Патриция Поттер - Радуга

Мередит посмотрела на Софи широко раскрытыми глазами.

— Что с Лизой?

— Так далеко они не ходили. К тому же Лиза теперь рыжая, — сказала Софи весело. — По тем описаниям, что они мне показали, никто бы не опознал ее.

— А “Лаки Леди”?

— Получила повреждения, но их легко можно ликвидировать, — сообщила Софи. Еще она добавила, что после тщательного обыска пароходу разрешено идти в Новый Орлеан на ремонт. Джамисон убедил полицию, что ничего не знал о незаконной деятельности капитана.

— А мы для вас не опасны? — спросила Мередиту Софи. Та пожала плечами.

— Никто не найдет потайную комнату. А как у нас дела, есть ли какой успех с нашим упрямым капитаном?

— Я ему не нужна, — отрывисто бросила Мередит.

— Нет, я думаю, нужна. Дайте ему время, — мягко посоветовала Софи и тут же повернулась, чтобы уйти, сделав это весьма поспешно, чтобы Мередит не успела заметить сомнение, стоявшее в ее глазах.

Но казалось, что время не помогало. Несколько дней Кэм метался между жизнью и смертью. Мередит с Лизой ухаживали за ним, когда не было врача. Мередит знала, что Квинн не позволил врачу лечить его раны, и она настояла что сама это сделает. Он безразлично согласился и даже ни разу не поморщился, когда Мередит промывала ему спиртом раны на шее и груди. Его глаза были ясными и холодными, а рот застыл в высокомерной полуулыбке, которую Мередит когда-то видела на его лице постоянно. Она научилась не доверять этой улыбке.

Он вел себя так, словно жил в другом мире, а на обитателей этого мира смотрел с пренебрежительным любопытством. Только однажды, резко обернувшись, Мередит увидела в его глазах боль, но он тут же спрятал ее где-то в глубине души.

Он казался спокойным и тихо сидел, подобрав ноги, в углу комнаты. Но Мередит, зная его прошлое, понимала, каким адом для него может быть сидение в тесной комнате. Только благодаря тому, что он хорошо умел держать себя в руках, он не ходил из угла в угол, как зверь по клетке.

Тем не менее напряжение было ощутимо. Она чувствовала, как оно клубится в комнате, живое, опасное, требующее освобождения.

Мередит все думала над тем, как разбить стены, которые он так старательно возвел вокруг себя. Трубить во все трубы, думала она мрачно, было далеко не лучшим решением. И она разработала целую тактику ведения боевых действий — с отступлениями, прорывами, нападениями с флангов.

Маневр отступления начался, когда она сделала вид, что принимает его решение.

— Я возвращаюсь, — объявила она однажды утром.

— Куда? — сузил глаза Квинн.

— В Виксбург. Я буду по-прежнему работать с Подпольной железной дорогой.

— Иди к черту.

Она пожала плечами.

— Ты же сказал, что хочешь жить один. Если ты будешь жить своей жизнью, тогда и я буду жить своей. Я даже могу выйти замуж за Гила. Никто не заподозрит его жену.

— А как же Лиза? — напряженно спросил Квинн.

— Ах, я поеду с тобой в Канаду и позабочусь, чтобы у нее было достаточно денег, чтобы хорошо устроиться. А потом я поеду домой.

— Черта с два ты поедешь. Наступило время для атаки с фланга.

— Ты уже говорил, — спокойно заметила она, — что тебе надо делать то, что ты должен. Так ведь и мне тоже. Я никогда бы не согласилась поехать с тобой на Запад. Я нужна людям.

“Ты нужна мне” — эти слова он так и не произнес вслух. Он стоял, прислонившись к стене, убрав руки за спину. Его пальцы впились в доски — он изо всех сил сдерживал опасные слова, готовые вылететь, как лава извергающегося вулкана.

— Теперь это очень опасно, — сказал он напряженно-спокойным голосом.

— Почему? Меня никто не видел. Они видели только черного слугу. Никто не сможет связать меня с побегом Лизы, никто ведь не знает, что она моя сестра, а Мерриуэзеры скажут, что все это время я была с ними или ездила к своим друзьям.

Черт возьми, она была права. Они чертовски хорошо ее защищали. Слишком хорошо, подумал он. Ему была невыносима мысль, что она вернется к прежней опасной жизни. До сих пор ей везло. Но он-то знал, что удача ей может изменить. Ему пришлось обратиться к Кэму за поддержкой.

Он показал глазами на беспокойно мечущегося на постели Кэма.

— Разве этого не достаточно?

— Ничего недостаточно, если чего-то хочешь… Очень хочешь.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — грубо и зло сказал Квинн.

