Глава 15

Утро началось с сильного тычка в бок и расплывчатого блина с глазками, который маячил перед Марусиной физиономией и медленно трансформировался в некое подобие человеческого лица. Когда она окончательно проснулась и села, вздрагивая от холода и недосыпа, блин окончательно приобрел очертания портрета любимой свекрови.

Портрет сурово прокаркал:

– Сколько можно спать, работать пора, не в городе… Никто тебе кофеев в постель не понесет!

– Доброе утро, – попыталась Маруся настроить беседу на более дружелюбную волну. Не вышло.

– Да день уже давным-давно, – рявкнула мама. – Восемь часов, обедать скоро!

«Спятила бабка, – решила Маруся. – А Витя где?» – неожиданно вспомнила она о своем семейном положении, наткнувшись взглядом на спинку собранного дивана.

– Витя где надо. Давай вставай, на огород пора.

«И где он?» – злобно подумала Маруся, выбираясь из-под теплого одеяла и с трудом распрямляя затекшие за ночь ноги. – Мы что, отдельно будем тут спать? Этак меня сегодня вообще на коврик у дверей положат!» – размышляла она, напряженно улыбаясь мрачной Раисе Гавриловне.

– Мне б в туалет, – робко вякнула Маруся, с трудом натянув на себя сарафан под тяжелым взглядом свекрови, застывшей посреди комнаты, как памятник.

– Только быстро.

– Господи, как в тюрьме. Съездили в гости, – ошарашенно пробормотала Маруся, бочком пробираясь мимо свекрови. – А где он?

– На мальчишнике, – язвительно сообщила Раиса Гавриловна, неодобрительно шаря взглядом по обтягивающему сарафану.

– А… В каком смысле? – Маруся на мгновение представила кучку деревянных будок, собравшихся в кружок и обсуждающих свои проблемы, похлопывая дверцами и позвякивая защелками. – Тьфу! Да туалет где?

– На огороде. – Свекровь развернулась и вышла, оставив ее в задумчивом одиночестве.

– На огороде, – пробубнила Маруся. – Это где? Опять в кустах, что ли?

Но в самом конце перепаханного картофельного поля действительно нашлось скособоченное строение. Маруся опасливо открыла дверцу. Защелки не было, в смрадном воздухе метались жирные черные мухи, под потолком колыхалась громадная паутина.

– Хочу домой, – сама себе сообщила Маруся.

Выпив на завтрак кружку холодного молока, она навесила на лицо выражение радости и отправилась искать Раису Гавриловну. Та гремела в сарае и отчетливо материлась.

– На! – Из сарая к Марусиным ногам вылетела ржавая тяпка. – Иди лук полоть.

Маруся взяла двумя пальчиками орудие труда и отправилась искать лук.

К глубокому разочарованию Раисы Гавриловны, у невестки оказалась с собой коротенькая юбочка с футболкой и тапочки. Конечно, чувство глубокого удовлетворения мог принести только вид Маруси в сарафане, на каблуках и с тяпкой посреди огорода… Но се ля ви.

– Какого черта Витька пропал, – злилась Маруся, бродя вдоль грядок. – Я что, одна тут должна горбатиться. Тоже мне… Привез беременную жену и бросил на поругание вандалам. Ну и мамаша… Ведьма. Ей бы метлу, ступу, и к звездам…

Развлекая себя подобными мыслями, она пыталась найти хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее лук. Все грядки были покрыты ровным ковром неизвестной растительности.

– Что ты без дела шляешься! – Цепкая рука в рваной перчатке схватила ее за плечо и поволокла вдоль смородиновых кустов. – Вот тут лук, поли давай. А то ходит тут… – И хозяйка потопала к дому, оставив Марусю в раздраженном недоумении.

Она присела и поворошила траву.

– Ну и где здесь лук? Вот сейчас как повыдергаю все и оставлю вот эти беленькие цветочки…

Лук был малюсеньким, но спутать его с травой было сложно. Просто хотелось сделать что-нибудь «доброе» для любимой свекрови.

Ногу защекотало. Маруся нагнулась, вздрогнула и с визгом затопталась на месте, пытаясь стряхнуть с колена неизвестного жука. В окне кухни появилась довольная физиономия Раисы Гавриловны.

Приглядевшись повнимательнее, Маруся с ужасом поняла, что огород просто кишит всевозможными жуткими насекомыми, гусеницами и прочей многоногой живностью. Если бы она была каким-нибудь насекомоведом, то, несомненно, получила бы удовольствие от соседства столь богатой фауны. Но она была обычной городской девочкой, поэтому многообразие ползающих вокруг неизвестных усато-ногастых созданий ее невероятно удручало. Все относительно. Через час Маруся уже равнодушно стряхивала с себя обнаглевших многоножек, а через два – перестала с воем убегать от пролетавших мимо пчел и шмелей. Голову пекло, спина болела, ее начало подташнивать.

