Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола

Марианна удержалась от вопроса, что именно он заметил, но она восприняла такое заявление как многообещающий комплимент и уже более уверенным голосом спросила:

– Тогда… вы согласитесь мне помочь?

– Что за вопрос! Еще немного портвейна?

– Что за вопрос! – отпарировала Марианна, ощущая, как радость жизни мало-помалу неожиданно возвращается к ней.

Друзья с воодушевлением выпили за осуществление проекта, в фундамент которого они пока еще не вложили ни одного камня, но если Марианна почувствовала сладкое опьянение, требовалось гораздо больше трех бокалов, чтобы заставить Сюркуфа потерять равновесие. Выцедив вино до последней капли, он сообщил гостье, что направит ее в лучшую гостиницу города, чтобы там получить заслуженный отдых, в то время как он займется их делом.

– Я не могу оставить вас здесь, – заметил он. – Я, собственно, один в этом доме. Жена и дети сейчас находятся в нашем доме в Рианкуре возле Сен-Сервана… и бессмысленно ездить взад-вперед. К тому же госпожа Сюркуф, хотя она и почтенная женщина, может показаться вам не очень занимательной. Она довольно строгая, но в выражениях не стесняется…

«Зануда!» – подумала Марианна, вслух заверив своего хозяина, что предпочтет остановиться в гостинице. Ведь, путешествуя инкогнито, она хотела остаться незамеченной, и она чувствовала бы себя неловко, попав в семью корсара. Уединение в гостинице ее привлекало больше.

На этом они расстались. Сюркуф доверил Марианну старому Жобу Гоа, своему слуге, бывшему прежде моряком. Жоб получил приказ проводить гостью в гостиницу «Герцогиня Анна», лучшую в городе. А сам он придет, когда найдет «нужного нам человека»!

Может быть, из-за опьяняющих достоинств портвейна и радости так легко найти союзника, но Марианне гостиница показалась очаровательной, комната уютной, а поднимающиеся из зала запахи невероятно аппетитными. Впервые за долгое время она обнаружила в жизни приятные оттенки.

Вокруг крепостных стен ветер бушевал с возросшей силой. Наступающая ночь обещала шторм, и в порту зажженные на мачтах фонари раскачивались, как подвыпившие моряки. Но в защищенной толстыми ставнями комнате Марианны было тепло и спокойно. Кровать с воздушными перинами и отлично высушенным бельем манила к себе, но портвейн и имбирные бисквиты разожгли аппетит молодой женщины. Она ощущала волчий голод, еще обостренный ароматами кухни, наполнявшими весь дом. К тому же Сюркуф посоветовал ей заняться едой в общем зале, чтобы ему не пришлось входить в ее комнату, когда он придет с тем, кого он найдет. Впрочем, эта гостиница была очень приличной, где любая дама могла без опасений поужинать, но для большей безопасности Марианна решила, что Гракх составит ей компанию во избежание возможных неприятностей, пока она будет ждать Сюркуфа с его другом.

Расположившись неподалеку от огромного камина, где служанка в красивой кружевной наколке жарила блины на сковороде с длинной ручкой, княгиня Сант’Анна и ее кучер наслаждались канкальскими устрицами и большими крабами «сонями», приготовленными с соленым маслом и душистыми травами. Традиционные золотистые блины и игристый сидр дополняли трапезу.

Марианна и Гракх как раз приступили к ароматному кофе, в то время как вокруг них задымились набитые пахнущим медом порто-риканским табаком трубки, когда низкая дверь распахнулась под могучей рукой Сюркуфа. Гром радостных возгласов отметил его приход, но он пролетел мимо ушей Марианны. Все ее внимание было обращено к человеку, вошедшему за корсаром. Дождевик с поднятым воротником частично закрывал его лицо, но оно было слишком знакомо молодой женщине, чтобы она не узнала его, даже если бы он носил фальшивую бороду и широкополую шляпу.

«Нужным нам человеком» оказался Жан Ледрю!

В маленьком доме в Рекуврансе, унаследованном после Никола Малерусса, Марианна исходила от нетерпения. Она ожидала в первую очередь прибытия обоза, чье более чем двадцатидневное путешествие должно было вот-вот закончиться, и, во-вторых, прихода «Сен-Геноле», быстроходной шхуны Жана Ледрю, которая, двигаясь вдоль побережья от Сен-Мало, должна была сначала остановиться в маленьком порту Конкет, а затем выйти на рейд Бреста. Несмотря на плохую погоду, молодой моряк вышел в море с экипажем из десяти верных людей тем же утром, когда перед гостиницей «Герцогиня Анна» Сюркуф усадил Марианну в карету с пылкими пожеланиями счастливого путешествия.