— Тогда скажи мне, — сказала она агрессивно, — скажи-ка, почему ты так боишься жить.

— Хорош, — гневно ответил он. — Хочешь услышать — я тебе скажу. Ты спрашивала про Терренса. Я расскажу тебе о нем. Это был мой самый лучший друг. Он никогда не сдавался. Никогда. Он был уверен, что однажды мы убежим. И меня уверил в этом.

Но один охранник особенно невзлюбил меня. Видит Бог, ему было очень легко выразить свою неприязнь. Правила запрещали все. Разговоры между заключенными. Взгляд, который мог быть расценен как неуважительный, минутную задержку в работе на лесоповале. У британцев были весьма изощренные наказания, включавшие яму с водой. Туда погружали провинившегося и оставляли на несколько дней. Если человек засыпал, то он тонул. После такого наказания, я очень ослабевал и спотыкался, когда мы таскали бревна. Охранник начал избивать меня дубинкой, а Терренс набросился на него. Получилось так, что он убил охранника.

Не имело значения, что это произошло случайно. Терренс был обвинен в убийстве и приговорен к смерти. Они забили его плетьми до смерти. Каждое утро в течение трех дней они тащили его к позорному столбу, а всех нас заставляли смотреть. Каждое утро он получал сотню ударов, а потом его тащили в темный подвал, где его раны загнаивались, а на следующее утро они опять вскрывались. Он умер на третий день.

— Боже мой, — прошептала Мередит.

— Тогда, милая Мередит, — жестко сказал он, — я решил, что нет никакого “Боже”.

— Квинн… — больше она ничего не могла произнести. Ужас был слишком велик, а в глазах Квинна стоял ад.

— Но это еще не все, Мередит, — продолжал он ровным невыразительным голосом. — Тогда мне хотелось умереть, но что-то, — может быть, последние слова Терренса, — остановили меня. Я жил ради него, чтобы убежать, так как я мечтал об этом все эти годы. И у меня получилось, с помощью моей семьи и детектива, которого они наняли. Он отправил отцу письмо, в котором сообщал, что разыскал меня и скоро сможет помочь мне бежать. Отец и старший брат оставались в Новом Орлеане, и, даже когда разразилась эпидемия оспы, они не уехали. Бретта они отправили вверх по реке. Но сами хотели остаться, чтобы встретить меня, когда я вернусь домой, и оба заразились оспой. Они оба умерли за неделю до того, как я прибыл в Новый Орлеан. Как и Терренс, они умерли из-за меня. Почти как Кэм. — Его голос проникал в самое сердце Мередит, в каждый уголок ее души.

Он взглянул на ее потрясенное лицо, и ему страстно хотелось обнять ее, но рассказ, казалось, заморозил его. Один уголок его губ приподнялся.

— Я не допущу, чтобы ты оказалась следующей жертвой, Мередит.

— А разве я еще не жертва? — тихо спросила она. — Тебе уже принадлежит мое сердце. А без него в этом теле мало что остается.

Ее слова проникли в сердце Квинна, как кинжал. Он поднял руку и беспомощно уронил ее.

— Я не буду рисковать, — сказал он просто.

— Черт тебя возьми, — вдруг сказала Мередит, и выразительность ее тона заставила Квинна снова посмотреть на нее. — У тебя нет никакого права решать за других, — сказала она.

— У меня есть это право, — закричал он в ответ с гневом и отчаянием.

— Глупый осел, — сказала Мередит. Она отвернулась к потайной двери в стене, не желая, чтобы он видел ее слезы, перешагнула через порог и захлопнула дверь за собой, оставив его в изумлении глядеть на стену.

— Ты действительно осел, — раздался хриплый голос с кровати, где лежал Кэм. Квинн резко обернулся и увидел, что Кэм пытается подняться, а его тело, впервые за несколько дней, не покрыто капельками пота.

— Не вмешивайся, Кэм, — предупредил Квинн, но его голос звучал не так холодно, как ему бы хотелось. На самом деле он был очень рад видеть дерзкое выражение в глазах Кэма.

— Как Дафна?

— М-м-м, я думал… не говорить ей ничего, пока мы… не будем уверены…

— Кэп, она имеет право знать, — и Кэм тяжело вздохнул. — Вы не можете защитить всех, особенно если они не хотят, чтобы их защищали.

— Ты… слышал?

— Достаточно. Я сам принял решение, кэп, поехать за вами. Вы за меня не решали. Вы ведь даже приказывали мне не ездить.

Взгляд Квинна стал тяжелым.

— Не очень-то старательно ты выполняешь приказы, да? — Да. И не надейтесь, что когда-нибудь буду. Это тоже часть свободы, которую вы мне дали. Так что теперь не жалуйтесь.