«Может, сказать ей про беременность?» – устало думала Маруся. Но интуиция подсказывала, что будущая бабуля не обрадуется новости. Да и Виктор просил держать все в тайне. Глупость, конечно, но ей и самой не хотелось посвящать эту мерзкую тетку в самое сокровенное. Она прислушалась. Внутри было тихо. Маруся замечталась, представляя крошечного человечка, растущего внутри. Никак не удавалось представить его личико…

– Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

Маруся резко обернулась и уставилась на усатого мужика, навалившегося на забор. Похоже, он давно тут висел, наслаждаясь «видом сзади». Она покраснела и довольно резко ответила:

– На мне сегодня вечером огород будут вспахивать. Занята я сильно.

– Ну-ну. Райка может. Ты ее лягни, когда с бороной пойдешь. – Мужик нехотя отлепился от забора и побрел прочь.

«С чем я пойду? – обалдела Маруся. – Неудачно я пошутила. Уж больно шутка на правду похожа». – Она опасливо оглянулась. В окне кухни было пусто.

Дополов лук, Маруся с трудом разогнулась и побрела к дому. На крыльце сидел Виктор.

– Что у нас на обед, Ласточка? – блаженно щурясь, томно проворковал муженек.

– Сейчас тяпкой как тяпну! – рявкнула Маруся, замахнувшись на него орудием труда.

– Тебе нельзя волноваться, – заботливо сообщил муж, проворно отползая подальше от жены.

– А кто тут волнуется? Никто не волнуется! Все отлично! Я в восторге. Спасибо, что привез меня к маме! У меня столько впечатлений… Ты, случайно, не знаешь, где мой муж ночевал? И где он шлялся, пока я батрачила на его мамашу?

– Чего ты завелась-то? Почему батрачила? Ты помогала матери…

– Заметь, твоей матери, пока ты…

– Ну ладно, все! До чего ж у тебя характер плохой, – вспылил Витя. – Правильно мама сказала…

– Ну-ка, ну-ка, что там наша мама сказала? – Маруся наплывала на мужа, угрожающе помахивая тяпкой.

– Мариш, не надо, тебе нельзя нервничать. Ну, с ребятами мы засиделись, молодость вспомнили…

– Ясненько. Конечно, что ж человеку в старости-то, на закате дней, так сказать, еще остается? Зубы на полку и, трясясь хилым старческим телом, вспоминать былое! Я что-то не пойму никак, мы вроде ребенка ждем, или тебе, может, кажется, что у тебя внучек будет? И жена твоя, старуха дряхлая, по ночам беззубым ртом шамкает и ни о чем таком и не мечтает? А?! Ты, если погулять хотел, на фига меня сюда тащил? Маме помогать? Вот и помогай сам! Нашли себе домработницу, эксплуататоры!

– Ну, Зая, не злись, тебе вредно…

– Заботливый ты мой! – Маруся последний раз махнула тяпкой перед носом Виктора и швырнула огородный инвентарь ему в руки. – На обед у нас будет мама.

– В смысле?

– Загрызем старушку.

– Дура ты. Я серьезно. Жрать охота. Червячка бы заморить…

– Извини, не догадалась тебе червячков накопать.

Виктор обиженно засопел и побрел в дом. Маруся двинулась следом.

– А обед твоя жена не приготовила, – доложила мама. – Я весь день по хозяйству, а эта свиристелка…

– Эта свиристелка все сделала и теперь хочет на бал! – заявила «сельхозработница», привалившись к косяку.

– Во, грязная, немытая, и к продуктам прется, – не растерялась Раиса Гавриловна. – Никакого понятия о чистоте. Сразу видно, что городская!

– Да вот, уж такой у меня дефект! Не за печкой меня нашли, как некоторых!

Назревал скандал с перспективой рукоприкладства. Виктор занервничал, не зная, чью сторону занять. Маруся мстительно прищурилась и, уставившись на мужа, потребовала:

– Ну, если обеда нет, вези меня в город, в кафе поедим!

– Вот, – назидательно подняла указующий перст Раиса Гавриловна, – так я и знала. Им, гулящим, только по ресторанам бы шастать!

– Позвольте вам напомнить, – уперла руки в бока Маруся, – что я, во-первых, жена вашего сына, а не «гулящая», во-вторых, я у вас в гостях, а воспитанные люди гостей на прополку с утра пораньше не выпихивают, а в-третьих, я мать вашего будущего внука!

