Арина Ларина - Пышка с характером

– Ну хорошо, тогда поясни, что случилось со взрослой женщиной.

– Я его люблю, – всхлипнула Маруся, – я без него жить не могу, я без него вообще задыхаюсь! Он несчастный человек, его лишили будущего…

– Он, он… Кто такой «он»? – напряглась мама. – Ты ничего мне не рассказывала.

– А теперь рассказываю! – тоскливо выкрикнула Маруся.

И действительно выложила все, расцветив свое грустное повествование романтическими деталями. В ходе введения мамы в курс дела она периодически увлекалась описанием бесподобной внешности и редких душевных качеств возлюбленного, но мама бдительно прерывала поток дифирамбов и возвращала дочь к основной теме. Когда Маруся закончила, Валентина Макаровна растерялась. Дочь никогда не давала родителям поводов для расстройства. Она была нормальной девочкой, не пила, не курила, не гуляла, хорошо училась. Поэтому последние события были для мамы как гром среди ясного неба: у ее дочери кавалер – женатый мужчина, с ребенком! Немало повидавшая на своем веку, Валентина Макаровна не могла не понимать, что у этих отношений весьма сомнительное будущее. Где и кем работает Виктор, на что живет, сколько лет его ребенку – ничего этого Маруся не знала.

– Мама, как ты не понимаешь? Мы любим друг друга. Ты задаешь вопросы с меркантильным подтекстом. Какая разница, сколько он зарабатывает? Ты что, никогда не слышала поговорку «с милым рай в шалаше»?

– В шалаше, Мариш, зимой попа замерзнет, – заметила мама, размышляя, как привести в чувство свихнувшуюся дочь.

Вроде бы достаточно взрослый человек, но абсолютно инфантильна. Валентина Макаровна чувствовала себя сапером на минном поле: один неверный шаг, и они с дочерью станут непримиримыми врагами. Тогда мать уже не сможет контролировать события и не сумеет уберечь Маришу от ошибки. Сейчас она стояла перед выбором: либо вмешаться и повернуть ситуацию в нужное русло, или, как добрая подружка, кивать головой и поддакивать, чтобы просто быть в курсе происходящего.

– Марин, ты хоть понимаешь, что не имеешь права вмешиваться в чужую жизнь? Ты взрослая девочка, у Виктора ребенок.

– Да знаю я! Ну и что? Витя – порядочный человек, он будет выплачивать алименты. Не вижу проблемы.

– Но ребенок ведь не знает про алименты! Ему нужен отец. Ты ломаешь семью, калечишь чужую судьбу. Вполне может быть, что ради своей прихоти ты обрекаешь жену Виктора на одиночество.

Маруся подобралась и настороженно посмотрела на мать:

– Ты считаешь любовь прихотью? Ты никогда не любила! Меня не интересует серая жизнь, подсчет расходов в блокнотике. Я не хочу полжизни копить рубли, чтобы к старости купить в области развалюху и заниматься еженедельным мазохизмом, копаясь в грядках. Жить надо ярко, красиво. Жить надо сегодня, а не откладывать на потом. Тебя волнует его жена? Ты бы видела это толстозадое чудовище! Она бежала за мной со сковородкой! Она же старая, почему Витя должен жить с ней, если рядом есть я и я люблю его?

Валентина Макаровна покраснела. То, что говорила Маруся, было жестоко. Видимо, подсознательно дочь хотела задеть ее, намекнуть, что не одобряет образ жизни родителей. Вот он – антагонизм поколений. Действительно, они долго себе во всем отказывали и копили на маленький участок. Покупка домика в деревне в двух часах езды от города была для них с мужем сладостной мечтой на протяжении пятнадцати лет. Сколько было радости, когда вожделенная развалюха с огородиком наконец-то стала их собственностью. Маруся, увидев кособокое строение и заросший бурьяном участок, лишь презрительно фыркнула. Отныне все выходные супруги проводили на грядках, ухаживая за незатейливыми посадками. Домик покрасили, подремонтировали крылечко и поменяли шифер. Игорь Борисович, Марусин отец, собственноручно выпиливал лобзиком новые резные наличники. Дочь на дачу не ездила, ссылаясь на обилие комаров и абсолютное отсутствие бытовых удобств. Дома это не обсуждалось, но, оказывается, Маруся просто презирала те маленькие радости, которые для родителей являлись смыслом жизни. Желая ударить побольнее, дочь даже упомянула о блокнотике – в него супруги скрупулезно записывали каждую потраченную на хозяйство копейку. Но, наверное, самое обидное то, что Маруся назвала старой эту незнакомую женщину, которая, безусловно, намного моложе Валентины Макаровны. Кем же дочь их считает? Отжившими свое стариками? Мать не чувствовала себя старой, наоборот, стала модно одеваться, сделала молодежную стрижку, покрасилась в ярко-каштановый цвет, и вот такой удар… Похоже, она слишком сильно задела дочь, если та не пожалела и больно ударила в ответ.

