Арина Ларина - Пышка с характером

– Вот. Это самое популярное средство. Герба – трава, лайф – жизнь. Понятно?

– Не очень, – осторожно промолвила Маруся. – Это в смысле, что я перейду на подножный корм или в результате диеты просто позеленею? Как эта самая герба?

– Сама ты герба! Это специальный коктейль. Не спорь давай!

– А, ладно! – оживилась Маруся. Слово «коктейль» ей понравилось.

Кроме загадочной диеты Дина всучила ей кассету с комплексом упражнений.

– Чтобы два раза в день, поняла? Утром и вечером!

– У нас видак сломался, – радостно сообщила Маруся, понадеявшись обойтись «Гербалайфом».

– У мамы возьмешь.

– Так она мне и дала!

– Я улажу.

И действительно уладила. Валентина Макаровна была целиком и полностью на стороне мучительницы.

– Диночка, помоги! Я сама эту паразитку буду гонять, только не бросай. Ты посмотри, на что она похожа. И ведь ничего не слушает! Умная стала. «Я теперь сама мать», – передразнила она Марусю. – Ты представляешь, я ей говорю, разводись, а она все тянет. Да мы ее и Максюшу с удовольствием прокормим. А сейчас что получается? Она резину тянет, а мы с отцом еще и этого обалдуя содержим. Да гнать его поганой метлой…

– Будем решать проблемы в порядке очереди, – остановила Дина раскипятившуюся тещу. – Давайте сначала Маринкой займемся. Похорошеет, сама его турнет.

– Да она-то похорошеет, а вдруг и он исправится? Она ж, дурочка, опять поверит.

– Не успеет. Мы ее судьбу сами устроим, но для начала надо ее в норму привести. Женихам глаза не завяжешь. Тут поработать придется. – Дина тяжело вздохнула. – Самое главное, чтобы стимул был. А Витька не стимул, а… – Она сердито фыркнула.

– Ой, Бог в помощь тебе, Диночка. Если бы не ты, я даже и не знаю…

От «Гербалайфа» пришлось отказаться, поскольку у Макса, покушавшего мамино молочко с новым диетическим коктейлем, начался диатез. Возможно, эти два явления и не были связаны, но чудовищная сыпь, покрывшая и Марусю, выдавала происки врагов социализма.

– Это они специально нас травят, – заискивающе глядя в глаза Дине, попыталась пошутить она.

Конечно, лучше бы исключить чудовищный комплекс упражнений, на который ее обрекла жестокая подруга. Но вулканические прыщи, облепившие нежную белую кожу, подтверждали, что Дина ошиблась именно с питанием.

– Ладно. – Подруга не сдалась. – Переходим на капусту.

– Ме-е-е-е, – неудачно пошутила Маруся.

– Вот-вот, а теперь рожками меня бодни!

Вспомнив про блудного мужа, Маруся приуныла.

– У каждой женщины такой муж, которого она заслуживает. Муж – награда, за которую надо бороться, – наставительно произнесла Дина.

– Еще чего, не собираюсь я ни за кого бороться, – усмехнулась Маруся. – Пусть за меня борются!

– Правильно. Налицо явный прогресс. Только ты пока не дошла до стадии, когда есть за что сражаться.

Несмотря на прогресс в сознании, с физической формой дело обстояло напряженно. Два раза в день Маруся развлекала восторженно ухавшего Максимку комплексом своих «похудальных» упражнений, сотрясая хрусталь в серванте и пугая соседей снизу. Виктор перешел на положение жильца в пансионе. Она продолжала его обстирывать, кормить и убирать за ним. Обоих до поры до времени это устраивало.

В самом начале «похудальной» эпопеи мама принесла напольные весы, к которым прилагалась инструкция. Жирным черным шрифтом была выделена фраза: «Максимальный вес – 120 килограммов». Маруся осторожно наступила на пупырчатую поверхность, стрелка моментально уехала за последнюю цифру. Воровато оглянувшись на маму, нацеловывающую хихикающего Максимку, она соскочила на пол. Валентина Макаровна, не глядя на дочь, мрачно констатировала:

– Перевес.

Через пять недель поедания низкокалорийных продуктов, запиваемых кефиром, и изматывающих гимнастических па Маруся отважилась проверить результат. Стрелка дрогнула на отметке 112. Если кого-нибудь подобное могло ужаснуть, то для Маруси это было не просто победой, а знаком свыше. Значит, можно! И жизнь не под откос, и все еще наладится.

Максимка сидел в кроватке и восторженно пускал слюни.

– Я тебе нравлюсь, пончик?

Сын улыбнулся, продемонстрировав четыре сахарных зубика.

– Твоя мама станет красавицей. Вот увидишь!

