– Пошли, пошли, я тебе кое-что покажу.

Диван был мягким и уютным. Он обтекал усталое тело и не хотел отпускать.

– Что покажешь?

– Библиотеку.

– Я… не хочу читать… сейчас… Давай завтра…

– И не надо читать, картинки посмотрим, – хихикала Маша и тянула Стаса куда-то в темноту.

В коридоре они столкнулись со Златой.

– Вы куда это? – насмешливо спросила она, оглядев обмякшего Стаса.

– В… библтеку! – махнул он рукой и попытался принять гордую позу. Ноги подкосились, и Стас навалился на стену, бестолково растопырив руки и пытаясь за что-нибудь ухватиться.

– А в библиотеке сейчас занято, – это было сказано уже Маше. Злата оттерла пьяненькую девицу и повернулась к Стасу: – Такая вот неприятность, все полки зарезервированы, мест нет. Придется тебе потерпеть с удовлетворением естественных потребностей.

Он некоторое время бестолково хлопал глазами, потом понимающе кивнул так, что клацнули зубы, а в шее что-то хрустнуло.

– Ты выпила… и ничего не понимаешь. Фу… Пьяная женщина – это так… так… несттчно!

– Неэстетично? – усмехнулась Злата. – Ну-ну. А это правда, что ты у Штраля работаешь?

– Дааа, – оживился Стас. – Рбтаю. Ого… ого-го. – Желая проиллюстрировать свое краткое выступление, он замахал руками, пытаясь выразить эмоции, переполнявшие его при упоминании любимого учителя.

Злата окинула его долгим оценивающим взглядом, под которым Стас попытался изобразить Наполеона, но стержень, поддерживавший его организм, до такой степени размягчил алкоголь, что он внезапно накренился и потерял равновесие.


Первое, что он ощутил, – дикая головная боль. Каменно-тяжелые веки не желали подниматься. Невероятным усилием он разлепил глаза. Сквозь частокол ресниц по зрачкам полоснул свет. Стас зажмурился и застонал.

– На, попей, – произнес знакомый голос, и в нос ударил омерзительный запах пива. Вообще-то, пиво он любил, но сейчас этот дрожжевой аромат всколыхнул в желудке цунами, и Стас с утробным всхлипом вскочил и заметался в поисках ванной комнаты. Кто-то втолкнул его в искомое помещение и захлопнул дверь.

Умываясь, Стас с изумлением оглядывался. Розовый кафель, огромная ванна необычной формы и гигантское зеркало в золотистой раме. Из зеркала на него смотрел голый мужик с кривоватыми волосатыми ногами, опухшим лицом и прической «я-упала-с-самосвала-тормозила-головой». Затылок раскалывался, в висках стучало долото.

– Где я? – спросил он обнаженного «красавца» и моментально вспомнил все.

Посинев от стыда, Стас скрючился, опустившись на бортик. Ему хотелось немедленно умереть. Через некоторое время ноги замерзли и затекли. Подкравшись к дверям, Стас прислушался. В квартире стояла гробовая тишина. Оставалась надежда, что он здесь если и не один, то уж хотя бы с Валентином. Надежда была очень слабой, поскольку голос, предлагавший пиво, был женским.

– Может, Машка, – прошептал Стас. – А как мы до нее добрались?

Последнее, что он запомнил, – надвигающийся паркет в коридоре и туфельки Златы.


Обмотавшись полотенцем, Стас на цыпочках вышел в коридор. Пусто. В квартире никого не было. Его брюки отсутствовали. Оставалась только одна дверь в конце коридора. Она была чуть приоткрыта. Собравшись с духом, Стас толкнул ее и вошел. На огромной кровати, разметавшись, спала Злата. Одеяло валялось на полу. На девушке абсолютно ничего не было. Стас обалдело прислонился к косяку, не в силах уйти. На кресле он увидел свои брюки и прочие части гардероба, неаккуратными комками валявшиеся на ковре.

«Интересно, я здесь спал или в другом месте?» – судорожно соображал он, боясь смотреть на Злату.

– Ну, где ты там? – капризно произнесла она, не открывая глаз. – Холодно.

– Ты мне? – глупо спросил Стас. Дурацкая мысль, что он плохо проверил квартиру, Злата разговаривает вовсе не с ним, где-то здесь бродит Валентин, который сейчас вернется и восстановит справедливость, выкинув наглого медика на лестницу, мелькала в голове. Хорошо, если брюки отдаст.

– А кому? – протянула она, приоткрыв один глаз. – Можешь больше не строить из себя пай-мальчика. После вчерашнего это уже не имеет смысла.