Но накануне, увидев, что он снова возник в ее жизни, Марианна заколебалась, стоит ли вручать судьбу Язона в руки человека, которому она обязана своим первым и довольно противным опытом любви и еще некоторыми неприятностями. Тогда, видя встревоженное лицо Марианны, Сюркуф рассмеялся и подтолкнул Ледрю к молодой женщине.

– Он вернулся ко мне в прошлом марте с личным письмом Императора, который просил меня принять его обратно… по вашей просьбе. Так что мы помирились, и он навсегда остался признательным вам. Война в Испании, несмотря на его достойное поведение там, не годилась Жану, ибо на твердой земле он чувствовал себя, как рыба без воды. Я был очень доволен возвращением доброго моряка!

Немного смущенная, вспомнив о бурном характере их прежних отношений, Марианна протянула руку своему бывшему товарищу по несчастью.

– Добрый день, Жан, я рада снова увидеть вас.

Он без улыбки взял ее руку. Его светлые глаза, похожие на два цветка незабудки между выгоревшими на море ресницами, оставались задумчивыми на этом все еще близком лице с загорелой кожей и короткой светлой бородкой, и Марианна невольно подумала, как же он будет вести себя. По-прежнему ли она желанна для него? И вдруг неподвижное лицо ожило, и между усами и бородой засияла улыбка.

– Я тоже очень рад, разумеется! Тем более что я могу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.

Прекрасно! Все будет хорошо! Тогда она решила предупредить его о грозящей ему серьезной опасности за выступление против императорского правосудия, но, как и Сюркуф, он не хотел ничего слышать.

– Человек, которого надо спасти, моряк, и Сюркуф говорит, что он ни в чем не виноват. Этого мне достаточно, и вопрос решен. Теперь остается подумать, как мы за это возьмемся…

В течение долгих часов молодая женщина и трое мужчин, облокотившись о стол вокруг кувшина с кофе и стопки блинов, обсуждали основные пункты своего плана, в котором не было недостатка в смелости. Но если беспокойство и сомнение иногда появлялись в зеленых глазах Марианны, в одинаково синих глазах обоих бретонцев и парижанина плясали только огоньки энтузиазма и возбуждения перед приключением такие яркие, что молодая женщина вскоре перестала возражать. Она только выразила сомнение, когда речь зашла о шхуне «Сен-Геноле».

– Такая шхуна слишком мала, по-моему, чтобы на ней достичь Америки. Не кажется ли вам, что большее судно…

Она тогда напомнила о своем, уже отвергнутом Сюркуфом, предложении купить корабль. Но король корсаров снова по-хорошему дал ей понять, чтобы она и не думала об этом.

– Чтобы пройти незамеченным или быстро покинуть Брест тому, кто очень спешит, такое судно, которое хорошо ловит ветер и держится на море, будет идеальным… особенно в трудных широтах Фромвёра и Ируаза. Дальнейшее я беру на себя! Будьте спокойны, в нужное время идущий в Америку корабль будет.

Так как спорить было бессмысленно, Марианна удовлетворилась этим утверждением, и они разошлись, чтобы немного отдохнуть. Все время, пока продолжался этот длинный разговор, Марианна наблюдала за Жаном Ледрю, пытаясь прочитать по его малоподвижному лицу, излечился ли он наконец от любви, разрушительной и роковой для обоих, которую он к ней питал. Она так и не смогла ничего определить, но моряк сам объяснил ей. Встав, чтобы надеть дождевик, он заявил, обращаясь как будто к Сюркуфу, а в действительности к молодой женщине:

– Вы вернетесь сами, капитан? Если я утром подыму паруса с отливом, мне надо попрощаться с Мари-Жанной! Откуда знать, сколько времени займет это дело, а моряку не подобает уходить в море, не поцеловав свою невесту.

Вместе с последними словами он лукаво подмигнул Марианне. Это значило ясно как день: «Можете не беспокоиться! Между нами все кончено. В моей жизни теперь другая женщина…» Это ее так обрадовало, что она широко улыбнулась и крепко пожала мозолистую руку молодого человека. Окончательно успокоившись относительно их дальнейших отношений, она отправилась с Гракхом под непрерывным дождем в Брест.

