— Это еще из гарнитура моего деда, — сказал Дима.

— А где остальные части гарнитура? Продал? — спросила Ольга.

— Да нет, все стоит на месте, в моей квартире. У меня есть нормальная двухкомнатная квартира, я сдаю ее, чтобы были деньги на жизнь и на фотоаппаратуру. Мое любимое дело пока не приносило мне даже маломальского дохода, но теперь все изменится.

Они пили пиво, закусывая бутербродами, и строили планы на жизнь. Дима все больше нравился Ольге. Тем, что был так же предан своему делу, как и она сама, и согласен ради него бедствовать, обходиться минимумом; тем, что он не отчаивался и надеялся на лучшее. У них было много общего. Вечерело, в подвале отключили свет.

— Как всегда, — проворчал Дима и привычно полез за свечкой, зажег, сел напротив Ольги на стул и ахнул:

— Олька, какая может фотография получиться…

То, что он так горел делом, было в нем самым удивительным — он думал о работе, даже когда сидел с девушкой и пил пиво. Ольга сама была такая же, и она в очередной раз восхитилась им.

Он, уверенно действуя в темноте, достал кучу фотоальбомов. Ольга и Дима склонились над ними, и перед Ольгой предстали полуобнаженные красавицы.

— В этом нет никакого позора — это ведь искусство, — говорил Дима.

Ольга и сама это чувствовала. Отличить искусство от порнографии она могла интуитивно, так же, как пошлость от чистоты. Это когда-то давно, лет семь назад, она была наивной глупышкой и удивлялась, почему связь Алика и Вики не кажется ей такой же возвышенной, как любовь Ромео и Джульетты.

— Попробуем? — в один голос сказали они, и пока Дима возился с аппаратурой, настраивал вспышки, подсветки так, чтобы не затмить свечу и чтобы казалось, будто свет отбрасывает именно она. Ольга разделась перед огромным зеркалом, распустила волосы, сняла с окна тюль, прикрылась. Дима закончил настройку, подошел, окинул ее взглядом, снял тюль с одного плеча, обнажил одну грудь, часть живота, вставил в фотоаппарат голубой фильтр, стал снимать.

— Ты, как русалка в голубых волнах, — сказал он, закончив съемку и подходя к ней. — Ах, русалка, ты принесешь мне счастье.

— Да, запутавшаяся в сетях, — пошутила Ольга.

Он стал снимать с нее тюль, провел пальцами по груди, спросил: «Можно?» Пальцы у него были длинные и красивые, и, когда они коснулись соска, Ольгина плоть, давно не испытывающая мужской ласки, откликнулась на нее. Преодолев порыв, Ольга пошла к стулу, где оставила одежду, пробормотав: «Нельзя».

— Подожди, не одевайся, пожалуйста, — попросил Дима. — Я никогда еще не был с такой красивой женщиной. Я ничего не сделаю тебе. — Он остановил ее и, опустившись на колени, стал робко целовать ее ноги от щиколоток вверх. Прикосновение его губ было мягким, щекочущим, и организм зрелой женщины, так долго воздерживающейся от секса, не мог противиться его поцелуям. Ольга положила руку, гладя Димины волосы, — они были густые и жесткие. Его губы добрались до колен и замерли, а потом нерешительно опускались вниз. Ольга уже изнемогала, и когда Дима в очередной раз затормозил на середине, откинул голову и сказал: «Спасибо, мне так хорошо», Ольга сама направила его голову выше, туда, где становилось все горячее.

— Милая моя, какое ты чудо! Неужели такое возможно? — Димины глаза в пламени свечи и тусклом свете голубых прожекторов казались совсем огромными и черными, и, когда его губы наконец достигли того, куда стремились, и Ольга, не сдержавшись, застонала, он наконец осмелел и, встав, поднял ее на руки и понес к раскладушке. Как ни была возбуждена Ольга, она уже понимала — это не то. Руки у Димы были слабые и тряслись оттого, что несли тяжелую для них ношу, и сквозь сладострастный туман пробивалось опасение: вдруг уронит. Он опустил ее на раскладушку, и она почувствовала облегчение. Он стал ласкать, целовать ее грудь, и ощущение становилось все невыносимее. Тело Ольги уже непроизвольно выгибалось дутой, страсть уже невозможно было сдерживать, а Дима опять все медлил. Ольга была уже в полубессознательном состоянии, но, увидев, что он еще одет, пришла в себя.

— Ты хочешь меня? — чувствуя себя какой-то вульгарной женщиной, насильно затаскивающей мужчину в постель, спросила она.

— Да, конечно, Оленька, почему ты спрашиваешь, я еще никого не хотел так, как тебя, я люблю тебя.

