— Вы получили дозу самого лучшего лекарства от экземы, которое не смог бы вам дать ни один доктор, мисс Хайд.

— Я… не понимаю… — пробормотала Дорина.

— Воздух, моя дорогая, — пояснил он. — Влажный, горячий воздух может творить чудеса, в чем вы сами теперь убедились.

— Я не могу в это поверить! — воскликнула Дорина, и голос ее зазвенел от слез. — Это правда? Действительно правда? Все… прошло?

— Взгляните сами, — ответил доктор Джонсон. — Я встречался с подобными случаями, но ни разу не видел столь быстрого исцеления.

— Так, значит, действительно все прошло! — вскричала Дорина.

Она подошла к небольшому зеркалу, висевшему на стене.

— Это правда, — прошептала она, — мое лицо совсем чистое, а руки…

Ее голос прервался, по щекам заструились слезы.

— Я надеюсь, это слезы счастья, — проговорил доктор Джонсон. — Я не xoтел раньше упоминать об этом, но как долго вы болели?

— С раннего… детства.

— Ну что ж, значит, теперь вы начнете новую жизнь, — сказал доктор. — Сядьте, мисс Хайд. Стюард только что принес мне кофе. Я налью вам чашечку. Подобные вещи зачастую могут вызвать шок.

— Со мной… все в порядке, — пробормотала Дорина.

В то же время она почувствовала слабость и с благодарностью опустилась жесткий стул.

Доктор направился в свою каюту за подносом с кофе, затем достал из шкафа еще одну чашку.

Пока Дорина мелкими глотками пила кофе, доктор внимательно разглядывал ее.

— Это самый удивительный случай, когда-либо виденный мною, — признался он. — Как правило, требуется несколько дней, чтобы кожа окончательно очистилась.

— Я очень долго простояла вчера ночью на палубе, — сказала Дорина.

— Вероятно, все дело в этом, — согласился доктор. — Итак, позвольте мне сказать вам, мисс Хайд, что теперь вы очень привлекательная молодая женщина. Это открывает перед вами много возможностей, не правда ли?

Дорина смотрела на него, широко открыв глаза.

— Теперь у вас не будет причин есть у себя в каюте, — улыбаясь, продолжал доктор. — Вы обнаружите, что людям нравится смотреть на вас, и это не будет вас смущать.

Дорина с трудом перевела дыхание.

— Я не могу поверить в это! — сказала она, глядя на свои руки. — Неужели это прошло совсем?

В ее голос неожиданно прозвучал страх.

— Трудно сказать, — ответил доктор Джонсон. — У одних пациентов, когда они снова оказываются в холодном, сухом климате, случаются рецидивы. Для других исцеление бывает окончательным. Это вам предстоит выяснить со временем.

— А если… экзема возвратится? — спросила Дорина.

Доктор улыбнулся.

— В таком случае вам придется остаться жить в этой части света, — сказал он, — и я готов поспорить, что найдется немало мужчин, которые с радостью предложат вам это!

Дорина поставила чашку на стол.

— Спасибо вам за вашу доброту и внимание.

— Я и сам подумывал, что может случиться что-нибудь в этом роде, — сказал доктор, — но я ничего не говорил вам, чтобы не волновать понапрасну. Ведь экзема — это одно из самых непредсказуемых заболеваний, относительно которого трудно делать какие-либо прогнозы.

— Значит, в моем случае лекарство найдено, — еле слышно прошептала Дорина.

— Я хочу дать вам еще один совет, — продолжал доктор. — Ежедневно принимайте внутрь по несколько чайных ложек оливкового масла и втирайте немного масла в кожу головы перед мытьем. Вы увидите, как изменятся ваши волосы.

— Спасибо, — сказала Дорина с сияющими глазами, — спасибо вам за все! Я так счастлива! Я не могу поверить, что это правда! Я боюсь смотреть в зеркало!

— Как раз это вам необходимо сделать, — заявил доктор. — Сядьте напротив зеркала и познакомьтесь с новой мисс Хайд — она может удивить вас!

Дорина застенчиво улыбнулась ему, а затем поспешила к себе в каюту.

Она закрыла за собой дверь и с волнением села за туалетный столик.

Это было правдой!

У девушки в зеркале была чистая кожа. Чистая и очень белая.

Дорина знала, что участки кожи, не обезображенные экземой, были у нее необычно белыми.

Один из врачей, которым показывала ее мать, сказал ей, что люди, страдающие экземой, отличаются исключительно нежной кожей. Она становится бледной и изумительно красивой в те периоды, когда болезнь ненадолго отступает.