С момента прибытия в этот большой военный порт она старалась не привлекать внимания. Гракх привел карету прямо к почтовой станции Семь Святых и оставил ее там. Карету брали напрокат, и она вернется в Париж с очередным путешественником. Затем, погрузив багаж на тачку, он и Марианна, скромно одетые, спустились к берегу возле замка, чтобы переправиться в Рекувранс. Этот путь, хорошо известный Марианне после пребывания у Никола, был гораздо короче дороги через мост и избавлял от необходимости идти по Пенфелю до Арсенала и миновать мрачные стены каторги и канатных мастерских.

Рыбак в синем колпаке обитателей Гульвана отложил в сторону сеть, которую он починял, и пропустил их на свою лодку. Погода стала почти хорошей в тот день. Холодный, но не очень сильный ветер надувал красные паруса направлявшихся к Гуле рыбачьих лодок и играл флагами на высоких круглых башнях замка. Во время переправы перевозчик на полном ходу вынужден был табанить веслами, чтобы пропустить большой баркас, буксировавший фрегат с убранными парусами, который надменно плыл в своем воинственном блеске. Под свистки надсмотрщиков гребцы баркаса с силой погружали весла в воду. Это были каторжники в красных куртках и колпаках. Некоторые носили зеленые колпаки «бессрочников», на которых, как и у «срочников», виднелись металлические бирки с регистрационным номером. И Марианна, сидя на грубой деревянной скамье, провожала их взглядом со странным чувством страха и отвращения. Галеры больше не существовали, но эти люди все-таки были галерниками, и Язон вскоре займет свое место среди них. Гракх решился вырвать ее из мрачной задумчивости.

– Да не смотрите на них, мадемуазель Марианна! От этого никакой радости вам не будет!

– Еще бы! – подал голос перевозчик, снова налегая на весла. – Это зрелище не для юной дамы! Только здесь каторжники делают все! Те, что не заняты на погрузке кораблей, работают в канатной или парусной. Есть такие, что убирают мусор, а другие таскают ядра и бочки с порохом. Здесь только их и видишь, ей-богу!.. Вы их потом и замечать не будете!

Но Марианна усомнилась, чтобы это было так, даже если бы она осталась здесь на десять лет.

Получив вознаграждение, добряк пожелал им доброй ночи и заверил, что он всегда к их услугам.

– Меня зовут Конан, – добавил он. – Только кликните с этой скалы, и я буду тут.

Сопровождаемая Гракхом, который нес на плече чемодан, и мальчишкой, тащившим две дорожные сумки, Марианна углубилась в крутые улочки Рекувранса, направляясь к башне Мот-Танги. Уже больше года прошло после ее отъезда в дилижансе из Бреста, но она находила дорогу так же легко, словно уезжала неделю назад.

С первого же взгляда она узнала недалеко от башни маленький домик Никола с гранитным фундаментом, белыми стенами, высоким треугольным слуховым окном и небольшим садом с увядшими цветами. Ничто не изменилось. Так же, впрочем, как и г-жа Легильвинек, соседка, которая долгие годы вела хозяйство тайного агента, даже не подозревая о его подлинной деятельности.

Когда Марианна и ее эскорт оказались в поле ее зрения, предупрежденная письмом достойная женщина появилась из дома с распростертыми объятиями и радостью на ее немного мужеподобном удлиненном лице, обрамленном удивительного фасона чепцом, традиционным для женщин из Пон-Круа, своеобразным менгиром из кружев, крепко завязанным под подбородком. И обе женщины обнялись и залились слезами, вспомнив о хорошем человеке, который однажды уже свел их вместе.

Странное ощущение, что она вернулась в отчий дом, охватило Марианну, когда она перешагнула порог. Старая, хорошо натертая воском мебель, блестящая медная посуда, коллекция трубок, маленькие статуэтки Семи Святых на полочке, старые книги и подвешенная к балке низкого потолка маленькая галера, вставленная в широкогорлую бутылку, – все эти предметы были ей знакомы и близки. Она чувствовала себя здесь даже более уютно, чем в восстановленной роскоши особняка д’Ассельна, прогуливаясь по опустевшему саду, когда была хорошая погода, или наблюдая за рейдом и набережной Пенфеля.

Ей оставалось только ожидать, раз вопрос о корабле был раз и навсегда решен Сюркуфом. Гракху, которого она без околичностей представила как своего юного слугу, нечего было делать в таком маленьком доме. И каждый день он уходил в город, бесконечно прогуливаясь вокруг каторги и в бедных кварталах Керавеля, чьи лачуги и кривые улочки протянулись между богатой торговой Сиамской улицей и суровыми стенами узилища. А Марианна, кроме тех часов, когда г-жа Легильвинек усаживалась против нее у огня и занималась вязанием, довольствовалась компанией кошки, любившей спать, свернувшись калачиком, у ее ног.