Она потянулась к «молнии» на его джинсах.

«Что же, мне еще его и раздевать придется?» — подумала она. Жар желания угасал.

— Я боялся сделать что-нибудь не так, — пробормотал Дима, — боялся оттолкнуть тебя.

Да, настроения женщины он не чувствовал, был слишком неуверен в себе, потому и думал прежде о себе, а не о женщине.

Он скинул джинсы, футболку, грудь у него была узкая, безволосая.

Ольга закрыла глаза, чтобы снова настроиться на волну близости. Не вставать же и не уходить сейчас, когда Дима наконец решился войти в нее. Движения его тела, пальцы, сжимающие ее грудь в напряжении, снова стали разогревать ее, и пожар заполыхал.

— Ах, Оленька… — сказал Дима и затих как раз в тот момент, когда Ольга вихрем уносилась в кружащуюся, сверкающую огнями бездну. Возврат оттуда был медленным и болезненным, стучало сердце, кружилась голова.

— Дима, Димочка… — Ольга потянулась губами к его губам, рукой — вниз и, когда почувствовала, как Димина плоть налилась пульсирующей твердостью, сама ввела ее в себя. На этот раз и она добилась короткого головокружительного восторга.

Потом молодые люди лежали рядом, стараясь поместиться вдвоем на узкой раскладушке.

«Этого не нужно повторять никогда, мы будем с Димой только деловыми партнерами», — думала Ольга.

Ей казалось, что ее постоянные сны были навеяны отсутствием сексуальной жизни. Но она переспала с мужчиной, а тоска по другому человеку, который сможет решать проблемы, быть надежным защитником, осталась и стала даже сильнее. Дима слишком нерешителен и в сексе, и в жизни. Он, можно сказать, энергичен, предприимчив, но не самостоятелен — его нужно продвигать, направлять, а она всегда не сможет этого делать, ей самой нужен кто-то, кто был бы главным в постели и в обычной жизни знал бы, как ей нужно жить, что делать. С Димой какое-то время они смогут партнерствовать в работе — это лучше, чем ничего. А может, у двоих нерешительных и несамостоятельных людей что-то и получится?

Им было так просто вместе и хорошо, и они хохотали, лежа на раскладушке, и, как дети, спихивали друг друга на пол, забыв о своих важных проблемах.

Оле было весело, но ни покоя, ни счастья она не испытывала. Дима подвез ее к дому поздно вечером.

— Давай сдадим твою комнатушку и будем жить у меня. Откроем вместе фирму, разбогатеем, — предложил Дима. — Мы ведь уже муж и жена.

— Я подумаю, ладно, — сказала Ольга, поцеловав его на прощание.

Переезжать она, конечно же, не собиралась, ее мысли были сейчас только о муже. Она впервые за два года их разрыва изменила ему, но, наверное, сделала правильно. Она поняла, что этот, другой, не нужен ей. Значит, ей нужен ее муж. Она собиралась вернуться к нему, теперь, когда у нее появились деньги, она имеет на это право, и она расскажет ему о Диме, и, если он поймет ее, они будут вместе. Она поднялась по лестнице на третий этаж, где жила, открыла общую дверь. И дядя Коля, и тетя Вероника, и Мишенька высыпали в коридор и, указывая на ее дверь, что-то шепотом ей сообщали. Ольга не стала их слушать, толкнула дверь и увидела Костю.

— Костя! — Она шагнула ему навстречу.

— Я видел, тебя подвезли, — Костя кивнул на окно, у которого стоял.

— Подвезли, — засмеялась Ольга. — Это фотограф, мы вместе работаем. Ты был прав, актрисы из меня не вышло, и я начинаю новое дело вместе с ним. Наши фотографии берут в «Лизу», ими заинтересовался «Космополитен». Это тоже карьера.

— Значит, вместе с ним… и так поздно… — усмехнулся Костя.

— Ты не имеешь права! — возмутилась Ольга. — Мы уже два года не живем вместе.

— По твоей вине, Оленька, — вставил Константин.

Ольга подавила вспышку возмущения — она знала, что Костя все эти годы жил со своей секретаршей Ириной, она видела их вместе, и бывшие подруги, встречая ее, время от времени рассказывали ей сплетни.

— Я оставила кино, Костя, — сказала Ольга, — и… я поняла, что… — она положила руки ему на плечи.

Он взял их в свои и опустил вниз.

— А теперь ты решила стать моделью, будешь спать с фотографами и редакторами журналов, ведь так? Вы уже спали с этим мальчиком, что привез тебя на жаждущей на свалку «Тоёте»?