«Неужели мы неправильно воспитывали ее? – в ужасе думала Валентина Макаровна. – Откуда в ней такой эгоизм? Как теперь ей объяснить, что нельзя сбрасывать со счетов других людей, судьба всегда найдет возможность воздать каждому по заслугам. Что ни говори сейчас, все будет для нее пустым звуком, она занята лишь своими переживаниями».

Мама выбрала единственно верный, на ее взгляд, путь: она не стала обижаться на взъерепенившуюся Марусю, а предложила привести в дом Виктора, чтобы познакомиться. Решила, что сама выяснит все подробности. Допустить, чтобы Маруся жила в шалаше, Валентина Макаровна не могла. Надо искать общий язык с кавалером. Вряд ли мужик действительно собирается уходить от семьи, тем более если там ребенок. Скорее всего, захотел гульнуть, задурить голову девчонке, а потом бросить. Такой поворот событий вполне устроил бы дальновидную маму.

«Надо с ним договориться», – решила Валентина Макаровна и предложила Марусе организовать встречу на высшем уровне. Дочь отнеслась к предложению настороженно.

– Зачем тебе с ним знакомиться? Что ты задумала? Не держи меня за дуру, мам!

– Маруся, ты что? – невинно захлопала глазами Валентина Макаровна. – Если вы собираетесь жить вместе, то, наверное, поженитесь. Ты приведешь его в дом в качестве жениха, чтобы позднее он мог официально сделать тебе предложение. Женихов принято знакомить с родителями, ты что, не знала?

– Мы пока про свадьбу не думали, – неуверенно произнесла Маруся. – Сейчас в моде гражданский брак.

– Мода, мода… Какие глупости! – не сдавалась мама. – А как же белое платье, машина? Ой, я хочу, чтобы у тебя был шлейф. И мы обязательно закажем «Чайку». Это так романтично!

Маруся купилась на обещанную мишуру, глазенки у нее заблестели, и она принялась активно обсуждать, где шить платье и какой фасон выбрать. Валентина Макаровна поддерживала восторженный монолог счастливой девочки и с изумлением думала о том, какая же, в сущности, Марина еще маленькая. Нет, не глупая, а именно маленькая доверчивая девочка. Может, зря они с отцом оберегали дочь от грязи и обыденности жизни? Как теперь отпустить ее? С таким же успехом можно высадить под дождь и ветер нежный оранжерейный цветок и ждать, что он не завянет.

«Что мы наделали? – с тоской подумала Валентина Макаровна. – Как теперь исправлять свои педагогические ошибки?»

Маруся тем временем продолжала щебетать и размахивать руками, описывая фасон будущего свадебного платья. Раздался телефонный звонок, она сразу сникла и беспомощно взглянула на мать.

– Меня нет, – умоляюще прошептала Маруся.

– Для кого? – уточнила Валентина Макаровна.

– Ни для кого! – заявила Маруся и рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку.

– Алло! А Мариночки нет… Кто ее спрашивает? Может, что-нибудь передать? – В мамином голосе было столько меда, что Маруся подняла голову.

– Скоро будет. Приходите, подождете ее здесь! – Маруся вскочила с кровати и понеслась в коридор.

Мама стояла, прислонившись к стене, и усмехалась. Маруся стала корчить страшные рожи, требуя немедленно объяснить, кто звонит. Мама лишь покачала головой и отвернулась. Тогда дочь схватила с трюмо карандаш для губ и размашистыми красными буквами намалевала на зеркале: «Кто это?» Родительница осуждающе постучала себя по лбу, выражая крайнюю степень сомнения в ее умственных способностях, и продолжала вежливо говорить:

– Очень даже удобно! Мы всегда рады гостям. Оставьте эти церемонии.

Она отодвинула наседавшую на нее Марину и попыталась отобрать у юной художницы орудие труда. Мариша норовила прижаться ухом с другой стороны трубки, чтобы услышать хоть что-нибудь. В результате она оступилась и шлепнулась на пол, подмяв под себя Валентину Макаровну. Та вскрикнула и сделала «ход конем», радостно сообщив трубке:

– А вот и Мариночка вернулась, позвать ее?

Маруся кряхтела на полу, осматривая повреждения. Больше всего пострадала пятая точка, но как она ни изворачивалась, оценить масштаб урона не получалось. Изогнувшись, Маруся старалась заглянуть себе за спину, поэтому ее «алло» прозвучало по-стариковски глухо и хрипло. На том конце провода был Виктор.

– Марина? – на всякий случай уточнил он.

– Мне больно, – решила разжалобить кавалера Маруся.