Теплый май осторожно шуршал свежей зеленью молодой листвы и ворошил в Марусиной голове всякие романтические мысли. Она просыпалась вместе с природой, отходя от зимней спячки.

Гордясь достигнутыми результатами, Маруся позвонила Ларисе.

– Ларисочка, ты не представляешь, как я похудела. Я снова стала похожа на человека!

Она хотела сказать это как бы между прочим, но не получилось. Новость выплеснулась из нее моментально, словно перекипевшее молоко.

– Ты всегда была целеустремленной и сильной девочкой, – удовлетворенно констатировала Лариса. – Я сейчас улетаю, но после возвращения мы с тобой обязательно встретимся. Мечтаю посмотреть на твои достижения. И знаешь, Маришка, я тобой тоже горжусь!

После праздника она поехала с мамой обновлять гардероб. Чернявый продавец, увидев покупательницу, обалдело закатил глаза, зацокал языком и, осыпая ее комплиментами, начал сбывать товар.

– Вай, какай женчина! Ай жаль, не мой! – охал он, оглаживая на Марусе тонкий длинный сарафан. – Вай, как тебе идет. Самый твой размер, бери, не ошибешься. – И мужик трясущимися руками поправил бантики на внушительном бюсте красавицы.

Неподдельное восхищение юркого мужичонки льстило и укрепляло уверенность Маруси в себе. Увидев свое отражение в узком зеркале примерочного закутка, она потрясенно охнула. Мужик не врал. Мама одобрительно кивнула. Снимать сарафан не хотелось, она так и двинулась дальше по торговому комплексу. Не надевать же, в самом-то деле, бесформенный балахон, в котором Маруся сюда приехала. Она плыла сквозь людскую толчею, ловя восторженные взгляды мужчин. Яркая сочная красота, упакованная в легкий, не по сезону, крепдешин, притягивала и завораживала. В серой толпе, целеустремленно шныряющей по рынку, Маруся чувствовала себя экзотическим цветком. Это был горячий душ после ледяного холода одиночества. От счастья хотелось плакать. Она почувствовала себя не просто человеком, а женщиной.

– Ма, – задумчиво протянула Маруся, когда они вышли на улицу, нагруженные пакетами. – А может, мне прическу сделать?

– С ума сошла? – Мама замахала объемистым мешком и отчаянно зашевелила бровями. – Да твоей косой гордиться надо, а ты – прическу! Ты, Мариша, настоящая русская красавица. Мы тебя вообще замуж за американского миллионера выдадим. У них сейчас русские в моде.

– В борделях особенно! – загасила дочь разгорающийся костер ее планов.

– Необязательно за американского. Можно и за нашего. Наш даже лучше. Язык учить не придется. – Мама размечталась, представив нового зятя, вылезающего из лаково блестящей иномарки.

– Вот-вот, у нас же только в языке проблема. А так-то очередь под окном с утра стоит! – Маруся перехватила поудобнее ручку пакета и решительно зашагала к метро. Надо торопиться. Максимка, оставленный на попечение дедушки, мог уже вспомнить про маму и закатить истерику.

Забытая восторженность собой взбудоражила Марусю. Проверить свои чары она решила на Викторе. Так расписывают старый стержень на жеваном листке бумаги, но для первого раза сгодится и этот подопытный материал.

Увидев жену, которую он уже давно воспринимал как серое размытое пятно, бывший муж слегка протрезвел. Похудевшая Маруся, доведя организм до предельно возможного веса в восемьдесят девять килограммов, несмотря на победу, продолжала ходить по дому в бесформенной хламиде, оставшейся со времен беременности. Поэтому постройневшая супруга, употребившая для эксперимента оставшиеся огрызки косметики и нарядившаяся в новый сарафан, осталась неузнанной. Зыркнув на вешалку и отметив там наличие темно-синего незнакомого плаща, Виктор приосанился, тряхнул сальной челкой и галантно поклонился. Щелкнуть каблуками по-гусарски он уже не смог, поскольку употребленные горячительные напитки, колыхнувшись при поклоне, нарушили хрупкую координацию незадачливого выпивохи, и он рухнул к Марусиным ногам, гулко стукнув лбом потертый линолеум.

– Ну и звук, – развеселилась Маруся. – Башка-то, похоже, совсем пустая.

Жалости к пострадавшему она не испытывала. Лишь легкую брезгливость и интерес к дальнейшему развитию событий.

– Я готов целовать песок, по которому ты ходи-и-ила, – фальшиво пропел гусар, подползая поближе к ее тапкам. – Разрешите представиться, Виктор! – Он икнул и продолжил: – А как ваше имя, прекрасная незнакомка? – Виктор попытался вывернуть шею и заглянуть незнакомке под юбку.

