса.

— От моих услуг отказались из-за того, что я им предложил полюбовное соглашение между вами. — Алекс вполне удовлетворился таким признанием. — Следующий ход за вами, Жардэн.

— Вот почему вы не танцевали на балу с Нанетт, — воскликнул Мишель. — Вы из-за этого поссорились?

Алекс с равнодушным молчанием бросил на него ответный взгляд.

Жардэн расхохотался.

— Ничего себе, будь я проклят? Ну, а как теперь с помолвкой?

— Какой помолвкой? — вежливо осведомился Алекс. — Разве вы не помните, что они носят траур?

— Да, да, извините. — Мишель встал. — Сообщение об этом так и не было официально оглашено, не так ли?

— Нет, не было. Если мы с вами уже не противники, — сказал Алекс, — не смогли бы вы удовлетворить мое любопытство, Жардэн. Вы на самом деле не знаете той женщины, которая родила Орелию? Или же Кроули сказал вам?

Глаза у Мишеля заблестели.

— Кроули не открыл мне, кто она. Ни мне, ни кому-либо другому, насколько мне известно. Но ведь любому ясно, что Орелия — это высший класс, правда?

— Любому? Вы, вероятно, забываете о моих прежних клиентах.

Мишель пожал плечами.

— Отрицать это — в их интересах.

— Вероятно, сами вы не верите тем слухам, которые здесь постоянно циркулируют, если, как я понял, вы уверяете своих друзей в том, что подумываете о браке с этой юной леди.

Жардэн колебался.

— Ну, об этом говорить пока еще рано, — беспечно сказал он. — Так, к слову пришлось, и я не думал, что кто-то начнет всерьез повторять мои необдуманные слова, — он повернулся к двери. — Значит, вы вышли из игры? В таком случае пожелайте мне удачи, Арчер!

— Желаю всего наилучшего! — радушно сказал Алекс. Поднявшись, он проводил Жардэна до двери. Глядя, как он забрался в седло, как перевел лошадь на рысь, он подумал: "Лжет". Кроули, может, ему ничего и не сказал, но Мишель Жардэн знал, кто была мать Орелии.


В глубокой задумчивости он подошел к письменному столу. Он всегда сомневался в притязаниях Жардэна на тесную дружбу с Иваном Кроули. Но если информацию о родственном отношении Орелии к семье Кроули не сообщил ему сам плантатор, то каким образом она к нему попала? "Может, — подумал Алекс, — ему следовало побыть подольше в Новом Орлеане, чтобы выяснить как можно больше о самом Жардэне"?

Очистив стол от бумаг, надев шляпу, он, заперев контору, пошел пешком домой, в пансион, где распорядился, чтобы горничная оставила место и для него за обеденным столом. Усевшись на стуле по правую руку от мадемуазель Клодетт, он увидел, как в столовую вошли мадемуазель Орелия и мадам Дюкло.

Поднявшись, он отвесил поклон. Они прошептали свои приветствия. Мадемуазель сказала что-то слуге, и он тотчас подал суп. Сама хозяйка молча сидела во главе стола, с хмурым лицом, с грузными, отяжелевшими чертами, но Алекс счел ее поведение скорее признаком застенчивой сдержанности, чем неудовольствия. Они ели в полной тишине.

Алекс размышлял над тем, кто подарил это платье Орелии — Жардэн? Она очень хорошо выглядела в нем, с этим глубоким декольте и свободными широкими рукавами, в трауре, который служил великолепным фоном для ее золотисто-красноватых искорок в волосах и рыжевато-карих глазах.

"Лицо у нее красиво с любой точки зрения", — удивлялся он. Всякий художник будет без ума от прекрасного изгиба бровей над миндалевидными глазами, точеных скул, от мягкой линии щек, наплывающих на ее твердый подбородок с чуть заметной ямкой посредине. А как у нее была посажена голова на длинной, нежной, грациозной, словно стебель цветка, шее…

Он встрепенулся. Эта девушка внушала ему какие-то фантазии, — он воображал себя художником, рисующим ее портрет! Он понимал, что возбужден, и это его раздражало.

