У Абд-аль-Рахмана зашумело в ушах от необъяснимого волнения. Он сам поднялся с трона и спустился по ступеням. Словно завороженный, он двумя пальцами приподнял с округлого плеча нежный золотой локон — и ощутил шелковистую мягкость… Протянув руку, он отстегнул вуалетку и приподнял подбородок девушки, чтобы рассмотреть ее черты. Золотые ресницы лежали на щеках — веки были целомудренно опущены.

— Подними глаза, Зейнаб, — тихо произнес калиф. Повинуясь, она впервые взглянула в лицо владыки. Он был едва ли многим выше ее, но крепкого сложения. Она увидела сосредоточенные и проницательные голубые глаза. Она почти успокоилась, но и теперь на ее прекрасном лице не дрогнул ни единый мускул.

Калиф же был потрясен увиденным. Да, эта красивейшая женщина из всех, кого ему когда-либо приходилось видеть! Сколь совершенны черты: миндалевидные глаза, прямой носик не слишком длинен и не слишком короток, лоб чист и высок, скулы прекрасно очерчены. Твердый очерк подбородка изобличает упрямство. Хорошо! Калиф не любил безвольных женщин. Удовлетворенный, калиф улыбнулся. Интересно, какова эта дева, когда улыбается? Но сейчас, как он предполагал, она до смерти перепугана, хоть прекрасное воспитание не позволяет ей этого обнаружить. Он вновь закрепил вуалетку — девушка тотчас же опустила глаза. Медленными шагами калиф вновь взошел на трон.

— Донал Рай превзошел самого себя, Карим-аль-Малика, — сказал Абд-аль-Рахман. — Будь до утра моим гостем здесь, в Мадииат-аль-Захра. Распорядитель прекрасно тебя устроит. А поутру я призову тебя и скажу, остался ли я доволен Рабыней Страсти по имени Зейнаб.

Карим-аль-Малика низко склонился перед калифом и, пятясь по обычаю, покинул зал Калифата. Лишь на краткое мгновение глаза его встретились с аквамариновыми очами Зейнаб, и сердце пронзила острая боль… Он никогда больше ее не увидит. Аллах да пребудет с тобою, любимая… Но Зейнаб уже выводили из парадного зала.

Зейнаб и Ома молча покинули зал. А что можно было сказать? Сердце ее навек разбито, она больше никогда не испытает любви. Что ж, тем лучше… Пусть она молода, но больше не питает иллюзий. Карим ушел из ее жизни. Отныне их с Омой жизнь и благополучие зависят от благосклонности этого голубоглазого человека по имени Абд-аль-Рахман.

В его внешности, правда, нет ничего отталкивающего, но все же она представляла себе его другим…

Калиф явно не вышел ростом. Зейнаб была высока для женщины, а он едва ли был много выше. Правда, одеяние его роскошно… Но что под ним скрывается — пока неясно. Очевидно лишь, что он коренаст. Брови у калифа с рыжинкой. Интересно, волосы у него такие же? Вскоре она это узнает — ведь когда он взглянул на нее, в его глазах сверкнул огонек вожделения…

Их привели на женскую половину дворца, которая представляла собою отдельную роскошную постройку.

— Эта рабыня вкупе с личной прислужницей нынче утром была подарена калифу, — кратко объяснил сопровождавший их раб евнуху, встретившему их в дверях. И удалился с сознанием исполненного долга.

— Входите, входите! — поманил их евнух. — Сейчас позову Распорядительницу Гарема. Она подыщет тебе и твоей девушке постели. Ждите тут.

Зейнаб и Ома огляделись. Роскошный зал со стройными колоннами и несколькими фонтанами тут и там был полон женщин самой разнообразной внешности, возраста и цвета кожи. Их неумолчный щебет делал их, ярко разодетых, похожими на диковинных птиц, запертых в позолоченную клетку.

— Что-о-о-о? Еще одна девушка? — заворчала Распорядительница Гарема, окидывая Зейнаб критическим взором. — Да здесь и так более четырехсот человек! Куда прикажете мне запихнуть эту, скажите на милость? Конечно, ты милашка, но ведь калиф далеко не юноша. Думаю, ты постареешь и растолстеешь в одиночестве, подобно многим… Дай мне подумать, куда же тебя девать…

— Мне необходимы личные апартаменты, — тихо произнесла Зейнаб.

Распорядительница Гарема, пожилая женщина по имени Баллада, ошеломленная, уставилась на девушку, а затем неудержимо расхохоталась:

— Личные апартаменты??? Xa-xa-xa! Ты что — какая-нибудь принцесса? Да если я вообще найду тебе постель, считай, что тебе крупно повезло! Ха-ха-ха!