Дорина обнаружила, что больше всего у нее изменились глаза. Она догадалась, что из-за насморка, который, по всей видимости, был одним из проявлений ее болезни, веки у нее распухали, отчего глаза казались меньше, чем они были на самом деле.

Она внимательно посмотрела на свой нежный, округлый подбородок, на прелестный овал лица.

Слезы снова хлынули у нее из глаз, и она прошептала:

— Господи, благодарю тебя… благодарю!


Летти и сестра Тереза, сидевшие за завтраком, пришли в восторг при виде Дорины, когда она зашла к ним чуть позже.

— Ой, Дорина, какая ты хорошенькая! — воскликнула Летти.

А сестра Тереза сказала:

— Бог благословил вас, моя дорогая, и я не могу выразить, как я счастлива!

Все утро Дорина каждые пять минут подбегала к зеркалу, чтобы убедиться, что экзема прошла окончательно, и каждый раз ее отражение казалось ей все более привлекательным.

Она рассказала сестре Терезе, что посоветовал ей доктор относительно ее волос.

— Он прав, — подтвердила сестра. — Малайцы всегда так делают, и в результате у них пышные, вьющиеся волосы, а китайцы мажут волосы маслом, чтобы придать им блеск.

— Боюсь, что жирные прямые пряди меня не очень украсят, — рассмеялась Дорина.

— Втирайте масло кончиками пальцев лишь в самые корни, — предложила сестра Тереза. — Это именно та часть, которая была поражена экземой. Теперь, когда вы выздоровели, ваши волосы станут гуще и пышнее.

Дорина последовала этому совету и через несколько дней стала замечать, что ее волосы словно ожили. Впервые за много лет ей удалось уложить их волнами.

Она была слишком стеснительна, чтобы принять предложение доктора и начать есть вместе со всеми в столовой. Но она перестала шарахаться от других пассажиров, которые при встрече здоровались с ней.

Она даже не заметила, как это случилось, но вскоре люди стали останавливаться и заговаривать с ней.

Сначала она думала, что обязана этим любопытству, которое окружающие испытывали в отношении Летти, но обнаружила, что это вовсе не так, и новые знакомые охотно беседовали с ней на совершенно другие темы.

Дамы стали приглашать ее на чашечку чая, и она с удовольствием принимала эти приглашения.

В то же время она чувствовала себя немного виноватой оттого, что оставляла Летти одну.

— Вставай, Летти, давай выйдем на палубу, — уговаривала она сестру. — Ты прогуляешься, посмотришь, как прыгают и резвятся дельфины.

— Слишком жарко, — жаловалась Летти.

В конце концов Дорине и сестре Терезе сообща удалось уговорить ее встать, одеться и дойти до палубы, где она тут же улеглась в стоявшее в тени под навесом кресло, обложившись подушками.

При виде Летти всех собравшихся на палубе охватило любопытство.

Они ходили мимо нее взад-вперед, и вскоре те, кто уже был знаком с Дориной, стали останавливаться рядом с ними, чтобы перекинуться словом.

Дорина представила Летти некоторых из пассажиров. Поскольку в основном это были пожилые люди, Летти вела себя с ними очень мило.

— Я слышал, ваша подопечная очаровала всех и вся, — сказал вечером доктор Джонсон Дорине.

— Леди Летиция чувствует себя намного лучше, — ответила Дорина. — Теперь основная наша задача — полностью восстановить ее силы к тому моменту, когда мы прибудем в Малайю.

— Эконом предупредил вас, что Максимус Керби будет встречать вас там? — спросил доктор.

— Я слышала, что в Малакке мы пересядем с корабля на яхту мистера Керби, которая и доставит нас в Сингапур, — ответила Дорина.

— Вас ждет поистине триумфальное шествие! — улыбнулся доктор. — А когда вы войдете в порт, там устроят что-то вроде парада лорда-мэра (Парад лорда-мэра лондонского Сити — пышная процессия в день его вступления в должность, проходит ежегодно во вторую субботу ноября.) .

— О, нет! — в ужасе воскликнула Дорина.

— Уж вы мне поверьте, — сказал доктор. — Чего еще вы ждали от Керби? Он большой любитель пышных церемоний, и уверяю вас, его свадьба затмит даже коронацию!

— Откуда вы это знаете? — спросила Дорина.

— Я хорошо знаком с Максом, — ответил доктор. — Он никогда ничего не делает тихо. Запомните мои слова, это будет самое блистательное зрелище, какое когда-либо видел Сингапур. Мне так жаль, что я не смогу на нем присутствовать!

У Дорины сжалось сердце.

Если это правда, что скажет Летти?

Она так разволновалась, что решила поделиться с сестрой Терезой.

— Доктор твердо уверен, что мистер Керби непременно устроит грандиозные торжества по поводу своей свадьбы, — сказала она.

— Я очень удивлюсь, если это будет не так, — улыбнулась сестра Тереза. — Это то, чего ждут от него его китайские друзья, не говоря уже об остальной колонии.

— Но Летти… — начала было Дорина, но тут же поняла, что ей нет нужды продолжать.

Улыбка исчезла с лица сестры Терезы.

— Я знаю, — сказала она. — Но я думаю, ей будет интересно, если заранее объяснить ей, чего ожидать. Я уверена, что именно неожиданности больше всего выбивают ее из колеи.

— Вы правы, — согласилась Дорина.

Она вспомнила, каким это было для Летти шоком, когда ее так внезапно поцеловали на балу, или когда отец без всякой подготовки заявил ей, что через несколько недель она отплывает в Сингапур.

К тому же ее вывели из состояния равновесия прощание с родителями и морская болезнь.

— Помогите мне, сестра Тереза, — порывисто вскричала Дорина. — Останьтесь с Летти до свадьбы! После этого я вернусь домой, и ей придется справляться самой со своими проблемами. Но до тех пор, пожалуйста, останьтесь с нами! Я уверена, что мистер Керби не будет возражать!

— Мы давние друзья с Максимусом Керби, — ответила сестра Тереза. — Он не раз оказывал мне неоценимую помощь. Он поддержал меня, когда я собиралась основать миссионерскую школу для китайских девочек, в то время как все остальные были убеждены, что эта затея обречена на провал.

— Тогда, пожалуйста, останьтесь, не только ради леди Летиции, но также и ради него, — настаивала Дорина.

Сестра Тереза улыбнулась.

— Мне кажется, вы вот-вот скажете, что это мой долг.

— Несомненно! — твердо заявила Дорина. — Я уверена в этом!


День за днем Дорина пыталась объяснить Летти, как важно, чтобы в будущем она помогала своему мужу в его усилиях превратить Сингапур в большой, процветающий портовый город.

— Это имеет огромное значение для всего мира, Летти, — убеждала ее Дорина. — А как замечательно знать, что ты можешь принести пользу в таком важном деле! Возможно, в один прекрасный день тебе даже поставят памятник, как сэру Томасу Рафлзу.

— Мою статую? — спросила Летти, и в ее прекрасных глазах мелькнул интерес.

— Да, большую, белую статую, — подтвердила Дорина, — и, может быть, они изобразят тебя держащей в руке маленького попугайчика.

— Мне очень хотелось бы этого, — сказала Летти. — Сестра Тереза говорила мне, что в Сингапуре я увижу много красивых птичек!

— Ты увидишь там крохотных ракш и пегих зимородков, ярко окрашенных трогонов и больших аистов, сидящих на крышах, — принялась рассказывать Дорина. — Я читала о них в книге.

— Столько прелестных птичек! — воскликнула Летти.

— Представь: ты сидишь среди цветов в своем собственном саду, — продолжала Дорина, — а с деревьев доносится птичий гомон. Ты будешь кормить пестрых какаду, а может быть, даже сможешь завести у себя райских птиц.

Летти захлопала в ладоши. Увидев, что она заинтересовалась, Дорина принесла из своей каюты несколько книг и, пока они сидели в тени на палубе, читала ей о птицах Малайи.

— Я уверена, что все будет в порядке, — сказала она сестре Терезе, когда им осталось всего несколько дней пути.

— Я молюсь за леди Легацию, — ответила сестра Тереза. — Она самая красивая девушка, которую я когда-либо встречала.

Дорина чувствовала, что сестра Тереза, так же как и она сама, пыталась выказать оптимизм, которого на самом деле не было, но даже друг другу они не осмелились бы признаться в своих сомнениях.


Корабль сделал остановку в Пенанге, где они распрощались с леди Энсон.

Ее встречал муж, генерал-майор сэр Арчибалд Энсон, ветеран крымской войны, который, как было известно Дорине, прекрасно зарекомендовал себя на посту губернатора и пользовался всеобщей любовью.

После Пенанга их путь продолжался вдоль береговой линии, и Дорина смогла составить первое впечатление о Малайе.

Она видела вдали огромные вулканы, покрытые пышной зеленью, спускающейся к самому подножию. Когда они подходили ближе к берегу, она могла рассмотреть странные дома, которые малайцы строили на деревьях.