– А уж мне-то как больно! – злобно сообщил кавалер вместо ожидаемого присюсюкивания.

Решив, что Виктор имеет в виду душевные муки, Маруся почувствовала себя виноватой и на всякий случай всхлипнула.

– Нам надо поговорить, – сурово продолжил он, не поддавшись на провокацию.

– Приходи к нам, – неуверенно произнесла Маруся, вопросительно глядя на маму.

Валентина Макаровна уже поднялась с пола и старательно отряхивалась перед зеркалом, не глядя на дочь. Она сильно ударилась и очень сердилась.

– Сейчас буду, – процедил Витя.

– Ма, – тихо сказала Маруся, – он сейчас будет.

– Вот и хорошо.

– Ты же сама хотела познакомиться…

– И что дальше?

– Надо бы стол накрыть, приготовить что-нибудь.

– Так давай, дерзай! – Мама рассматривала ушибленный локоть.

– Чего приготовить-то? – грустно спросила Маруся.

– Что хочешь, – усмехнулась мама и ушла в комнату.

Маруся не знала, что приготовить, поскольку кулинарный опыт у нее был минимальный: макароны, яичница, вареная картошка. Посмотрев на продукты в холодильнике, она повеселела. Из имевшегося набора можно сделать бутерброды. Порезав хлеб, Маруся порубала колбасу и сыр. Помня, что кусочки должны быть тонкими, она попыталась нарезать их красиво, но колбаса состругивалась неровными ошметками, а сыр прилипал к ножу и мялся. Что ж, толстые куски вкуснее. Масло на бутерброды не мазалось, и Маруся тоже порезала его кусочками. Мамины бутерброды выглядели иначе. Она даже не ожидала, что приготовление сандвичей такой сложный и трудоемкий процесс.

«Для первого раза не так уж плохо», – подумала Маруся, украшая кособокие сооружения из продуктов кусочками помидоров и огурцов.

С огурцами все оказалось просто, а с томатами возникла заминка. Резались они криво, сок немедленно вытекал, и аккуратный круглый овощ на глазах превращался в бесформенную кашу. Заляпав весь стол, Маруся наконец закончила создание кулинарных шедевров.

Валентина Макаровна решила, что для дела будет полезнее наступить на собственную гордость, и, перестав дуться, вышла на кухню. На красивом хрустальном блюде высилось нечто. Соседка по даче, державшая свиней, обычно высыпала им в корыто именно такие неопознанные куски пищи. Необычайно гордая Мариша стояла рядом и победоносно смотрела на мать.

– Ну как?

– Что «как»? – в замешательстве воскликнула Валентина Макаровна. Она сразу поняла, о чем речь, но не сообразила, как реагировать. Уж больно жутко смотрелось месиво на блюде.

– Я стол накрыла, – пояснила Маруся.

Едва мама открыла рот, чтобы предложить свою помощь, заверещал дверной звонок.

– Ох, – побледнела новоявленная невеста, – это он!

– Это он, это он, ленинградский почтальон, – продекламировала Валентина Макаровна, двинувшись в коридор.

Маруся струсила и побежала в свою комнату. Мама вернулась, молча цепко схватила ее за руку и потащила к дверям.

– Откроешь сама, – прошептала она, – я потом выйду, чтобы кавалера не смущать.

Разумеется, Валентина Макаровна прекрасно понимала, что сцена сейчас разыграется отнюдь не романтическая. Реакция мужа, к жене которого приходила молодая любовница, была вполне предсказуемой. Она очень рассчитывала, что произойдет судьбоносная ссора, хорошо бы с рукоприкладством, после чего все проблемы решатся сами собой. А бутерброды, которые вдохновенно наваяла дочь, они съедят уже без жениха.

Маруся открыла дверь и, отступив, тревожно посмотрела на любимого. Тот молча шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь. Маруся мышью метнулась к вешалке и подала папины тапочки. Виктор все так же в тишине переобулся и мельком глянул на свое отражение. «Похоже, в этой семейке маются похмельными кошмарами, – усмехнулся он, заметив на зеркале кровавую надпись «Кто это?» – Видимо, папаша, уходя на работу, оставляет подобные послания в надежде, что к вечеру кто-нибудь напишет ответ». Виктор еле сдержал смех, представив, что если он сейчас, увидев свое отражение, честно напишет «Это Витя», то глава семьи может и свихнуться, сопоставляя свое лицо с чуждым ему именем. Настроение немного улучшилось. Но то, что устроила Верка после визита этой чокнутой малолетки, круто меняло всю его жизнь. Вероятно, на сей раз его окончательно выгонят из дома. Уладить по-тихому, как обычно, не получится, все соседи оказались в курсе визита «юной розы» и последовавшей за этим внутрисемейной разборки.