Пен хотелось крикнуть: «Мне никогда это не нравилось, извращенец!» Боль, переполнявшая, казалось, все ее существо, мешала не то что крикнуть, а даже нормально дышать. Пен молчала.

Глазбери тоже молчал, не ослабевая своей хватки ни на йоту, скорее, даже усилив ее. Всем своим видом он словно говорил, что не сдастся, пока не покорится она. Какой-то частью своего существа Пен хотелось уступить ему, лишь бы прекратить наконец эту нечеловеческую боль. Но уступка в малом могла стать первым шагом к новой несвободе. Пен понимала, чего добивается муж: не просто подчинения с ее стороны – страха. Глазбери любил, когда его боялись. И все его разглагольствования о наследнике могли обмануть лишь постороннего. Граф хотел вернуть жену не потому, что желал наследника. Хотя, возможно, сам искренне верил в свое же объяснение. На самом деле ему просто надоела свобода Пен.

Джулиан мог бы и вовсе не заметить следов чужого экипажа. Во всяком случае, сразу не обратил на них внимания, хотя следы все время тянулись там же, где проезжал и он.

Но в какой-то момент его, вдруг словно что-то кольнуло. Следы были свежие. К тому же по пути в город Джулиан их, кажется, не видел. Перед отъездом он тщательно осмотрел все окрестности особняка, но следов чужих ног или экипажа так и не обнаружил. Собственно говоря, только поэтому он и решился оставить Пенелопу одну. Теперь Джулиан с ужасом осознал, что это была ошибка.

До дома уже, слава Богу, было недалеко. Остановив экипаж и привязав лошадь к невысокому кусту, Джулиан, срезая путь, бросился через лесок чахлых деревьев. Казалось, их кривые ветви с трудом боролись за жизнь, задыхаясь в пропитанном солью морском воздухе.

Сквозь негустые заросли Джулиан вдруг увидел человека, сидевшего у обочины дороги, прислонившись к дереву. Незнакомец сидел к Джулиану спиной и вряд ли заметил его – смотрел в сторону особняка.

Джулиан поглядел туда же: у дома стоял чужой экипаж. Непрошеный гость, слава Богу, еще здесь. Стало быть, есть еще надежда... Но надо поторопиться, иначе Пен может оказаться в беде. Если пришелец оставил своего человека у дороги на страже, значит, вряд ли он пожаловал с добрыми намерениями. Скорее всего это человек графа или даже он сам.

В груди Джулиана бушевала целая буря чувств: страх за Пенелопу и злость на самого себя, что оставил ее одну. Но эмоции здесь не помогут – нужно действовать четко и решительно. И Джулиан знал, что делать. Подобрав с дороги увесистый камень, он осторожно направился к сидевшему у дороги.

До Джулиана донеслось ржание лошади, которую он оставил невдалеке. Человек насторожился и мгновенно вскочил на ноги. В руке его блеснул пистолет.

Джулиан не стал дожидаться, пока незнакомец заметит его. Камень полетел в его голову. Тот рухнул, словно подкошенный, лицом вниз.

Джулиан подошел к незнакомцу. Тот был без сознания, словно труп. За поясом у него Джулиан обнаружил еще один пистолет, не раздумывая, взял оба и побежал к дому.

На бегу Джулиан успел заметить чьи-то свежие следы, примятую траву, сломанные ветви. Незнакомый человек, очевидно, шел, не разбирая дороги.

Новая волна страха за Пенелопу и злость на самого себя поднялись в груди Джулиана. Стало быть, Пен не зря опасалась за себя позавчера, увидев незнакомца в окрестностях особняка. Сам Джулиан, правда, не обнаружил тогда чужих следов, но, возможно, незнакомец нарочно оставил экипаж, на котором приехал, где-нибудь подальше.

Из дома не доносилось ни звука. Рядом с экипажем стояли на земле саквояжи Пен.

Джулиан уже был во дворе. Осторожно подошел к экипажу. Кучер – дородный детина с мясистым лицом и бесцветными волосами, торчавшими во все стороны из-под шляпы, напоминая солому. Он сидел внутри с отсутствующим видом, потягивая что-то из бутылки.

Толстяк заметил Джулиана, но в первый момент его лицо не выразило ничего, кроме тупого удивления. Его рассеянность сыграла на руку Джулиану. Уже в следующее мгновение в толстое брюхо кучера уткнулась холодная сталь дула. От шока глаза толстяка округлились. Он начал задыхаться. Лицо, и без того красное, стало багровым.

– Как вас зовут? – спросил Джулиан.

– Гарри... Гарри Дардли, – прохрипел тот.

– Кто был в экипаже вместе с вами?

– Мой напарник и тот джентльмен, что нанял нас. Напарник остался у дороги, стоит на шухере.

– Как зовут джентльмена?