— Но ведь ты спишь с Ириной, и я ничего не говорю тебе…

— Я мужчина. — Аргументы мужа остались все те же. — И я хочу видеть свою жену женой. Поехали прямо сейчас ко мне, а твой фотограф пусть поищет другую модель. Оля, я все еще готов простить все твои похождения.

— Но я не могу подвести человека, мы связаны договором, уже заказаны фотографии, в журнале задуман специальный отдел…

— Вы связаны не договором, а, как животные, тягой потрахаться. — Костя, когда злился, переходил на жаргон. — Я что, не знаю, чем занимаются художники в фотоателье и что они там снимают…

Ольга залилась краской.

— Это еще похуже, чем на ваших киностудиях. В нашей стране порнуха идет пока лишь из таких вот фотоателье, киностудии до этого еще не дошли. Как, понравилось? — допрашивал он.

Ольга схватилась руками за полыхающие щеки. Только что это выглядело забавой — когда говорил об этом муж, ей казалось, что она опустилась до порнографии, случайной связи.

— Но я не имею права разорвать с ним договор, — сказала она.

— В общем, мне все равно, — сказал Костя и закурил прямо в комнате. — Ты извини, но твое жилье не напоминает порядочную квартиру, в которой хочется спросить разрешения закурить. Так, приют бомжа. Ты опускаешься, дорогая, и тем, как и где живешь, и своим внешним видом, и своими связями… А чем ты питаешься? Ты через год будешь выглядеть на все тридцать пять.

Ольга стояла, прижавшись к стене. Все, что он говорил, было верно.

— Кстати, я приехал не за тем, чтобы тебе все это говорить. Звонила Рита. Она все еще пребывает в иллюзии, что мы живем вместе, спросила, где ты. Я сказал, куда-то вышла. Короче, она приезжает послезавтра. Если не хочешь, чтобы твоя любимая малышка увидела этот бедлам, познакомилась с твоими развратными знакомыми, собирай вещи и переезжай ко мне прямо сейчас. Впрочем, и вещей у тебя нет, ходишь, как пугало. Только учти, я буду строжайшим образом контролировать все твои действия, и выходить куда-то ты будешь только со мной.

— Если ты считаешь меня проституткой, то зачем тебе я? — усмехнулась Ольга.

— Я люблю тебя и хочу спасти от этого, — ответил муж.

— Никуда я не поеду, а Рите приходилось жить и в худших условиях, — сказала она, чувствуя, что не имеет права вносить грязь, в которой она погрязла, в семейный дом, и зная, что от сотрудничества с Димой она не откажется.

— Как знаешь, но наш договор в силе. Звони, когда поймешь, что я тебе нужен, — сказал Константин и встал со стула, отряхнул брезгливо белые летние брюки, малиновый пиджак, словно стул был грязный, и вышел.

— Ты мне и сейчас нужен, так нужен… — прошептала Ольга вслед те слова, что готовилась сказать ему по телефону, но после слов мужа она поняла, что не имеет на них права. Это означало — бросить сотрудничество с Димой, а оно ей нравится, и как она сможет подвести его?

Но приезжает Рита. Они не виделись уже два года — у Ольги не было денег на поездку, да если бы она и поехала, Рита, взглянув на нее, сразу поняла бы, что у нее все плохо, а ей этого не хотелось. Но теперь Рите предстоит узнать, как живет ее сестра. Что ж, она уже взрослая, пора и ей узнать, что такое неприукрашенная жизнь со всеми ее проблемами. К тому же Ольга, если все у них получится с Димой, сумеет выбраться, наконец, из этой дыры, снять на двоих нормальную квартиру, если Рита решит остаться в Москве, — только недавно Рита закончила одиннадцать классов. Может быть, она решит куда-нибудь поступать. Они будут вдвоем, а вдвоем всегда легче. Они будут помогать друг другу.

Ольга встретила Риту на вокзале. За два года, что сестры не виделись, Рита вытянулась и превратилась из длинноногого подростка в красивую девушку. Белые джинсы обтягивали ее стройные бедра, голубой летний джемпер оттенял небесную голубизну глаз, изящные босоножки на каблуках делали ее даже выше старшей сестры. Светлые, как и у Ольги волосы, были подстрижены коротким каре и выбриты на затылке. Рита вытащила на перрон кучу сумок и сумочек и маленький кожаный рюкзак. Рюкзак она надела на плечи и весело спросила у Ольги, подозвав носильщика:

— А где припаркована Костина машина?

Ольга отпустила носильщика, такие расходы были ей не по карману.

— Рита, с Костей мы расстались, я живу случайными заработками, так что вещи придется тащить самим, — виновато сказала Ольга. — Я же не знала, что их будет так много…