К яростным движениям пальцев дополняется язык на клиторе, который вначале мягко, а потом всё усерднее касается чувствительной точки, из-за чего я уже не сдерживаюсь, стону, желая сама не зная чего.

Внизу живота собралось болезненное томление. Внезапно захотелось в туалет, я дёрнулась, но Матвей крепко удержал меня свободной рукой.

— Матвей… я… — еле шепнула.

— Я знаю, кончай, — хрипло ответил он, поднявшись на ноги, и на смену языку приложил левую руку, ударяя по клитору.

Я больше не смогла сдерживаться.

Ещё несколько толчков меня накрыл мощный оргазм, по всему телу разлились электрические импульсы, а ещё я почувствовала, как по ногам потекло что-то горячее.

— Это сквирт, девочка Соня, — хрипло шепнул Матвей, удерживая меня за талию, пока я вся билась и тряслась под его пальцами.

Кончив, я больше не смогла стоять на ногах, они подкосились, так что Матвею пришлось подхватить меня на руки и нести в мою комнату. Я плохо соображала, всё тело было расслаблено до такой степени, что я даже не успела ни о чём подумать и, как только моя голова коснулась подушки, провалилась в сон.

* * *

Матвей сел у её ног, смотря на то, как ритмично вздымается её грудь во сне. Эта девчонка вызывала в нём противоречивые чувства. С одной стороны она восхищала его своей смелостью. Ударила девчонку, переоделась, спокойно вышла. Никто ничего не понял и, если бы не Влад, неизвестно, чем бы всё закончилось. С другой стороны она его бесила своим поведением: сказано же — бесполезно. Понятно, что он для неё не авторитет и не божья заповедь, но к уму разуму ведь прислушиваться стоит.

Однако и это не всё. Было ещё кое-что. Она вызывала в нём… дикое желание и жажду помочь, и ему было трудно понять, чего именно он хочет больше. То, что он её хочет, он понял ещё в первый раз, когда ласкал её тело и целовал её губы. Ему нравился её запах, нравилось, как она извивалась, как стонала и отзывалась. О вилке, которую она спрятала под подушку он узнал уже потом, заметив краем глаза, что что-то блеснуло. Тогда это было неожиданно, но… сильно.

По правде говоря, он даже не сомневался, что она ударит, потому что по глазам было видно — хочет свободы. Извивалась под ним, стонала, почти кончила, но всё равно противилась и собиралась ударить. Не смогла, сказав, что она не зверь.

Увы, она ошиблась. Все люди в некоторой степени звери. Только начиная работать с Владом, Матвей считал себя другим: не таким жестоким, безбашенным, но со временем понял, что ничем не отличается. Он также отдавал приказы убрать, если нужно, также вершил дела шантажом. Да, не прибегал к насилию и редко трахал девочек, желая видеть их боль, но он был такой же мразью и от этого в последнее время было тошно.

Прошло пятнадцать лет, сейчас ему сорок и у него есть всё, о чём может мечтать обычный человек: деньги, власть, достаток, возможности. Всё есть, кроме счастья. Ни семьи, ни детей. Мама всё время твердит, что хочет внуков и что ей осталось недолго. Да, мама в возрасте, конечно, но ещё ого-го, но с внуками проблема.

До сегодняшнего дня у Матвея и с сексом проблемы были, а о детях он как-то даже не думал. Он снова взглянул на девушку и… улыбнулся. Обрезать такие волосы, это ж надо. Завтра придётся вести её на наращивание, да и вообще не мешало бы по салонам её поводить, но бля… она ж опять брыкаться будет. В который раз он подумал о её подруге. Что если её привести? Пообщаются, может, успокоится, перестанет брыкаться и будет вести себя нормально, а там Матвей тем временем попытается нарыть информации на Влада.


Месяц, конечно, мало, но опять же… эта рыжая бестия его утянула в свои глаза, стоны, в свой запах и то, как извивалась. Он до безумия хотел её и, если уж быть честным, то совсем не желал отдавать её кому-то, да и прекрасно понимал — сломается. Для него до сих пор оставалось загадкой, как Влад этого не понимает. Неужели действительно думает, что женщина — это бездушная игрушка, сегодня служащая для одного, а завтра настройки сменил — и работает с другим.

Матвей знал, что нихера это не так. В том, что Соня будет его, он не сомневался, но Владу она отдастся вряд ли. Она скорее предпочтёт смерть и пытки, чем подобную жизнь, и он её прекрасно понимал. Оставался один вариант — засадить того ублюдка, но сделать это, учитывая его связи и общение на короткой ноге с вышами общества, Матвей всё больше сомневался, что это вообще возможно.

