Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель

— Против чего?

— Пройдем по бульвару Сен-Мишель, потом вдоль Сены, требуя, чтобы президент Джонсон не посылал новые войска во Вьетнам, — терпеливо объяснил фотограф. — Надо, ради идеи!

— Я собирался делать эскизы… — вздохнул британец.

— Послушай, приятель. — Немец положил руку на плечо соседа. — Знаю, ты обожаешь моду, но это важнее. Если мы не покажем Америке, что думаем, то как остановим войны?

— Разве это наша работа?

— Конечно! Знаешь, как говорят? «Занимайся любовью, а не войной». Не прикрывайся модой! Вокруг большой и опасный мир! Наш долг — изменить его.

К парням подошла Саманта в свитере и джинсах. Девушка скептически посмотрела на свои черные сапоги.

— Не уверена, что обувь подходящая, — предупредила она Клауса, когда компания выходила из квартиры.

Они проехали на автобусе по Пон-Нёф, затем прошли пешком до бульвара Сен-Жермен в сторону Сен-Мишель. По всему маршруту выстроились грузовики с мрачными, неподвижными полицейскими в касках и с черными дубинками.

— Что они здесь делают? — Саманта указала на стражей порядка.

— Ждут приключений, — сообщил фотограф.

— Клаус, — предупредила девушка, — если кто-нибудь наступит на мои новые сапоги, я покажу, что такое настоящий протест!

Они подошли к перекрестку Сен-Мишель и Сен-Жермен. Толпа студентов с плакатами и американскими флагами ждала начала марша.

Кристофера накрыла волна противоречивых эмоций: радость смешалась с возмущением. Он приехал в Париж заниматься модой, а не политикой, но одухотворенные лица студентов и хиппи в расшитых кафтанах, с невообразимым макияжем и цветами в руках потрясли британца. Мода и бунт против системы встретились лицом к лицу — и слились воедино. «Одежда должна выражать протест, если этого требует время!» — осознал он. Наряд можно разорвать и перешить в более современный… Значит, то же самое можно сделать и с обществом. Молодежь потеснит закоснелую парижскую изысканность и построит новый порядок. А Кристофер будет с ними, поддержит революцию! Британцу так хотелось создавать одежду для девушек, а не пожилых клиенток «Деланж»! Но парень понял, что этим людям — будущему моды — его наряды не по карману. Их униформа — джинсы. Как он сможет переманить таких дамочек из джинсов в свои платья? Молодая красавица позвала его присоединиться к маршу. Британец толкнул Клауса в бок и высоко поднял плакат с надписью: «Занимайтесь любовью, а не войной».

— Это что, хиппи? — Саманта оглядела наряды протестующих и неодобрительно покачала головой. — Скорее «солянка с медальонами». Пожалуй, подожду вас в кафе.

Девушка остановилась у пустого столика на террасе.

— Саманта… — предостерегающе начал Клаус.

— Нет, правда, это не по мне. — Она подтолкнула парней на улицу и присела за столик. — Мальчики, напротестуйтесь вдоволь и возвращайтесь. Я пока понаблюдаю за людьми.

— Ты совершаешь ужасную ошибку. — Фотограф печально посмотрел на свою девушку. — Сегодня мы можем изменить мир!

— Я лучше переобуюсь. — Она пожала плечами. — Эти сапоги не такие уж и удобные!

Клаус сдался и отошел к Кристоферу.

— Да уж, не смог я пробудить ее политическое сознание, — фыркнул он.

Все ждали начала марша. Юному модельеру улыбнулась симпатичная американка, стоявшая рядом, и передала ему цветок. Британец принял его и поблагодарил девушку.

— Ты был прав, — проговорил Кристофер. — Протесты — вещь полезная!

— И… — поднял брови Клаус, — отличный способ познакомиться!

Толпа пошла по бульвару Сен-Мишель, и Кристофера снова накрыла волна эмоций. Он почувствовал, что приобщается к молодому, бесстрашному движению. Даже голова закружилась! Он тоже будет бороться за мир во всем мире! Юноша не мог дождаться момента, когда воплотит новые для себя ощущения в эскизах.

На площади Сен-Мишель людей остановил полицейский кордон. По плану, протестующие должны были повернуть налево, пройти вдоль Сены к Дому инвалидов и перейти на Правый берег. Толпа некоторое время ждала, а затем с негодованием потребовала освободить дорогу. Стена защитников правопорядка не собиралась двигаться с места. Молодежь кричала и пела. С чего вдруг на Правом нельзя митинговать? В стране демократия или как? В одно мгновение, как водится, толпа взбесилась. Кристофер как раз собирался попросить у американки номер телефона, когда ему в голову попал булыжник. Кто-то кинул в полицию, но промахнулся. По лбу британца побежала струйка крови.