«После вчерашнего? Неужели я так напился, что ничего не помню? Или она имеет в виду мои пируэты в коридоре? – Мысли ворочались тяжело, как ржавые шестеренки у старого трактора. – Да ну! Что я мог, если даже память отказала? Или мог?»

– Иди сюда, потряси меня, как вчера!

«Знать бы, чем я ее потряс», – мучился Стас, трясущимися руками распутывая полотенце.

Единственная картина, которую заботливо подсовывал похмельный мозг, – это воспоминание детства, когда они с соседом Ванькой трясли яблони. Больше ничего в голову не приходило. Его жалкий опыт общения с девушками ограничивался одноклассницей Люськой. Она переспала с ним для количества, заявив на прощание, что Стасу не помешало бы брошюры читать на эту тему, а то она чуть не заснула. Совету он не внял, нужных брошюр не читал, изучая процесс с медицинской точки зрения по мере необходимости сдачи зачетов. Поэтому сообщение о том, что искушенную Злату (а в том, что она в вопросе разобралась на практике, Стас не сомневался) он умудрился потрясти, выбивало из колеи и наводило на мысль, что его с кем-то путают.

– Вообще-то, – дополнила она свой призыв, – я собиралась сначала замуж, а потом уже все остальное, но кто ж знал, что ты такой нетерпеливый…

В тот раз Стас не особо вникал в ее слова, оглушенный свалившимся на него счастьем. Все это было так неожиданно, что задуматься и осмыслить происходящее у него не хватило терпения. Зато через пару месяцев вопрос был поднят заново. Злата сидела у него в машине и горько рыдала:

– Почему ты не предохранялся? Ты же мужчина, должен был подумать об этом! Ты, а не я! Ты медик, а не слесарь! Неужели не понимал, какие это может иметь последствия?

Наивный Стас искренне считал, что это забота девушки, но упреки принял. Действительно, а почему она? То, что Злата тоже медик и могла бы просчитать вероятность своего легкомыслия, его ни в коем случае не оправдывало.

– Златочка, а в чем трагедия? Это же…

– Да! – завопила она, врезав ему по лицу перчатками. – Ты хочешь, чтобы я сделала аборт? По-твоему, это не трагедия. Обычные обыватели не понимают, а мы с тобой прекрасно знаем, какие могут быть последствия, причем с процентной вероятностью! Это ты своим курицам можешь впаривать про достижения современной медицины, а со мной фокус не пройдет!

Никаких куриц у Стаса не было, да и про аборт он говорить не собирался.

– Злата, выслушай меня! Почему ты кричишь? Я согласен, что лучше все запланировать заранее, пропить витамины, но если так получилось, давай радоваться. Дети – это счастье. Мы станем родителями, у нас будет малыш.

– Тебе легко говорить, – слегка успокоилась Злата. – Ты правда хочешь этого ребенка?

– Да! – с жаром завопил Стас. – Да, да, да! Выходи за меня, а? И не надо ждать до конца учебы.

Подобные беседы он заводил многократно. Стас считал гражданский брак неприемлемым. В этом было что-то незаконное, постыдное. Может, относительно другой девушки его бы совесть не мучила, но ему подсознательно хотелось закрепить право обладания Златой. И вот такая удача. Злата навеки прикована к нему, привязана этим ребенком. Конечно, ни о каком отцовстве Стас пока не мечтал. Он был еще молод и не успел насладиться близостью с любимой женщиной, но если малыш может дать гарантию их совместного будущего, то почему нет?

– Замуж? – Злата с сомнением надула губы. – Не знаю, мне кажется, что я к такому шагу пока не готова…

– Ладно, – легко пошел на уступки Стас, – Можно сначала родить, а потом пожениться, если захочешь.

Теперь он мог позволить себе широкие жесты. Никуда она от него не денется с животом. Теперь он будет все решать.

Злата взглянула на счастливого Стаса и осторожно произнесла:

– А как же… Как?

– Что как?

– Ну, потом жениться? Я уже с ребенком буду, а куда мы его денем на свадьбу?

Вопрос прозвучал глупо, но ей необходимо было вернуть Стаса к попытке сделать повторное предложение. Иначе придется самой проситься замуж, а это не входило в ее планы.

Стас купился и, как дрессированный пудель, повторил номер на «бис»:

– Я же говорю, выходи за меня сейчас!

– Мне надо подумать, – держала марку Злата. – Родителям сказать и вообще…

У Стаса была только тетка, родители Златы не могли приехать на свадьбу, поэтому все было очень скромно.

Тете Наташе девушка не понравилась.