— Черт тебя возьми!

— Не отпускайте ее, кэп.

Эта мысль удивила Квинна. Они никогда не вмешивались в частную жизнь друг друга. Он взглянул на Кэма, и что-то в его душе просветлело. Кэм будет жить. Может быть проклятие оставило его. Но тут же он опять вспомнил изувеченное тело Терренса. Если что-нибудь случится с Мередит…

Кэм видел, как в глазах Квинна мелькнула и погасла надежда. Он повернулся к стене и закрыл глаза, но сначала сказал свое последнее слово.

— Дурак…

Днем пришла Дафна.

Мередит открыла дверь, Дафна вышла из тоннеля и сразу подошла к Кэму. Квинн, сидевший за столиком с книгой в руках, отвернулся от встретившихся влюбленных. Его подбородок напрягся, а на щеке заиграл мускул.

А Мередит с неприкрытой завистью смотрела на Кэма и Дафну.

Дафна встала на колени у кровати Кэма, она казалась такой маленькой и тоненькой рядом с ним, и, когда их руки встретились, Мередит подумала, что никогда не видела такой нежной встречи. Она удивленно раздумывала над тем, как много любви может выразить один взгляд, одно прикосновение.

Сердце Мередит заныло, но еще больший укол боли она испытала, когда взглянула на Квинна, который с непроницаемым лицом следил за пауком, плетущим паутину в углу комнаты.

Мередит подошла к Квинну и положила руку на рукав белой рубашки, которую нашла для него Софи.

— Давай выйдем в тоннель, — сказала она. Он начал отказываться.

— Ну пожалуйста, Квинн. Им надо побыть вдвоем. Квинн обернулся и посмотрел на тех двоих. Они ни на что не обращали внимания, но он понял, что ему надо выйти, если не для них, так для своего успокоения. Быть рядом с парочкой влюбленных было слишком мучительно. Он кивнул, вышел вслед за Мередит и осторожно закрыл за собой дверь, оставив немного света, чтобы не стоять в полной темноте.

— Квинн… — это слово прозвучало как мольба, как признание в любви.

Это оказалось последней каплей. Со стоном Квинн склонил голову, и впился с безнадежной страстью в губы Мередит.

И ее губы ответили ему, такие же ненасытные, как его собственные. Она подалась к нему всем телом, пытаясь убедить его, что они — одно целое. Как Кэм и Дафна. Вместе они были сильны.

Сердце Мередит громко стучало, ее язык проник в рот Квинна, словно успокаивая его, пока она не услышала сладостный стон, который он с трудом сдерживал в своей груди, и не почувствовала жар его мужского естества, когда их тела крепко прижались друг к другу.

Его губы, голодные страстные губы двигались от ее губ к шее, а потом вверх по щеке. Как горячие угли, они оставляли огненные дорожки на своем пути, и Мередит стало казаться, что пламя поглотит ее всю.

Потом его руки обхватили ее и крепко прижали, словно жизнь обоих зависела от силы объятия.

— Боже мой, Мередит, — прошептал он.

И губы его, раньше грубые и жестокие, опять стали теперь мягкими, печальными, исследуя каждый изгиб ее лица и шеи. Мередит чувствовала, как он дрожит, и все ее тело затрепетало, отвечая на борьбу, происходящую в его теле.

Она взглянула в полубезумные от яростного желания глаза.

— Я не отпущу тебя, — прошептала она, — никогда не отпущу.

Его глаза закрылись, и раздался еще один стон, но это был стон не плотского желания, но резкой животной боли, он оттолкнул ее из своих объятий и, отвернувшись, вбежал потайную комнату, оставив ее стоять в коридоре, одинокую и испуганную.

Следующие два дня Дафна провела рядом с Кэмом. Для Квинна и без того маленькая комнатка превратилась в сущий ад. Любовь и нежность стали ощутимы и наполняли комнату, так что Квинн не знал, куда деваться. Тихо произносились слова любви и ласки, а он слышал каждое из них и каждое, словно гвоздь, впивалось ему в сердце.

Ему было грустно. Хотя он был рад за Кэма и испытывал большое облегчение оттого, что он поправляется, все же, когда он видел нежные поцелуи, ему хотелось крушить все вокруг. Он постоянно обнаруживал, что его кулаки крепко стиснуты, — он с трудом сдерживал это желание.

Уйдя из комнаты два дня назад, Мередит больше не появлялась, и он жалел, что не может хоть на секунду увидеть ее. Он видел, как Дафна и Кэм крепко держатся за руки, и его душа изнывала от невозможности коснуться золотистого локона, мягкой щеки, приоткрытого для поцелуя рта.