— Послушай, — госпожа, — продолжала Зейнаб так же тихо, но очень решительно и твердо. — Я не простая галатская или баскская девушка с перекрашенными косами. Я не пугливая девственница, просящая Бога даровать ей милость владыки. Я Зейнаб, Рабыня Страсти, ученица великого Учителя Страсти Карима-ибн-Хабиба-аль-Малики. И должна быть устроена здесь в полном соответствии с моим положением. Если ты, госпожа, не веришь моим словам, пошли слугу к самому калифу за подтверждением. Я покорюсь его воле, чего бы он ни пожелал для меня.

Валлада мучительно соображала. В ее обязанности входило благоустраивать всех обитательниц гарема. Она приходилась калифу какой-то дальней родственницей. Валлада рано овдовела, а больше ее никто так и не пожелал… И лишь родственным связям с калифом была обязана она столь высоким положением во дворце. Только это стяжало ей богатство и уважение. И она вовсе не собиралась в один прекрасный момент все это утратить…

— Решай сама, госпожа. — Зейнаб была вежлива, но настойчива. — Скоро прибудут рабы с моими вещами. При мне несколько сундуков с нарядами и пара ларцев с драгоценностями, которые должны быть в полнейшей сохранности. Я не могу позволить простым наложницам и рабыням рыться в моих вещах. Это решительно невозможно, госпожа. Помни, кому все мы служим. Меня прислали сюда с одной-единственной целью. И цель эта — дарить наслаждение великому калифу. А делать этого я не смогу, если у меня не будет надлежащего места или если украшения и наряды мои растащат вороватые наложницы низшего ранга.

Валлада пристально посмотрела на Зейнаб. Юная женщина, стоящая перед нею, была, вне сомнения, дивной красавицей, весьма в себе уверенной — и, тем не менее, изысканно вежливой. Чуть высокомерной, может быть, но вежливой…

— Хорошо… — выдавила из себя Распорядительница. — Возможно, мне удастся разыскать для тебя маленькую комнатку, но учти: если ты сразу не полюбишься владыке, то вскоре будешь спать на соломенном матрасе вместе со своей служанкой!

Зейнаб рассмеялась, давая понять, что сие просто немыслимо. Потом отвечала:

— В моих покоях непременно должен быть маленький садик. Чтобы дышать воздухом, мне необходимо уединение.

Валлада поперхнулась от ярости. Ах, дерзкая девчонка! И все же приходится признать, что это не простая рабыня.

— Думаю, у меня есть подходящие покои — как раз для тебя, Зейнаб. Теперь же благоволите обе следовать за мной!

Покои, предназначенные Балладой для девушек, находились в самом отдаленном конце гарема. Был тут и садик — но совсем крошечный, а прямо за стеной располагался зверинец калифа. «Что ж, — думала Валлада, — девушка получает именно то, о чем просила, а, уж хорошо ли это, плохо ли — дело десятое… Позднее, если этой нахалке и впрямь удастся покорить сурового владыку, можно будет приискать ей кое-что получше. Но лишь если она преуспеет… Ха-ха!»

Ома задохнулась от возмущения, когда Валлада распахнула перед ними двойные двери. Как смеет эта женщина так оскорблять госпожу? Она собиралась было высказаться по этому поводу решительнейшим образом, но Зейнаб жестом остановила ее и заговорила сама:

— Комната мала, госпожа Валлада, но, по-моему, ее вполне можно обустроить. Я никогда не забуду вашей доброты…

От тона Зейнаб Распорядительница Гарема поежилась.

— Тотчас же пришлю рабыню, чтобы прибраться тут, госпожа.

— Прекрасно, — проворковала Зейнаб. — Я хочу видеть евнухов как можно скорее. Необходимо выбрать подходящего. И мне нужно поскорее искупаться. Нынче же вечером я должна предстать перед калифом.

Баллада заспешила прочь, изумляясь на бегу, откуда у этой девчонки столь непоколебимая сила духа и самообладание. Что ж, придется сделать все возможное, чтобы эта Зейнаб ни в чем не испытывала недостатка. А потом.., потом она доложит обо всем подробнейшим» образом госпоже Захре, любимой жене калифа. Наверняка госпожа горит желанием разузнать о новой наложнице как можно больше…

— Даже если бы нас отослали назад, в Алькасабу Малику, — говорила возмущенная Ома, — вряд ли мы оказались бы в большей глуши… Всего две комнатки — и каждая подходит разве что для кошки, госпожа! Зейнаб рассмеялась, закрывая двери:

— И все же это куда лучше, чем спать в компании прочих наложниц, которые тотчас же растащили бы у нас все, что можно и нельзя! Возможно, эти покои действительно чересчур малы, но все же это привилегия! А уж наше дело сделать из них изящную шкатулочку, приличествующую истинному сокровищу! — Зейнаб хихикнула. Ома еще раз осмотрелась.

— Ну-у-у… — протянула она. — Возможно, когда здесь все вычистят и отмоют, а потом расставят паши вещи, здесь и можно будет жить… А что у нас там, в саду?

