– Откуда ты знаешь? – изумилась Лариса, забыв про оскорбления. Она скрывала от дочери Маринины проблемы, рассказывала лишь о хорошем, надеясь, что Наина, имея перед глазами положительный пример, будет ему подражать.

– Курица безмозглая! – Дочь сорвала голос, и монолог наполнили петушиные нотки. – Я ее старше, умнее, не увожу мужиков из семьи, у меня все будет не так. Она еще обрыдается от зависти.

Подавив желание сообщить вопящей дочери, что в данный момент она не выглядит умнее, Лариса просто прижала к себе бьющуюся в истерике Наину и заплакала.

Глава 14

Долгожданное лето ворвалось в город и осело вязким зноем на пыльных сонных улицах. В выходные Виктор предложил съездить к маме, помочь на огороде. Особого энтузиазма это не вызвало, но и отказаться Маруся не рискнула. Раиса Гавриловна являлась все-таки бабушкой ее будущего ребенка, поэтому нужно было налаживать отношения. Желая понравиться деревенской родне, Маруся решила произвести ревизию своего небогатого гардероба. Первыми были забракованы крохотные шортики, на которые она очень рассчитывала. По неизвестной причине штанишки не сходились в талии, хотя после придирчивого осмотра фигуры в профиль пришлось признать, что это никак не связано с растущим животиком. Талия была на месте, никаких выдающихся округлостей в ее области не наблюдалось. При более детальном обследовании выяснилось, что на бедрах неизвестно откуда появилось лишнее мясо. Маруся задумчиво ухватила себя за бок и оттянула зацепленный кусок. Получалось довольно внушительно. Это расстраивало и даже пугало. Она вспомнила, как в прошлый раз врач в консультации, строго посмотрев на нее из-под очков, велела садиться на диету. Тогда это было смешно. Худенькая Маруся, вернувшись домой, хохоча, описывала Виктору, как докторша ругала ее за прибавку в весе.

Задумчиво потыкав себя в располневшее бедро, она медленно отложила шортики и с опаской взяла сарафан. Он новых огорчений не принес: сидел как влитой, красиво подчеркивая изгибы фигуры. Раисе Гавриловне такой наряд должен понравиться.

Мини-юбочку, родную сестру шортиков, и новые брюки, купленные специально на это лето, пришлось отложить.

«Неужели надо садиться на диету?» – с тихим ужасом подумала Маруся. Диеты она не боялась, она не могла позволить себе располнеть и стать непривлекательной для Виктора.

Очередной поход в консультацию накануне поездки подтвердил ее опасения.

– Вы что-то уж больно много набрали, – озабоченно сказала пожилая акушерка, двигая гирьки допотопных весов. – В карманах ничего тяжелого нет?

– У меня и карманов-то нет, – вздохнула Маруся.

– Плохо, – резюмировала акушерка и пошла заполнять карту.

Маруся уже и сама поняла, что хуже некуда. Несмотря на хорошие анализы и замечательное самочувствие, она теперь постоянно ощущала, что одежда становится мала. Ткань давила и мешала дышать, казалось, лишнее резкое движение – и тонкий материал лопнет. Кроме того, неожиданно начала расти и без того большая грудь, что тоже совсем не радовало.

Виктор пока ничего не замечал, а Маруся решила, что не стоит делиться с ним своими опасениями. Меньше знает – крепче спит.


В пятницу вечером они сели в пригородный автобус и отправились в деревню Грызловку, где имела счастье проживать любимая свекровь. Название населенного пункта, как и цель поездки, положительных эмоций у будущей мамаши не вызывали. Она задремала, прижавшись к теплому Витиному плечу, и увидела во сне Раису Гавриловну с мордочкой отвратительного грызуна. Мама морщилась, скалила зубы, длинные и крепкие, как у бобра, и пыталась укусить Марусю за нос. Вздрогнув от страха, она проснулась и остаток дороги маялась, глядя на однообразный лес за окном, прерываемый скоплениями разноцветных домиков.


Посмотреть на приезд новой невестки собралась чуть ли не вся деревня. Раиса Гавриловна маячила на передовой в устрашающем ядовито-зеленом сарафане.

– Нас встречают, – гордо сказал Виктор и потянул жену на выход.

Маруся с изумлением смотрела на толпу, искренне недоумевая, чем вызвана столь многолюдная встреча.

– Делать им всем, что ли, нечего? – удивлялась она, озираясь по сторонам.

Виктор душевно расцеловался с матерью и, кивнув в сторону оробевшей Маруси, объявил собравшимся:

– Вот! Прошу любить и жаловать, моя новая жена – Марина.