– Он не сказал. Но джентльмен, судя по всему, солидный! Заплатил очень щедро...

Скорее всего, подумал Джулиан, этой впрямь сам Глазбери. Неудивительно, что использует не свой экипаж и не своих слуг, а нанятых людей, чтобы не было улик.

Тишина в особняке показалась Джулиану зловещей.

Джулиан ткнул пистолетом в живот толстяка.

– Пойдешь со мной, Гарри.

– Оставьте меня здесь, сэр! – заскулил тот. – Я никуда не уйду, обещаю вам!

– Ты что, не понял?! – сурово произнес Джулиан. – Пошевеливайся!

С трудом переваливая грузное тело, Гарри нехотя вылез. Лицо его из багрового стало бледным как смерть, когда он заметил у Джулиана второй пистолет.

Джулиан сделал жест в сторону особняка. Гарри поплелся с видом человека, идущего на эшафот.

– Гарри, – произнес Джулиан, – джентльмена, который нанял тебя, зовут граф Глазбери.

– Граф? – проворчал тот. – Черт побери, знал бы я, что он граф, не стал бы и связываться. Не хватало мне.

– Гарри, – перебил его Джулиан, – в особняке находится женщина. Если граф причинит ей какое-нибудь зло, ты будешь свидетелем. Ясно?

– Свидетелем? Умоляю вас, сэр! – заныл толстяк. – Я не буду свидетелем! Жена меня убьет!

– Будь мужчиной, Гарри! – Джулиан ткнул его пистолетом в спину. – Не раскисай!

Гарри с унылой покорностью пошел вперед.

Ни в кухне, ни в задних комнатах Джулиан не обнаружил ни души и направился в библиотеку.

Грузная фигура Гарри, остановившись в дверях, заняла весь проем. Джулиан не видел, что происходит внутри.

– О Господи! – проворчал толстяк.

– Гарри?! Что вы здесь делаете? – Сердитый голос явно принадлежал графу Глазбери. – Я, кажется, велел вам оставаться в экипаже!

Подтолкнув Гарри новым тычком в спину, Джулиан вошел в библиотеку.

Кровь хлынула ему в лицо от увиденной картины. Граф стоял посреди комнаты, заломив руку Пен едва ли не до самого затылка. Он пытался заставить ее встать на колени. В неестественной позе Пен противилась этому. Лицо ее исказила нечеловеческая боль. Судя по всему, она держалась из последних сил. Еще мгновение – и сдалась бы или, возможно, упала бы в обморок.

Пен первая увидела Джулиана. Глазбери, целиком поглощенный своей жертвой, поначалу даже не заметил, что Гарри не один.

Джулиан нацелился графу прямо в сердце, с трудом преодолевая искушение нажать на курок.

– Отпустите ее!

Голос Джулиана прозвучал на удивление спокойно. В глубине души он совсем не хотел, чтобы граф подчинился этой команде. Тогда у Джулиана было бы оправдание, чтобы его пристрелить.

Глазбери резко обернулся. На мгновение в его глазах промелькнул страх. Затем его лицо снова приняло обычное невозмутимое выражение.

– Вы не посмеете! – процедил он.

– Еще как посмею. Должен предупредить: стреляю я без промаха.

Глазбери колебался. Палец Джулиана многозначительно поглаживал курок.

Наконец с выражением величайшего недовольства граф отпустил Пен. Та поспешно отошла от него на несколько шагов.

Граф покосился на кучера.

– Что вы стоите, как столб, Гарри или как там вас? Эта женщина – моя жена, а тип этот лезет не в свое дело! Уберите его!

– Кого? Меня? – усмехнулся Джулиан.

– Я, кажется, неплохо заплатил вам, Гарри! Будьте любезны отработать свои деньги!

– Ваше сиятельство не видит, что у него два пистолета?!

– Он не посмеет выстрелить.

– Может быть, но я, черт побери, не намерен рисковать! – проворчал толстяк, демонстративно скрестив руки на могучей груди.

Джулиан посмотрел на Пенелопу. Лицо ее уже приобрело нормальный цвет, а выражение уже было не таким напуганным.

– Графиня, – произнес Джулиан, – во дворе стоит экипаж, ваши саквояжи там же. Ждите меня в нем!

– Вы хотите увезти от меня мою жену? – побагровел Глазбери. – Не кажется ли вам, сэр, что я имею полное право вам этого не позволить?

– Не кажется ли вам, граф, – спокойно ответила Пен, – что, кроме прав на жену, у вас есть еще и кое-какие обязанности по отношению к ней? Но вы же не спешите их соблюдать. И предъявлять после этого права на вашем месте я бы не спешила!

Пен направилась к выходу, как велел ей Джулиан. Когда она проходила мимо него, Джулиан вручил ей один из пистолетов.

– Возьмите, графиня, – произнес он. – На случай, если здесь окажутся какие-нибудь люди графа, кроме этого кучера и еще одного, которого я видел у дороги.