Они вышли в садик, посредине которого располагался круглый мраморный бассейн. Из фонтанчика в виде бронзовой лилии била в воздух тонкая струйка. В саду вовсе не было растений, лишь вскопанные квадратные клумбы.

— Розы, лилии и никоциана! — перечислила Зейнаб. — Вот что мы тут посадим. Еще душистые травы… А в бассейне непременно должны быть живые лилии, как ты считаешь, Ома? А в воду добавим благовония — для пущего эффекта…

Тут явилась рабыня-уборщица, и вскоре две крошечные комнатки засияли.

Воротилась Баллада, одобрительно огляделась и слащаво осведомилась:

— Какую мебель желает иметь госпожа Зейнаб?

— Ома все знает и пойдет с тобой, чтобы выбрать, — в тон ей ответствовала Зейнаб. — А где евнухи, из которых я должна выбрать себе слугу?

— Они уже ожидают за дверью, госпожа. Пригласить их войти? — спросила Баллада, и легкая улыбка заставила дрогнуть уголки ее тонких губ. С госпожою Захрой она успела уже переговорить. И евнухов отобрали они сообща… Только один был подходящим, прочие были лишь для отвода глаз. Эта Зейнаб в порыве юной гордости наверняка выберет именно того, кого они и предназначили. Баллада открыла дверь и приказала шестерым евнухам войти.

— Вот кандидаты, которых я отобрала для тебя, госпожа. Кого из них вы изволите предпочесть?

Зейнаб внимательно глядела на этих шестерых. Двое старики. Так… Один средних лет, но выглядит слабоумным. Один — совсем мальчик. Следующий толст и огромен, и какой-то полусонный… Шестой — смуглый человек средних лет довольно благородной наружности. Пятеро настолько откровенно никуда не годились, что Зейнаб тотчас же поняла, кого она должна была выбрать. Наверняка это шпион Валлады… Зейнаб еще раз придирчиво оглядела шестерых евнухов. Самый юный, светлокожий и черноволосый, казался обеспокоенным и крайне опечаленным… Пальчик Зейнаб требовательно указал на мальчика:

— Хочу вот этого!

— Но, госпожа… — запротестовала Баллада. — Он чересчур молод, а миссия очень ответственна…

— Ты хочешь сказать, что выбрала для меня неподходящих слуг? — лукаво спросила Зейнаб. — Я выбираю этого юного евнуха потому, что его проще будет заставить повиноваться, нежели более старших его товарищей. — Потом повернулась к мальчику:

— Как тебя зовут?

— Наджа, госпожа моя.

— Но он не пользуется уважением среди евнухов! — настойчиво канючила Баллада. — Он будет тебе совершенно бесполезен!

— Пока нам это и не требуется. — Зейнаб была спокойна и непоколебима. — Когда я заслужу благоволение калифа, тогда и евнухи зауважают моего Наджу, госпожа Баллада. А теперь позволь Оме пойти с тобой и выбрать мебель для меня.

Побежденная Баллада удалилась, уводя с собою пятерых отвергнутых евнухов. Усмехнувшись и довольно подмигнув госпоже, Ома последовала за ними.

Оставшись наедине с мальчиком, Зейнаб сказала ему:

— Ты можешь довериться мне. Я не бросаю слов на ветер — калиф вскоре сделает меня жемчужиной гарема. Ведь я не простая наложница — я Рабыня Страсти. Ты понимаешь, что это значит?

— Да, госпожа, — отвечал Наджа.

— Валлада хотела, чтобы я выбрала того, высокого и смуглого, а ведь он наверняка ее шпион. А я выбрала тебя потому, что надеюсь на твою преданность и верность, Наджа. И, если я вдруг обнаружу, что ты предал меня, ты умрешь самой ужасной смертью, и никто не сможет тебя защитить от моего гнева. Ты веришь мне?

— Да, госпожа, — ответил мальчик.

Потом добавил:

— Наср, евнух, который тебе предназначался, на самом деле шпион самой госпожи Захры, а вовсе не Валлады. Хотя разница невелика…

Зейнаб понимающе кивнула…Так, значит, любимая жена калифа уже в курсе дела. Это серьезный противник, но от противостояния нужно уходить всеми возможными способами. Разумеется, подругами они никогда не станут — но ведь необязательно враждовать!

— Госпожа Захра напрасно потеряет время, шпионя за мною, Наджа. Я не желаю занять ее место в сердце владыки. Да и не смогла бы, даже если бы захотела… Как можно затмить женщину, в честь которой выстроен и назван целый город? — Зейнаб рассмеялась. — Я хочу лишь доставить удовольствие калифу. Этому меня и обучали — дарить наслаждение. — Хоть Зейнаб и надеялась на преданность Наджи, но она вполне отдавала себе отчет, что он, подобно всем остальным, может быть подкуплен. Посему ей надлежало позаботиться, чтобы все, что дойдет до ушей госпожи Захры, успокоило ее, а вовсе не встревожило…