Она хмыкнула и ехидно сообщила:

– Меня Марина зовут!

– У такой потрясающей женщины просто не могло быть другого имени! Что-то в этом имени есть знакомое и пленительное. Неуловимое…

– Ну, еще бы, конечно, знакомое! – Маруся оттолкнула его руку, которой он пытался схватить ее за коленку.

– Я без дурных помыслов, о божественная! Дайте мне точку опоры, и я переверну землю. – Виктор исхитрился и сграбастал ее за лодыжку. – Мм, не кожа, а бархат.

«Откуда он этого понабрался? – молча изумлялась Маруся, соскребая с ноги цепкую конечность неожиданного поклонника. – Со мной он так никогда не говорил. Надо же, какие нежности!»

Ей стало обидно. Словно кто-то украл красивые слова, которые относились к ней. Виктор говорил их чужим женщинам, а теперь вот и ее очередь настала, только поздновато что-то… Это не была ревность. Просто на душе стало сразу пусто, а победа над пьяненьким супругом перестала радовать. Комплиментщик возился внизу, пытаясь вернуться в вертикальное положение. Непослушное тело вяло взмахивало руками и звонко шлепалось на пол. Утомленный борьбой с собственной координацией, Виктор устало запыхтел, уткнувшись носом в линолеум.

Утро не внесло корректив в развитие событий. Марусю интересовала чистая реакция супруга, не замутившего сознание очередной дозой алкоголя. Покормив Максима, она оделась во вчерашний сарафан, пожертвовав парой часов утреннего сна, и отправилась в кухню гладить белье. Проснувшийся через час Виктор долго мялся в дверях, вздыхал, пытаясь вспомнить вчерашний вечер и опознать тетку, пританцовывавшую с утюгом в руках. Голова болела, и мысли, вяло проползавшие в мозгу, имели ярко выраженный оттенок нереальности.

«Нянька? Не, на какие шиши? Домработница? Тоже мимо… Теща? Да ну! Ё! Не может быть! Вот зараза, продала квартиру!!! С мебелью?»

– Доброе утро, – прохрипел он и замер. Ответное приветствие должно было внести хоть какую-то ясность в происходящее.

– Доброе, – не оборачиваясь, ответила Маруся. Она слышала кряхтенье за спиной и умирала от любопытства. Надо же, не догадалась зеркальце поставить. Хоть бы на морду его посмотреть!

– Это… Погода хорошая. – Виктор окончательно растерялся. Голос Марусин, но это же не она! Что он, жену свою не помнит? Хотя волосы вроде ее, а прическа другая какая-то… Женщина обернулась.

– Ну ни фига себе! – вырвалось у Виктора. Он протяжно свистнул. Это была она, только внезапно помолодевшая, красивая и совсем чужая. А оттого желанная. – Чего выпендрилась? Хахаля завела? – грубо спросил он, пытаясь хамством замаскировать растерянность. Пусть боится, пусть знает, кто в доме хозяин.

Совсем не таких слов ждала Маруся. Нет, мириться и начинать все заново она не собиралась. Просто надеялась закрепить вчерашнюю победу, да, видимо, не судьба. Грубый тон мужа ее разозлил.

– Завела. А тебе что за дело? Моя личная жизнь тебя не касается!

– Сдурела, – растерялся он. – Ты с мужем разговариваешь, а не с парнем на улице. Сейчас вот как дам, чтоб место знала!

– Сдачи получить не боишься? – насмешливо спросила Маруся, игриво помахав утюгом.

В том, что сдачу он запросто получит в таком размере, что еще на чай останется, Виктор не сомневался, а потому попятился.

– Ты чего, Марин? Совсем совесть потеряла? Ребенка бы постеснялась…

– Вспомнил, папаша… – И она добавила замысловатую вербальную конструкцию, ярко характеризующую его отцовские качества.

– Ты хочешь поссориться? – изобразив интеллигента, мирно спросил Виктор.

У него были совершенно другие планы. Во-первых, Маруся перекрывала доступ к холодильнику, где одиноко замерзала вожделенная бутылочка пива, а во-вторых, ее усилия не пропали даром, и должное впечатление она произвела: следующим пунктом программы супруг наметил выполнение супружеского долга. Это мероприятие расценивалось им как своеобразная премия для внезапно похорошевшей жены.

«Пусть порадуется, – решил он. – Надо и ее иногда баловать».

– Ты вот что… иди в спальню, я сейчас приду. – Виктор попытался обольстительно улыбнуться и подмигнуть. Небритое спившееся лицо скукожилось, сложившись в уродливый шарж.

Марусю замутило.

– Пшел вон, – процедила она сквозь зубы.