* * *

Едва открыв глаза, я начала судорожно вспоминать события прошедшего дня. Неудачный побег, встреча с тем, кого я надеялась никогда не увидеть даже в страшном сне и… мой первый оргазм с мужчиной, которого я знаю меньше недели. Иначе, как идиоткой, я себя назвать не могла. Это же надо настолько отключиться, чтобы стать такой податливой, а потом ещё и спокойно уснуть.

Резко встала с кровати и в шоке уставилась на мужчину, лежавшего на полу. Что здесь делает Матвей? Стережёт, чтобы я не сбежала? Я, как бы, уже и не собиралась. Перекатилась на другую сторону кровати и слезла, направившись в ванную. Приняв душ, я, наконец, смогла взглянуть на себя в зеркало. Боже! Что я сделала? До этого была не красоткой, а уж после того, как срезала волосы, так и подавно.

И что теперь будет? Нарастят? Хоть бы перекрасили, что ли, а то этот огненный рыжий. Я немного пригладила торчащие локоны, но заметив, что особого результата это не даёт, решила, что и так сойдёт. Я, в конце концов, не соглашалась жить тут и вообще. Не нравится — пусть отпускает меня домой. Пофиг!

Вернувшись в комнату, я отметила, что Матвей всё ещё спит и, по всей видимости, вставать не собирается. Взглянула на часы. Почти десять. Меня кормить, вообще, будут? Неспешно подошла к мужчине, присела рядом с ним, решив, что пришла пора его разбудить. Правда, я не спешила. Засмотрелась.

Во сне он выглядел умиротворённым и спокойным. Жёсткие черты лица слегка разгладились, за ночь проступила щетина. Матвей дышал ровно, спокойно, а я просто сидела и смотрела. Я видела его не так часто, но сейчас он выглядел… обычным. Не эдаким отпетым бандюком и бизнесменом, считающим, что раз у него есть деньги, он владеет миром, а простым мужчиной.

Захотелось дотронуться до его лица, погладить его и ощутить его кожу. Я даже протянула руку, но вовремя её одёрнула, решив, что это будет не лучшей идеей. Встала, решив двинуться на поиски еды.

— Снова убегаешь? — услышала я, не успев дойти до двери.

— Решила поесть, — обернувшись, объяснила ему свои намерения.

— Иди ко мне, — как-то слишком мягко это прозвучало.

— Я хочу есть, — упрямо отстаивала свою позицию.

— Соня, я ведь могу и приказать, — чуть резче сказал Матвей.

Я медленно подошла к нему, присела, разместившись на таком же расстоянии, как и во время его сна.

— Дай руку, — он протянул свою ладонь, а я молча уставилась на него в немом вопросе. — Блять, Соня, я не кусаюсь, у меня нет ствола или ножа, я тебя не убить хочу, я просто прошу дать руку. Это так сложно?

Я мотнула головой и вложила руку в его ладонь.

— Расслабься, ладно? — почему-то от этой его просьбы я напряглась ещё больше, но ничего не ответила.

Мужчина взял мою руку, протянул к своему лицу и поцеловал вначале один палец, затем остальные, поочередно меняя их. Медленно он двинулся к моей ладони, добираясь до кисти. Меня пробила мелкая дрожь, внизу живота разлилось приятное тепло.

Не успела я подумать, почему так остро реагирую на этого мужчину, как он отпустил руку, снял футболку и, взяв мою ладонь обратно, положил её на свой голый торс. Я попыталась выдернуть руку, но он меня удержал.

— Соня, — хрипло произнёс он, — позволь себе изучить меня. Расслабься, я не кусаюсь. Давай просто сделаем вид, что всё хорошо, ладно?


Я колебалась. С одной стороны я хотела расслабиться и позволить ему вести меня, а с другой… я опасалась привязанности. Совсем не хотелось влюбиться в этого мужчину, а я понимала, что с моей неопытностью и розовыми мечтами это очень просто.

— Соня, решайся. Тебе всё равно придётся это сделать, пусть это будет обоюдно, ладно? — я кивнула.

Матвей взял мою руку, положил на свой пресс и начал медленно двигать рукой вверх и вниз. Я не чувствовала отвращения или стыда, внезапно я осознала, что мне этого хотелось.

— Чувствуешь меня? — хрипло произнёс Матвей. Я слабо кивнула.

На языке вертелась просьба, но я стеснялась её озвучить. Собрав, наконец, волю в кулак я решилась.