Слово «новая» неприятно резануло слух. Марусе показалось, что это прозвучало как призыв сравнить ее с предыдущей супругой. Она старательно пыталась настроить себя на позитив, но говорливые односельчане вкупе с Раисой Гавриловной, похожей на гигантскую нарядную жабу, вызывали в душе смутную тревогу и тоску по бездарно потраченному времени. Визит вежливости, судя по суровому прищуру глаз Витиной мамы и ее резиновой улыбке, грозил перерасти в вооруженный конфликт. Маруся с некоторых пор очень трепетно относилась к собственному душевному равновесию, понимая, насколько необходимо это растущему внутри ее человечку. Предстоящее общение не обещало положительных эмоций.

Виктора хлопали по спине, плечам, обнимали, радостно орали в ухо последние новости и делились впечатлениями о супруге. Плохого никто не говорил, но и особых восторгов городская барышня не вызвала. Местные девки на выданье сразу обнаружили в ней множество недостатков, о чем и делились друг с другом громким шепотом, многозначительно переглядываясь и перемаргиваясь. Раиса Гавриловна, изобразив радость на лице, тонко и звонко завопила:

– Мариночка, как я рада! Заждалась, заждалась. – Она заграбастала Марусю и прижала к своему мощному торсу, обдав запахом дешевых духов.

– А мы все никак собраться не могли. Я так соскучилась, – зачастила Маруся, приняв игру.

Свекровь цепко схватила ее чуть повыше локтя, больно защемив кожу, и поволокла прочь от остановки, оглядываясь по сторонам и громко оповещая всех встречных:

– Витя с женой приехали! Вот радость-то!

Маруся послушно улыбалась, раскланивалась и подтверждала: дескать, да, счастье небывалое! Раиса Гавриловна тащила ее с такой скоростью, что Виктор с сумками даже отстал. Молодая жена заволновалась и начала упираться. Оставаться с любимой «мамой» наедине не хотелось. При очередной попытке зацепиться каблуками за мелкий гравий и загасить скорость, Раиса Гавриловна обернулась к ней и зыркнула так, что Маруся невольно начала перебирать ногами с удвоенным усердием.

Видимо, свекровь была поклонницей зеленых тонов, поскольку принадлежавшее ей хозяйство радовало глаз разнообразными оттенками данного цвета – от изумрудно-зеленого забора до болотно-травянистого дома. Пропихнув Марусю в калитку, украшенную оранжевым почтовым ящиком с проплешинами ржавчины, Раиса Гавриловна вызывающе задрала подбородок и сообщила:

– Вот, здесь я и живу. Здесь я вырастила Витьку…

Похоже, что на этом вводная ознакомительная часть заканчивалась. Маруся вежливо ахнула, изобразив восхищение, покрутила головой и произнесла именно то, чего от нее ждали:

– Красота какая… Какой у вас дом огромный. Наверное, вам вся деревня завидует?

Откровенная лесть. Маруся действовала интуитивно, но в силу отсутствия жизненного опыта не угадала. То ли ошиблась в интонации, то ли не дохвалила, но Раиса Гавриловна неожиданно насупилась и молча пошагала к крыльцу.

За праздничным застольем в узком семейном кругу, на которое никого из односельчан не пригласили, Раиса Гавриловна демонстративно не замечала новую невестку. Принципиально обращалась только к сыну, подкладывая ему лучшие куски и выспрашивая городские новости. На Марусю, пытавшуюся вставить в беседу хоть слово, она не реагировала. Марусе было противно и скучно. Открытая неприязнь свекрови удивляла. Взрослая женщина вела себя как капризный ребенок. Зачем усложнять себе жизнь и портить отношения, если сын все равно уже женился и никуда ее, Марусю, теперь не денешь? Независимо от того, нравится она свекрови или нет.