Свекровь обмякла и опустилась на стул. Наглая девка смотрела на нее победительницей. Значит, все? Будет ребенок, и прощай мечты о нормальной невестке? «Мать вашего внука»! Да нет у нее никого, кроме Дианочки, и не будет! Какой еще внук? От этой?! Да пропади они все пропадом! Раиса Гавриловна с ненавистью посмотрела на Марусю. Еще неизвестно, кто кого!

– Вот как, – горько сказала она Виктору. – Твою мать из дому гонят, а ты молчишь.

Обалдевший сын не нашелся что ответить. Мать была, мягко говоря, не совсем права, никто ее не гнал, но это же мать…

Пообедали в гробовом молчании. На замечание Раисы Гавриловны убрать со стола Маруся не отреагировала. Она встала и бросила Виктору:

– Пошли, я погулять хочу по деревне!

– Вот позор-то, – отчаялась Раиса Гавриловна, глядя вслед удаляющейся парочке. В чем заключался позор, она и сама бы себе не смогла ответить. Просто все было не так, не по ее!


– Ты такой раньше не была, – осторожно заметил Виктор, опасливо покосившись на молчавшую жену.

Они шли уже минут десять вдоль заборов, из-за которых поблескивали любопытные взгляды, и не разговаривали. Он первым решил нарушить напряженное молчание, от Маруси веяло холодом и злобной решимостью.

– Какая жизнь, такие песни, – кратко оповестила супруга, даже не глянув его сторону.

– Маму можно понять.

– Я не обязана понимать твою чокнутую маму. И угождать ей тоже не обязана! Если она не умеет себя вести, то это ее проблемы. И твои, – помолчав, добавила она.

– Не смей так говорить о моей матери!

– Я от нее тоже не в восторге, но не веду себя как мегера! Она подняла меня в восемь утра и отправила на огород! Я что, Золушка на выезде?! Она мне даже позавтракать не дала! Взрослый человек. Ну, не нравлюсь я ей, и ладно! Неужели трудно потерпеть пару дней, мы же к ней не на всю жизнь приехали!

– Вот именно. Ты моложе, вот и потерпи сама!

– Я твоя беременная жена! Я не собираюсь ничего терпеть! Я полдня простояла в жару на огороде, мне это вредно! А ты где-то там шлялся, молодость вспоминал!

– Она пожилой человек, у нее была очень тяжелая жизнь, учись снисходительно относиться к слабостям окружающих! Нельзя так.

– Нельзя?! То есть я должна прощать вашей семейке мелкие слабости? Тебе пьянки, гулянки и отсутствие денег, а мамаше – ее гадский характер? А мне? Что вы мне должны прощать? Я имею право на слабости? Или вас надо гладить всегда только по шерстке, а чуть что не по-вашему, сразу – ой-ой-ой, раньше я такой не была! Я раньше не была беременной!!! А теперь вот залетела! Другие мужья с будущих мам пылинки сдувают, соки давят, в консультацию вместе ходят, а ты? Что ты для меня сделал? Вывез на природу воздухом подышать? К мамуле своей ненаглядной!

Маруся начала наступать на Виктора, тесня его к забору. Краем глаза она заметила, что две тетки с ведрами, которые тащились за ними почти от самого дома и уже давно миновали пару колодцев, так и не остановившись, сейчас стояли метрах в пятнадцати и с отсутствующим видом смотрели куда-то в сторону.

– Может, в вашей семейке так принято, – с новыми силами набросилась она на мужа, приободренная наличием зрителей, – а я не желаю быть ни ездовой собакой, ни рабочей лошадью! Когда твоя мамаша жила у нас, я пыталась наладить с ней нормальные отношения, а она мне постоянно пакостила! Какой ты мужик, если не можешь постоять за свою жену?

Виктор наконец тоже заметил, что вокруг начал скапливаться народ, привлеченный Марусиным криком, и поспешил разрядить ситуацию:

– Мариша, я все сделаю, как скажешь, не кричи, маленькому это вредно!

Маруся, не ожидавшая столь быстрой капитуляции, осеклась и недоверчиво посмотрела на мужа.

– Потерпи, малыш, до завтра. А с утра мы уедем. Ладно?

– Ладно.

Победа почему-то не радовала. Скандал оставил неприятный осадок. Раньше Маруся никогда так себя не вела. Оказалось, что быть робкой и покладистой совсем необязательно. Она сделала то, за что всегда презирала базарных баб. Точку зрения свою отстояла, недовольство окружающим высказала, но удовлетворения не получила.

«Значит, еще не все потеряно, – попыталась она утешить себя. – Раз базарю без удовольствия, надежда не стать со временем мегерой пока жива. Может, с ним так и надо было вести себя с самого начала?»

Почему-то пришла на память поговорка: Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Это совсем ее расстроило. Такие фортели на уровне подсознания могли пошатнуть убежденность Маруси в истинности чувств к мужу.