— Можно я… сама…

— Давай.

Матвей лёг на спину, закрыв глаза, за что я была ему особенно благодарна. Его взгляд меня напрягал и будоражил, а поняв, что за мной никто не наблюдает, я осмелела.

Помедлив несколько минут, я таки дотронулась к нему, нежно водя пальцами по торсу. Я изучала этого мужчину, осознавая, что испытываю удовольствие. Так, наверное, не должно быть, но он ничего мне не сделал, он не издевался надо мной и не насиловал, располагая к себе. Я обвила пальцами все шесть кубиков на прессе, двинулась ниже, касаясь его косых мышц и водя пальцами по чувствительной коже, понимая, что вижу такой рельеф впервые.

Услышала, как он шумно выдохнул, и резко одёрнула руку.

Одним резким движением Матвей уложил меня на лопатки, нависая надо мной.

— Ты невероятна, — шепнул прежде, чем по-зверски впиться в мои губы, выбивая из меня протяжной вздох.

Он не целовал. Он врывался в мой рот, сминал его в неистовом и жёстком поцелуе, его язык блуждал внутри, заставляя жару разливаться мелкой лавой по всему телу. Его руки блуждали по коже, сминали грудь, ласкали живот, спускаясь к самой чувствительной точке. Внизу живота разливалось тепло и приятное томление — первые звоночки желания.

Матвей медленно снял с меня ночнушку, покрывая поцелуями шею, грудь, живот. Я медленно выгибалась ему навстречу, утопая в его ласках, теряя себя и осознавая, что мне сложно противиться его напору.

Он водил руками по моему телу, целовал, ласкал клитор, проникал пальцами внутрь, массируя заветную точку. Я извивалась и стонала, а когда уже была на пике, не сразу поняла, что на смену пальцам пришло что-то более массивное и существенное. Всего за секунду до того, как он вошёл в меня, я поняла, что происходит. С сжалась, ожидая боли, но из моего горла вырвался крик удовольствия, когда его член заполнил меня изнутри.

Если ещё неделю назад я думала, что секс — это самое ужасное, что со мной происходило в жизни, то сейчас я готова сменить своё мнение. Это… прекрасно, несмотря на то, что я пережила.

Одним движением Матвей закинул мои ноги себе на бедра, яростно двигаясь внутри меня, трогая пальцами заветный бугорок, который распух и болел от неудовлетворённости. Несколько резких движений вместе с нежными ласками клитора и я не смогла сдержать дикого крика наслаждения, медленно разливающегося по всему телу, отчего я начала содрогаться.

— Вот так, девочка, умница. Ты умница, Соня. МОЯ умница, — шепнул, выводя из ступора.

Матвей встал и направился в ванную, а я лежала, распластанная на полу и понимала, как низко пала. Ещё неделю назад меня насиловали, а сейчас я спокойно отдалась, более того, получила удовольствие и стонала. Меня накрыла волна стыда от воспоминаний, насколько развратно я себя вела. Извивалась, стонала, раздвигала ноги. Преподнесла себя на блюдечке.

И чем я не путана после этого? Единственное отличие между мной и проституткой — я не беру денег и вообще ничего не получаю взамен. Меня просто трахают, как хотят, зная, что я не откажу. Резко села на полу, натянув обратно ночнушку. Матвей вышел из ванной в халате, взглянул на меня и бросил:

— Собирайся, тебе принесут завтра, и через час мы едем в салон и парикмахерскую на преображение.

Пожалуй, последний пункт, отделявший меня от жалкой ночной бабочки, только что разбился, оставив осколки глубоко внутри.

Глава 10

Шмотки из дорогих бутиков, салонное наращивание волос, ресниц, депиляция. Из меня делали красотку: стильную, городскую девушку, вот только зачем я так и не поняла. Я никуда не буду ходить, ни с кем видеться. Неужели он это делает для себя?

Как же низко я пала. Сижу спокойно и смотрю на себя в зеркало. Не пытаюсь предпринять попыток сбежать. Да и зачем? Куда? Меня все равно найдут и убьют, а так…

А так я буду игрушкой, готовой ублажать мужчину по первому зову, той, которую будут обучать для другого. Когда все процедуры были закончены, мне позволили посмотреть в зеркало. Там в отражении была новая я. Нет, я не выглядела, как дешевая шлюха, скорее, я походила на девушку богатого мужчины, эдакого папика. Да что там. В глазах всех этих людей я и была игрушкой сорокалетнего мужчины, снизошедшего до того, чтобы сделать из говна конфетку. Чего уж там.