– Проныра и пиявка, – недовольно высказалась резкая на язык тетка. – Но это твое дело. Любишь – женись. Развестись никогда не поздно.

Про беременность решили никому не сообщать. Расписались скромно в ЗАГСе. Удивительно, на Злата сама предложила свадьбу без белого платья и машины с кольцами. После регистрации они отправились в ресторан и отметили событие. Жить решили у Златы, поскольку она тоже не горела желанием общаться с новой родственницей.

– Грубая она у тебя и злая, – обидчиво заявила молодая жена Стасу.

– У нее жизнь была тяжелая, она меня одна растила.

– Но я же не обязана с ней общаться?

– Как хочешь, – пожал плечами Стас, но за тетку обиделся.

По неизвестной причине Злата попросила и в институте не говорить никому о свадьбе. Она взяла академический отпуск.

Группа некоторое время посудачила об ее исчезновении, но на смену этой новости пришли другие, и про Злату забыли. С того памятного праздника девушки кружили вокруг Стаса, как коршуны, но он вежливо отбивался. Злата сидела дома. Работы на отделении Штраля становилось все больше. Жизнь налаживалась.

Стас работал круглые сутки. Он боялся, что общительной Злате скоро наскучит затворничество, но она не проявляла недовольства. Видимо, беременность повлияла на избалованную девушку положительно. Усталый муж, приходя поздно домой, всегда находил на плите ужин, а по утрам, собираясь в институт, мучился чувством вины, глядя на сладко спящую жену. Получив то, к чему так долго стремился, он не имел возможности насладиться этим подарком судьбы. Стас жил завтрашним днем. Нужно было успеть сделать до рождения ребенка как можно больше. Стас был благодарен Злате за терпение и почти счастлив. Почти. Что-то было не так, неправильно. Злата не выдержит долго. Их жизнь была никакой. Просто существование в ожидании чего-то.


Однажды, вернувшись ночью домой, он понял, что Златы нет. Еще не включив в прихожей свет, не обойдя комнаты, он уже знал, что в квартире пусто. Стас растерянно выскочил на лестницу и побежал вниз, перескакивая через две ступеньки. Вылетев на морозный воздух, он едва не сбил с ног Елену Васильевну, дряхлую бабульку с первого этажа, выгуливавшую не менее дряхлую болонку, похожую на кусок свалявшегося ватина.

– Стасик, – страдальчески сложила сухонькие лапки бабуся, – ну как?

– Что как? – ошалело затормозил Стас.

– Златочка как? Что случилось?

Стасу показалось, что воздух стал твердым, как сосулька, и застрял на входе в легкие:

– А что случилось?

Слова выкатывались тяжелыми свинцовыми шариками, и он почти физически ощущал, как они падают в снег.

– Как, ты ничего не знаешь? – Бабулька обрадовалась, получив благодарного слушателя. Ее мучили бессонница и одиночество, а тут такое событие…

– Так «Скорая» приезжала, увезли ее! Белая была, как неживая, голова, знаешь, так моталась – туда-сюда…

– Куда? В какую больницу?

– Да ни к чему мне, не знаю я. – Поняв, что свежих новостей из первых рук она не получит, Елена Васильевна расстроилась. Больше она ничего вразумительного сообщить не могла, и Стас поскакал обратно в квартиру.

В спальне царил невероятный бардак, пахло спиртом и чем-то еще. Знакомый больничный запах. Он абсолютно не вязался с шикарной обстановкой и фотографией Златы, увеличенной до размера средней картины и висевшей в изголовье кровати. Шелковое белье было заляпано кровавыми пятнами.

Через двадцать минут Стас выяснил, куда ее увезли, а еще через полчаса мучил заспанного дежурного врача. Эскулап был едва ли не моложе самого Стаса, но пытался изображать Гиппократа со стажем. Стас с трудом сдерживался, чтобы не заехать в ухо этому самоуверенному юнцу.

– Напрасно вы, молодой человек, приехали среди ночи, – солидно покашливая, вещал доктор. Его крохотная мушкетерская бородка, похожая на прилипшую корочку хлеба, нелепо шевелилась и отвлекала Стаса.

– Я не понял, – злился Стас, – почему к ней нельзя? Она беременна, вы же…

– Вы меня решили удивить? – дернул бороденкой Айболит. – Она поступила в мою смену, я лично ее осматривал. Вы хоть видите, в каком отделении находитесь? В гинекологическом!

– Я умею читать, у вас там на входе написано, – с ненавистью прошипел Стас. – Я спрашиваю, почему к ней нельзя и что с ней, в конце-то концов? Что с моей женой?

Доктор неожиданно сник и промямлил: