— И что ты планируешь делать? — уже с настоящей заинтересованностью спросил Макс. — Ты ее хорошо знаешь? Сколько ей лет?

— Ей шестнадцать, — смутился тот. Его, похоже, беспокоит такая большая разница в возрасте. Сережа тихо, но торопливо выкладывал: — Я номер ее сотового знаю, такими лживыми методами его выяснил… Уже год сохну по ней, еще чуть-чуть — и она окончит школу, а я, как дурак, ничего не могу сделать…

— А надо что-то делать именно сейчас? — возразил Максим. — В смысле любви. Подружись с ней, познакомься поближе этот годик. И сам убедишься в своих чувствах, и за ее взаимностью понаблюдаешь — есть или нет. А на Выпускном пригласишь ее на танец, сойдешь с ума оттого, что она положит руку тебе на плечо, и после этого мелочей уже не будет. Просто подумай: здесь не только разница в возрасте. Возможно, она отвечает тебе взаимностью. Но вы же еще и учитель-ученица. Поссоритесь, поругаетесь, расстанетесь — ей тогда будет очень тяжело смотреть на тебя на уроках…

— А у тебя как было с твоей супругой? — тут же нашелся Сережа.

— Не так, как я тебе сейчас советую. Мы начали встречаться, когда она училась в девятом классе (на этой фразе глаза Сергея сильно округлились). А вот то, что она почти целую четверть прогуливала мои уроки — было. Она позже говорила, что ее даже посещали мысли перевестись в другую школу, лишь бы меня не видеть. И подумай, если твоя возлюбленная тебя чем-то обидит — знаешь, девчонки в таком возрасте некоторых вещей не понимают — не отразится ли это на ее оценках? Тебя когда-нибудь обижали девушки? Вот и представь, были бы они твоими ученицами, неужели не устроил бы им маленькую учительскую мстюльку? Так что попробуй просто дружить, хуже от этого не станет. А насчет романа… Вообще-то я категорически против романтических отношений между учителями и учениками.

— Почему же тогда сам на это пошел?

— А я очень упорно сопротивлялся, уговаривал ее подождать до Выпускного. Просто трудно не уступить, когда твое обожаемое существо плачет, говорит, что любит, что хочет быть вместе, страдает. Вот только не знаю, может, для нее как раз лучше было бы подождать: ее девчонки сильно доставали за роман со мной. Об этом тоже подумай. Здесь, в школе, они подруги и при учителях ведут себя прилично, а после избивают за углом свою соперницу, потому что уроки закончились, и началась жизнь.

Сережа долго и молча сидел, уставившись в стекло на столе. Наверно, такие аспекты подобной связи ему в голову раньше не приходили.

— Ладно, спасибо за совет, — сказал он, наконец, поднимаясь и собираясь к выходу.

— Да не за что, — пожал плечами Макс.

Так вот, как это выглядит со стороны! Так вот, как это было в самом начале! Максим не жалеет о том, как у него все сложилось с Наташей, но если бы ему дали возможность переписать эту историю на чистовик, он бы кое-что изменил.

Едва приехал в клуб и, удобно устроившись в своем директорском кресле, включил компьютер — первым делом отправился в Интернет. В почтовом ящике нетерпеливо подпрыгивало письмо от Наташи.

«Знаешь, милый, у меня новая эротическая фантазия. Она меня преследует повсюду и не дает отдышаться. Сначала это был сон, копирующий прошлое: я и Максим Викторович у Андрея дома, на уличном балконе. Максим Викторович ревнует, что я подружилась с Юриком, но признаться в этом не решается. Вся эта ситуация заново, Макс, ты прикинь! Заново, с теми же эмоциями, с тем же волнением, мне кажется, я даже тот ветерок прохладный ощущала на лице, и даже запах сигарет был! Я обнаглела и рискнула тебя поцеловать… Как дура, как малолетка, сомкнутыми губами и нежно-нежно, как будто ты растворишься от этого. А ты отвернулся, и я проснулась. Моему мозгу не понравился твой жест. Представь, ЧТО мой мозг тут же выдумал взамен!»

«Представляю, солнышко, — писал Максим ответ на вордовской странице, открытой параллельно с Internet Explorer. — У меня у самого точно такие фантазии!»

И читал дальше:

«Может, я не совсем психически здорова, раз у меня бывают такие странные сны, но снам с приятным прошлым я только рада. Я счастлива, что мне дано переживать эти моменты еще раз! Так что, милый, я сумасшедшая, и это классно!»

Макс улыбнулся и приписал: «Талант часто граничит с безумием, но ты лучше развивай первое, а не второе».

«Макс, я очень люблю тебя, а после этого сна теперь еще и очень хочу! Хочу тебя каждую секунду, и днем, и ночью, и на занятиях, и на прогулках… Здесь в институте есть неограниченный доступ в Интернет, и я буду забегать сюда при всякой возможности, чтобы заняться с тобой любовью. Надеюсь, как-нибудь пересечемся в аське!»

— Никогда не думал, что девственность моей девушки может быть для меня так важна, — говорил Макс Инессе с грустью и сожалением.

Когда-то Наташа спрашивала у него об этом, когда они еще только дружили и даже ни разу толком не прикасались друг к другу. Это было в школе, Наташа выдумывала причины посетить Его кабинет; почему-то ей не приходило в голову просто сказать: «Давайте поболтаем!» Но после того как причина находилась, беседы уже развивались сами собой. На вопрос о женской невинности он ответил тогда: «Смотря, в каком смысле. Это не принципиально, был ли у девушки кто-то до меня. Но если моя девушка — девственница, то в этом случае девственность имеет для меня значение».

Да, тогда речь шла о том случае, когда выбирать не приходится. У Макса же с Наташей выбор был…

— Нет, если не задумываться, то все нормально, — продолжал Максим. — Просто сейчас я понимаю, что мне хотелось бы, чтобы именно у нее первым был я. Даже если бы потом у нее был кто-то еще, меня бы уже никто не перепрыгнул.

— Макс, — смеялась Инесса, — в этом деле важнее быть последним, а не первым! Ведь то, что ты последний, как раз и означает, что тебя никто не перепрыгнул! — и, чтобы поговорить на волнующую его тему, женщина спросила: — Ты, наверно, не раз представлял себе, как бы у вас с Наташей это было. Расскажешь? Мне интересно.

И Макс с удовольствием крутился в кресле, вытянув ноги и закинув руки за голову, возведя мечтательный и немного печальный взгляд в потолок и иногда опуская глаза на подругу.

— Это было бы не за один день. Наверно, я сперва вообще ограничивался бы только оральными и другими ласками, чтобы она привыкла ко мне, перестала стесняться, чтобы она привыкла к этим ощущениям. Она, скорее всего, стала бы настаивать на проникающем сексе, ей же необходимо было считать себя «как все». Но я бы все равно сначала каким-нибудь из безопасных способов довел ее до оргазма, с какой попытки — не знаю, и тогда рвать плеву ей было бы не больно, потому что мышцы после оргазма расслабляются, да и она забыла бы ждать неприятных ощущений. Ну, про свечи, музыку и полумрак я молчу, это само собой подразумевается. Может быть, если бы она сильно волновалась, и об оргазме не могло быть и речи, я дал бы ей бокал вина, но всего один, и то, это крайняя мера лишь с учетом упрямства моей девчонки.

— Знаешь, — улыбалась Инесса, глядя на друга с противоположного конца стола, — наверно, если бы ты с самого начала посвятил Наташу в эти планы, она терпела бы свою девственность и год, и два, и десять…

— Ин, я и без тебя жалею, что не говорил ей об этом! — огрызнулся Максим. Вместо того чтобы утолить хотя бы информационный Наташин голод, Макс вообще избегал разговоров с ней о сексе. — Я прекрасно знаю, что это была ошибка с моей стороны. Так что не напоминай.

— Прости, прости, мой хороший! — всплеснула руками женщина. — Но сейчас-то это уже не важно! Сейчас вам хорошо. Надо жить сегодняшним днем.

— Это и получается, — кивнул Макс, но не так оптимистично, как Инесса. И пояснил: — Я вдруг понял, что не могу удержать прошлое и не могу застраховать будущее… Очень жаль. Так хочу, чтобы она бросила институт! Как бы это сделать? — вздыхал он.

— А если не бросит? — ухмылялась подруга. — Тогда ты ее разлюбишь?

Максим подумал и со знанием дела ответил:

— Тогда я умру.

— От эгоизма не умирают, — возразила Инесса. — Милый, ты сам себя накручиваешь. Не расстраивайся, пусть девчонка учится, тем более, во Франции!

А Максим все выл и выл:

— Почему я не наслаждался ею, когда она была рядом? Думал, так будет лучше, а в итоге я даже не уверен, останется ли она со мной после института…

— Не хочешь сходить к гадалке? — неожиданно предложила Инесса. — Подобные вещи она предсказывает стопроцентно. Одна моя знакомая. Я думаю, у нее настоящий дар. Она не берет за это деньги и старается не афишировать. Я к ней уже лет шесть наведываюсь, и у меня пока все сбывалось.

— Ин, — скривился Макс, — я похож на человека, который пойдет к гадалке?

— А мне иногда это очень помогает, — возразила женщина. — Бывает, черная полоса в жизни, а она посмотрит в мои ладони, скажет: «Потерпи еще столько-то, потом случится то-то и то-то, все станет хорошо»…

— Знаешь, — упрямился Максим, — я тебе и сам могу сказать, что если сейчас плохо, то потом станет хорошо, а если хорошо, то потом станет плохо. Не надо для этого никакого особого дара!

И Инесса с оскорблением принялась отстаивать истинность пророческого дара своей гадалки:

— Она сказала мне, что мужчина, которого я люблю, будет без памяти любить другую, и мне никогда не удастся завоевать его сердце, и я должна с этим смириться. Она не могла знать, что я кого-то люблю! Никто об этом не знает! А она даже уточнила, что то, что я с ним сплю, не означает ничего другого…

Даже Макс не знал до этого момента, что Инесса кого-то любит. У нее постоянно есть поклонники, даже довольно серьезные отношения. Интересно, кого? Максим задумался лишь на секунду, и этого времени хватило, чтобы оценить новую информацию.

Инесса, видимо, привыкла, что мужчины толстокожи и не понимают таких намеков. Она не ошиблась, но просчиталась. Макс понял не намек, а Инкин взгляд, который взволнованно засуетился по канцелярским принадлежностям на столе, по ламинатному полу, по папкам с документами, по интерьеру кабинета… Так нелепо проболталась о самом сокровенном; о том, что так отчаянно оберегала от посторонних глаз… Едва удерживалась, чтобы не заплакать от этой неприятной оплошности.

— Любишь меня? — переспросил Макс тихо.

Инесса так и не осмелилась ответить. Максим долго ждал, потом с досадой психанул:

— Ни да, ни нет! Ненавижу женщин! Кивни хотя бы!

Она кивнула.

Странно, почему он не понимал этого раньше? Ведь с Инессой он уже лет пять как не спит, а значит, слова гадалки были еще раньше. Даже когда Наташа подозревала, ревновала, предупреждала… Почему он не посмотрел на Инессу внимательнее? А еще считал себя проницательным человеком!

Такая злоба заполняла весь его разум! Инкино признание напоминало предательство. Меньше всего ожидал от нее признания в любви! Больше всего этого избегал! С кем теперь делиться своими переживаниями насчет Наташи, особенно сейчас, когда эти переживания почему-то втрое усилились?! Как теперь смотреть Инессе в глаза, помня, какой был секс, и осознавая, что не всё было взаимно? Как теперь слушать ее жалобы на мужчин, отдавая себе отчет, с кем она сравнивает каждого из них? Как ей верить? Она ведь столько лет доказывала: «Если я говорю «люблю» маме, это означает, что я люблю ее как маму. Если я говорю «люблю» ребенку, это значит, что я люблю его как ребенка. Если я говорю «люблю» другу, значит, я люблю его как друга и никак больше!» Вот так и заканчивается дружба… А Наташа боялась, что с этого момента может начаться роман.

— Ты злишься? — подала Инесса голос, пока Макс раздосадовано обдумывал новую ситуацию.

— Немного. Я просто не ждал этой информации от тебя, — ответил он и поймал себя на мысли: для кого-то это «информация», а для кого-то — чувства…

На этой же мысли остановилась и Инесса.

— У женщин есть удивительный талант, — начал Максим снисходительно, — делать важные признания тогда, когда уже поздно.

— А что, я должна была сказать тебе раньше, чтобы наша дружба закончилась лет семь назад? — стыдливо спряталась Инесса за копной своих темных кудрявых волос.

— Лет семь? — повторил Макс. — Какой же я тупица!

* * *

Не успел учебный год набрать разгон, как Максим Викторович предложил своему 10 «А» устроить чаепитие в пятницу после уроков в их стареньком актовом зале, где обычно проходит половое воспитание. Из кабинета физики в зал перекочевали три парты, музыку заглушали двадцать пять веселых голосов, было только одно «но»: за лето кто-то украл отсюда шторы, и огромные голые окна делали помещение слишком светлым и лишали его романтики.

Это было словно повторное знакомство: Максим интересовался, как бы его ученики желали провести последние два года учебы, и чего бы они хотели от своего классного руководителя. Оказалось, не так уж и много: чаепитий, турпоходов, совместных дискотек, а девчонки еще страстно выпрашивали номер его телефона. У Макса возникла мысль: дискотеки можно устраивать в «Эго», но также предупредил своих учеников, что эта мысль бесследно испарится, если они не будут вести себя прилично.