Раиса Гавриловна, и без того не отличавшаяся кротким нравом и покладистым характером, с первых же минут возненавидела городскую фифу, нарушившую плавное течение ее жизни. Приезд нахалки лишь подхлестнул клокотавшую в душе ненависть. Прошлым летом, впервые услышав о разводе сына, она понадеялась, что Виктор одумается и не станет рушить семью из-за какой-то «соплявки». Веронику она тоже терпела с трудом, но та, хоть и была первосортной хабалкой, все же казалась своей, близкой по духу. Она была женой сына, матерью ненаглядной внученьки Дианочки. Когда Верка приезжала в Грызловку, то моментально вписывалась в местный колорит, хотя у Раисы Гавриловны и чесались руки огреть ее подручным инструментом по башке, когда невестка начинала устанавливать в доме свои порядки и многоэтажно объясняться со свекровью. Верка с утра до вечера торчала на огороде, таскала тяжеленные ведра с водой и не боялась грязной работы. Все у нее получалось споро, по-хозяйски. Она была родной, свойской. Даже когда первая жена Виктора, уперев руки в бока и выпятив живот в грязном фартуке, визгливо ругалась со свекровью, стоя посреди грядок, и то Раисе Гавриловне не было так противно, как при виде расфуфыренной Маруси, проваливающейся тонкими каблучками в песок. Эта «городская» стала ее позором, ее бедой. Развод Виктора несколько месяцев обсуждался всей Грызловкой. Почтальонша Кузьминична, возмутительным образом вскрывавшая все письма, раззвонила по деревне о том, что у «Раискиного Витьки любовница», вынудив Раису Гавриловну придумывать невнятные оправдания. Вероника, узнавшая о скоропалительной свадьбе, ополчилась против ни в чем не повинной бабушки и наотрез отказалась отдать Дианочку на лето в Грызловку. Поняв, что из-за ненавистной Маруси она не только опозорена перед односельчанами, но и лишена любимой внучки, Раиса Гавриловна ушла в подполье и заняла глухую оборону против новой невестки. Ей до дрожи хотелось сделать какую-нибудь феерическую гадость, чтобы раз и навсегда отомстить «этой фре» за все. Оптом. Но это означало бы ссору с сыном, и приходилось ограничиваться мелкими пакостями. Даже комар, севший на Марусин лоб и выискивавший место послаще, хоть и мало, но радовал злобную родственницу.

Маруся пригорюнившись ожидала окончания праздничного ужина. Два предстоящих дня в деревне уже обрели очертания отчетливого кошмара. Ощутив резкий укол над бровью, она звонко хлопнула себя по лбу, машинально отметив торжествующий взгляд свекрови.

«Цивилизация далеко, этой фурии есть где разгуляться», – опасливо рассудила Маруся, решив не оставлять попыток примириться с мамашей. Битва на вражеской территории, скорее всего, закончится поражением.

– Ну, устала я, – величаво поднялась из-за стола Раиса Гавриловна. – Пойду ложиться, ты уж, Мариночка, похозяйничай тут без меня. – И она победоносно сверкнула глазами.

Виктор тоже вышел, оставив молодую жену наедине со столом, заваленным грязной посудой и остатками пиршества.

«Предположим, продукты я положу в холодильник, – начала размышлять Маруся, – а где посуду мыть?»

Водопровод в деревне отсутствовал. Равно как и многие другие городские прелести. Помотавшись по кухне и похлопав дверцами шкафчиков, она обнаружила здоровенный таз, в котором ополоснула тарелки. Мыла Маруся не нашла, губки тоже, что и сказалось на конечном результате. Поплававшие в ледяной воде тарелки выскальзывали из рук, покрывшись тонкой застывшей пленкой жира. Запихав их в сушилку, Маруся залила водой кастрюли, чугунки и сковороду, отметив, что грязную посуду уважаемая мама, похоже, копила неделю. Специально к приезду гостей.

«Пусть пока отмокают», – мудро рассуждала она, пытаясь отмыть руки.

Пальцы склеивались и немели от холода. Горячей воды не было даже в чайнике, сиротливо скучавшем на плите. Плита была газовой, нашлись и спички, но огонь почему-то не зажигался. Пора привлекать к процессу мужа.

– Витя! Иди сюда!

Не получив ответа, Маруся вышла во двор. Покричав еще немного, Маруся поняла, что супруг отправился по памятным местам, оставив ее в одиночестве.

На уборку можно было наплевать, но что делать с липкими руками, желанием попасть в душ и абсолютным непониманием, куда положить тело на ночь. Побродив по дому и наткнувшись на сладко храпящую свекровь, Маруся вычислила место предполагаемой ночевки. В дальней комнате обнаружился диван со стопкой постельного белья, парой подушек, лежащих почему-то на полу, и одеялом, перевязанным узловатой веревкой. Маруся начала тихо злиться. От одеяла пахло нафталином, тяжеленный диван не желал раздвигаться, а на не отмытые руки налипла какая-то труха.

Она вернулась в кухню, с остервенением загремела дверцами шкафов в надежде найти хоть что-нибудь мылкое. Удача поджидала ее в дальнем углу маленькой кособокой тумбы. Там скучала мятая растрепанная пачка стирального порошка. Щедро сыпанув порошок в таз, она с наслаждением отмыла клейкие пальцы. Жить стало веселее. Туалета в доме не было, зато вокруг росли кустики. В принципе, человек может смириться с любой, даже с самой невероятной ситуацией. Плюнув на пропавшего невесть куда мужа, Маруся застелила неразобранный диван и улеглась спать, подогнув ноги.