Орелия исподтишка бросала на него быстрые взгляды, вспоминая их удивительную беседу на галерее на балу. Она не сообщила ни Мишелю, ни мадам Дюкло о том, что он уже не адвокат семьи Кроули, ни о том, что он предложил ей помощь в поисках матери. Она подозревала, что с его стороны это простая уловка, чтобы разоружить ее, и если она повторила бы его слова Мишелю или мадам, то они наверняка сочли бы ее легковерной дурочкой.

— Мадемуазель, можно поговорить с вами после обеда?

Не дав Орелии ответить, мадам Дюкло холодно спросила:

— Что вы хотите узнать на сей раз, месье Арчер?

— Я располагаю некоторой информацией о первых годах жизни мадемуазель, которая может показаться ей достойной интереса. К тому же у меня к ней есть кое-какие вопросы, — беспечно сказал он, — которые возникли во время проведенного мной в Новом Орлеане расследования. Так как они носят личный характер, то лучше всего встретиться в гостиной…

— Делами нужно заниматься в конторе, месье.

Алекса немного озадачило высокомерное замечание мадам Дюкло. Но он настаивал на своем.

— Вас устроит в три часа пополудни?

— Вполне, месье. — Ее немногословность не побуждали к дальнейшей беседе.


Наверху мадам Дюкло не удержалась от комментария.

— Ты, вероятно, произвела сильное впечатление на балу у Визе.

— Вы, наверное, хотите сказать — "дурное"? — спросила Орелия. — Там все сплетничали обо мне.

— Ну, а что же ты хотела? Но ты не обращала на это никакого внимания и ходила с гордо поднятой головой. Было очень мудро с твоей стороны без лишнего шума обзаводиться друзьями, не оказывая никакого давления на семью Кроули. Я ожидала от них пробного шага. Может, в этом все дело.

Орелия через открытое окно увидела пунцово-красную птичку кардинала, которая только что опустилась на перила верхней галереи.

— Я не думаю, мадам.

— Почему, дорогая?

— Потому что месье Арчер больше не является адвокатом мадам Кроули.

— Что ты сказала? — воскликнула мадам грозным тоном. — Откуда тебе это известно?

— Он сам мне сказал об этом на балу.

— И он все же намеревается снова допросить тебя? Он не имеет на это права! Мы отправимся сегодня вечером к нему в контору. Орелия, подумай, он — большой негодяй!

Орелии очень хотелось верить в чистосердечное желание адвоката помочь найти ее мать, но она пока помалкивала, будучи до конца не уверенной в том, не оказалась ли она жертвой какого-нибудь жестокого обмана.

— Пойду вздремну, — сказала мадам, — и советую тебе последовать моему примеру. Я скажу Жульенне, чтобы нас не беспокоили.


Орелия согласилась немного отдохнуть, но ей хотелось почитать и она решила спуститься в библиотеку и выбрать там какую-нибудь книгу.

Библиотека была самой впечатляющей комнатой в старинном доме. Все ее стены были уставлены отлично сделанными полками, а время не уменьшило их драгоценного груза. Размеры коллекции книг мадемуазель де Авиньон напоминали лучше всего остального об ушедших в прошлое днях процветания и благородной лени. Когда она вошла, ей навстречу со стула, возле холодного камина, поднялся Алекс Арчер. Удивленная, она остановилась.

— Прошу прощения, месье. Но мне казалось, что вы вернулись в свою контору. — Она повернулась к двери.

— Прошу вас, мадемуазель, останьтесь. Я так хотел увидеть вас наедине, без вашего дракона. — На самом деле эта надежда была лишь плодом его фантазии, и он был просто в восторге от этой неожиданной встречи.