— О боже, Крис, ты в порядке? — Клаус схватил его и оттащил в кафе, где сидела Саманта.

Завидев мужчин, девушка вскочила на ноги.

— Господи! Знала ведь, без неприятностей не обойдется!

— Я в норме… только посижу недолго. — Кристофер хватал ртом воздух.

Парень рухнул в плетеное кресло. Рядом сверкнул фотоаппаратом вездесущий папарацци. Какая-то девушка опустилась на колени перед «британским ангелом» и приложила платок к его лбу.

— Ты в порядке?

Он открыл глаза и увидел Софи: повседневная одежда, на голове — шарф, завязанный в стиле хиппи.

— Софи, ради всего святого, что ты здесь делаешь?

— Маршировала позади. Видела, как тебя ранили.

Она откинула с его лба растрепанные волосы и сильнее прижала платок.

— Все обойдется, — засмеялся парень. — Зачем ты здесь?

— Пришла вместе с друзьями из Сорбонны. Это все они устроили. Ну а ты какими судьбами?

— Клаус позвал. Как-то все случайно вышло. Клаус, Сэм, познакомьтесь, это Софи!

Саманта подалась вперед и внимательно оглядела француженку.

— Ты его девушка? — спросила она. — Актриса?

— Я не актриса, — засмеялась Софи. — И не люблю слово «девушка». Я свободная птица.

— Ба! — изумилась Саманта. — Работаешь в сфере моды?

— На первой ступеньке лестницы «Шанель», — кивнула Софи. — Прохожу stage в мастерской. Мечтаю стать модельером.

— Правда? — просияла американка. — Тогда тебе нужен хороший рекламный агент!

— Я пока даже не уверена, выдержу ли stage, — вздохнула Софи. — Монотонность сводит с ума.

Она нежно дотронулась до волос Кристофера и убрала платок, чтобы посмотреть на рану.

— Может, стоит наложить пару швов? — предложила Софи.

— Не знал, что ты так обо мне печешься, — улыбнулся раненый.

— Но булыжник был просто огромный!

— Спасибо за заботу. — Британец приподнялся, собираясь поцеловать ее. — Камень лишь слегка коснулся головы. Если бы попали точно, я был бы уже мертв.

Юноша прижался к губам француженки, сгорая от желания взять такси и поехать к ней на квартиру.

— Эти двое думают, что спасут мир! — захохотала Саманта, обращаясь к Софи. — Совсем свихнулись на этом глупом марше. Их же могли убить!

— Все было спокойно, пока нас не остановили flics,[50] а какие-то болваны не раздобыли булыжники, — сказал Клаус.

— Пусть пообещает тебе, что больше никогда не будет участвовать в подобных сборищах! — сказала Саманта Софи.

— В следующий раз пойдем все вместе. — Софи холодно посмотрела на нее. — Я тоже против войны. Ребята из Сорбонны планируют еще много маршей. Они хотят бороться с системой!

— Ты умница. — Кристофер положил руку на талию француженки. — Я теперь тоже за Мир и Любовь. Дитя цветов внутри меня хочет свободы!

Саманта до сих пор разглядывала Софи.

— Слушай, ты не думала стать моделью? — наконец спросила американка. — У тебя идеальное для современной моды лицо. На фотографиях ты бы смотрелась сногсшибательно. Что думаешь, Клаус?

Тот оглядел новую знакомую и кивнул.

— Никогда не задумывалась, — пожала плечами Софи. — Саманта, а почему ты не пошла на марш? Разве ты не за мир во всем мире?

— Да, это было бы здорово. Но эти сапоги отлично подошли к моему наряду. Я не хотела их испортить. Булыжник мог ведь упасть и мне на ногу!

Софи несколько секунд красноречиво смотрела на нее. Потом они с Кристофером переглянулись, и француженка сильнее прижалась к парню.

Пока все ждали напитки, Софи сбегала в pharmacie,[51] купила несколько лейкопластырей и аккуратно заклеила одним рану Кристофера.

По логике вещей произошедшее должно было сблизить их, но как только компания добралась до квартиры парней, Софи под каким-то предлогом ушла.

— Чего это она? — взорвалась Саманта.