Пен посмотрела на увесистый пистолет в своей руке, зачтем на мужа. В ее взгляде ясно читалось, что за искушение испытывает она сейчас.

– Ждите меня в экипаже, графиня, – спокойно повторил Джулиан.

Собравшись с духом, Пен заставила себя побороть искушение выстрелить в ненавистного мужа. Она протиснулась мимо грузного Гарри. Джулиан заметил, что ее левая рука, та самая, которую выворачивал граф, безжизненно висит, как плеть.

Гарри мрачно покосился на Джулиана:

– Я правильно вас понял, сэр? Вы собираетесь украсть мой экипаж и моих лошадей? Не кажется ли вам...

– Если подчинитесь мне; Гарри, обещаю: платой останетесь довольны.

– Но это нонсенс! – проворчал граф. – Я нанял этот экипаж на целый день.

– Я оставлю вам экипаж, граф, – сказал Джулиан, – в том месте, где тропинка выходит на большую дорогу. Лошадей, правда, придется использовать чуть подольше. Оставлю их на полпути к Биллерикэю. За их, скажем так, аренду я заплачу вам, граф. Пять гиней вас устроит? Найдете их в экипаже.

– Какие, к черту, пять гиней?! – Граф был вне себя. – Не кажется ли вам, сэр, что взять чужой экипаж – форменное ограбление? Я этого так не оставлю! Если вы скроетесь с моим экипажем, я объявлю вас в розыск и...

– Ограбление? – усмехнулся Джулиан. – Позвольте напомнить вам, сэр, что я все-таки юрист и в законах кое-что смыслю. Тот, кто попользовавшись чужой собственностью, возвращает ее да еще платит пять гиней, уж никак не может быть назван вором!

–Да вы что, за идиота меня держите? – осклабился граф. – Вы всерьез считаете, что я соглашусь остаться в этой дыре без экипажа, без всего?

– Лишь на несколько часов. Я уже сказал, где оставлю экипаж и лошадей. Вашему Гарри не составит труда прогуляться до них пешком и вернуться за вами. Думаю, он управится с этим еще до вечера. – Джулиан повернулся к дверям. – Оставайтесь в доме, граф. Вы, Гарри, тоже. Графиня будет смотреть назад. Если она увидит, что кто-то из вас выходит из дома, уверяю, не поколеблется спустить курок. А если она и поколеблется, то меня уж точно ничто не сдержит.

– Что стоите, Гарри?! – снова прохрипел граф. – Остановите же его, черт возьми!

– Вам нужно – вы и останавливайте, – с презрением процедил тот. – Или вы, графы, только против женщин смелые? Графиня ваша еще слишком робкая. На ее месте моя жена вам бы показала.

Оставив обоих, Джулиан поспешил к экипажу. Пен уже сидела на месте кучера.

– Мы собираемся украсть экипаж, Джулиан? – спросила она.

По тону, с которым Пен задавала этот вопрос, было, однако, ясно, что на самом деле это ее мало волнует. Джулиан сел рядом с ней и взял в руки поводья.

– Скажем так, – усмехнулся он, – мы собираемся одолжить его с разрешения владельца.

Развернув экипаж, они отправились в путь. Джулиан покосился на Пен. Больная рука неподвижно лежала на колене, глаза закрыты, лицо казалось неподвижной маской. По всему было видно, что Пен стоически терпит боль, стараясь не показывать виду.

– Прости меня, Пен! – прошептал Джулиан. – Если бы ты знала, как я виню себя.

– Джулиан, ты ни в чем не виноват. Виноват здесь лишь один человек. Сам знаешь кто. А тебе я могу быть лишь благодарна, что все-таки появился в нужный момент. Не знаю, что произошло бы, если бы не ты!

«Да уж, наверняка ничего хорошего! – усмехнулся про себя Джулиан. – Если бы его сиятельство хотел просто вернуть жену, он бы поехал за ней при всем параде: в гербовой карете, с лакеями и так далее. Не стал бы нанимать каких-то сомнительных типов. Граф явно собирался заставить ее испытать как можно больше унижений, сделать ей больно. А для этого, разумеется, выгоднее иметь как можно меньше свидетелей. Одному Богу известно, что этот мерзавец мог с ней сделать!»

Перед мысленным взором Джулиана вдруг живо встал образ графа, подвергающего Пен отвратительным пыткам. Джулиан едва сдерживал себя, чтобы не поворотить экипаж и не убить этого изверга.

Пен дотронулась до его руки.

– Ничего страшного, Джулиан, мне не так уж больно, как ты, может быть, думаешь. Но прошу тебя, как только мы будем на более или менее ровной дороге, гони, пожалуйста, побыстрее. Я хочу скорее оказаться подальше – не от твоего дома, не подумай! Подальше от того, что произошло.