— Ох, заставляет Кристофера страдать, — поведал ей Клаус. — Я уже несколько недель слушаю монологи об этой Софи. — Он повернулся к соседу. — Начинай уже встречаться с другими! Пришла твоя очередь строить из себя недоступного. А может, найдешь кого получше.

— Когда мы с Софи познакомились, — вздохнул Кристофер, — я сразу понял, что она моя единственная. У каждого на планете есть вторая половинка.

— Господи, прямо как в сказке! — ахнула Саманта. — Я так реагирую на костюмы от Шанель!

— Вы же видели, как она заботилась обо мне, — проговорил британец. — Просто ей что-то мешает…

— Твоя единственная просто притворяется недоступной, — пробормотал Клаус. — Думает, раз она красивая, то…

— Я подожду, — заявил модельер.

— Но не слишком долго, — посоветовала Саманта. — О таком, как ты, мечтает множество девушек!

— Ага, и он запал на единственное исключение из правила! — засмеялся Клаус.

— Может, хватит обсуждать мою личную жизнь? — оборвал его Кристофер, сверкнув глазами. — Давайте лучше расскажу, как сегодняшний день повлияет на мою первую коллекцию!

— В лучшую сторону? — заинтересовалась Саманта.

— Одежда будет демократичнее, покрой — проще…

Американка кивнула.

— Вообще-то Сен-Лоран анонсировал коллекцию «Богатый хиппи».

— Ну, значит, у меня будет «Бедный хиппи».

— И что на это скажет Шанталь Деланж?

— А не пошла бы Шанталь Деланж сами знаете куда!

— Она очень обрадуется!

— Нам такая реклама в прессе ни к чему!

Шанталь Деланж угрожающе размахивала журналом «Фигаро», вышедшим в понедельник. На обложке — ангельское лицо Кристофера: светлые волосы растрепались, по лбу струится кровь. Но выглядел он необычайно довольным: Софи придерживала платок.

И заголовок: «Модный протест: англичанин Кристофер Хатчинс, новый дизайнер модного дома „Деланж“, получил антивоенную травму. За ним ухаживает Софи Антуан, дочь Лорана Антуана».

— Марш должен был быть мирным, — сказал Кристофер.

Шанталь посмотрела на лейкопластырь на его лбу.

— Кристофер, мы платим тебе за дизайн, а не за протесты!

— Простите, но моя жизнь вне работы вас не касается! — воскликнул юноша. — Разве во Франции не демократия? У меня нет права высказывать свое мнение?

— Среди наших клиенток есть американки, — напомнила она. — Им не понравится, что наш модельер критикует политику их страны!

— Но я критикую не Америку, — нахмурился он, — а войну!

Парень шел к себе в кабинет походкой триумфатора. Митинг вдохновил его. В жизни есть вещи поважнее моды. Одежда должна отражать действительность. Кристофер достал несколько эскизов, нарисованных под влиянием субботних впечатлений. Теперь он преисполнился уверенности, что должен создавать новую одежду для недавно открытого для себя мира.

Кремовый костюм из шерсти с золотыми пуговицами, обшитый темно-синей тесьмой, — воплощение стиля Шанель — заставлял Моник вздыхать каждый раз, когда его возвращали с примерки. И грустить о том, что она не может его купить. Декоративная отстрочка на пиджаке из шероховатой эластичной шерсти повторяла линии тела. Строчки не были прямыми, но казались таковыми. Шелковую подкладку с ярким розово-фиолетовым цветочным рисунком отделали по краю плоской золотой цепочкой, утяжелявшей низ. Но в целом пиджак был легче воздуха.

Как-то днем, когда Гай вышел из мастерской, Моник решилась надеть пиджак. Он идеально подошел девушке. Она застегнула пуговицы, и остальные работницы ахнули, дивясь волшебству, которое может сотворить вещь от Шанель с одной из них. В мгновение ока простая швея превратилась в даму из высшего общества, женственную и утонченную. «Этот костюм — моя мечта», — подумала она. И вдруг услышала, как Матэ затаила дыхание. Месье Гай стоял в дверях и снисходительно улыбался.

— Тебе нравится этот костюм? — спросил портной на следующее утро, когда они с Моник остались в мастерской одни. — Если сможешь позволить себе два метра дорогого твида, разрешишь мне сшить для тебя такой?

— Ох, месье Гай, — просияла она. Затем нахмурилась: — Но где мне носить его?

— Почему бы не решить это, когда он у тебя будет? — усмехнулся мастер.

«Наверное, хочет показать, как он меня ценит», — подумала швея.