— Мередит, пожалуйста, познакомься с Биллом Пирсоном и Дейвом Левинсоном.

Остро сознавая, как властно, почти покровительственно держится с ней Мэтт, Мередит оторвала от него испуганный взгляд и протянула руку сначала одному адвокату, потом другому. Оба высокие, безупречно одетые в сделанные на заказ костюмы-тройки, оба излучают ауру уверенной элегантности и самоуверенности. По сравнению с ними Стюарт со своими редеющими каштановыми волосами и очками в роговой оправе казался совершенно незначительным и ничем не выдающимся. Собственно говоря, решила нервно Мередит, Стюарт выглядел не на своем месте, заранее побежденным и совершенно жалким.

Словно прочтя его мысли, Мэтт сказал:

— Билл и Дейв здесь, чтобы охранять и защищать не только мои интересы, но и твои.

Замечание заставило Стюарта поднять голову и бросить на Мередит взгляд, полный нескрываемого пренебрежения, явно предостерегающий ее не верить ни единому слову. Мередит заметила этот взгляд и почувствовала себя неизмеримо увереннее. Стюарт, может быть, моложе и меньше ростом, чем эти двое, но уж отнюдь не глупее и не позволит себя обойти.

Мэтт тоже заметил этот взгляд, но не обратил на него внимания. Повернувшись к Мередит, которая уже хотела было сесть, он снова взял ее под руку и начал приводить свой план в исполнение.

— Мы как раз решили выпить перед тем, как появились вы, — солгал он, пристально глядя на адвокатов. — Что будете пить, джентльмены?

— Скотч с водой, — поспешно ответил Левинсон, поняв, что ему приказывают выпить, хочет он того или нет, и послушно откладывая папку, которую уже приготовился открыть.

— То же самое, — эхом отозвался Пирсон, откидываясь на спинку кресла, словно времени у них было больше чем достаточно.

— А вы, Уитмор? — осведомился Мэтт. — Что вы хотели бы выпить?

— Перье, — отчетливо сказал Уитмор. — С лаймом, если у вас есть.

— Есть.

Мэтт взглянул на Мередит, но та покачала головой:

— Мне все равно.

— В таком случае не поможешь мне разнести стаканы? — попросил он, пытаясь улучить возможность поговорить с ней наедине. — Мне сказали, что эти трое представителей закона не раз сидели друг против друга за столами для совещаний. Уверен, что они найдут о чем поговорить.

Приказав таким образом занять Стюарта, Мэтт повел Мередит к бару. Позади Левинсон уже разразился оживленной тирадой, комментируя сложнейший судебный процесс, отчеты о котором появились во всех газетах, а Пирсон вторил ему. Оба говорили достаточно громко, чтобы дать возможность Мэтту сказать все, что он хотел, с глазу на глаз.

Бар представлял собой врезанный в стену полукруг из узких вертикальных зеркальных полос, и стоило Мэтту встать за прилавок, как он полностью исчез из поля зрения. Однако Мередит упрямо оставалась по другую сторону, уставясь в зеркальную стену, словно загипнотизированная игрой цветных огней, отражавшихся от хрустальных стаканов. Сняв крышку с ведерка, Мэтт положил лед в пять стаканов, вытащил пробку из хрустального графина, плеснул скотч в три стакана и водку в четвертый.

Заглянув в холодильник под стойкой, Мэтт небрежно спросил:

— Не принесешь мне перье?

Мередит кивнула, с явной неохотой обошла стойку и, старательно избегая его взгляда, вынула бутылку перье и лайм. Водрузив все это на прилавок, она повернулась, чтобы выйти.

— Мередит, — тихо сказал Мэтт, положив ладонь на ее руку, — почему ты не смотришь на меня?

Мередит подскочила словно от удара тока, но послушно подняла глаза. Напряжение почти покинуло это тонкое лицо. Она даже умудрилась слегка улыбнуться и, вздохнув, призналась:

— Не знаю почему, но я нахожу все это испытание чрезвычайно затруднительным и сгораю от смущения.

— Поделом тебе, — поддразнил он, пытаясь развеселить ее. — Разве никто тебе не говорил, что нехорошо покидать человека одного, в постели, да еще с прощальной запиской? Заставлять мучиться вопросом: уж не пренебрежение ли это по отношению к нему.

Мередит едва не рассмеялась вслух, и Мэтт широко улыбнулся.

— Конечно, это было ужасно глупо, — кивнула она, и никому из них в голову не пришло удивиться тому, что какой бы долгой ни была разлука, какими бы неприятными ни были обстоятельства этой встречи, они по-прежнему могут свободно и обо всем беседовать друг с другом.

— Не могу объяснить, почему сделала это, ибо сама не понимаю.

— Зато, кажется, понимаю я, — заверил Мэтт. — Вот выпей это.

Он вручил ей водку с содовой, но когда Мередит попыталась отказаться, покачал головой:

— Это поможет легче перенести все, что последует. Подождав, пока она сделает глоток, Мэтт сказал то, зачем привел ее сюда:

— Я бы хотел попросить у тебя одолжения. Мередит, удивившись торжественности тона, пристально посмотрела на Мэтта.

— Какое именно?

— Помнишь, как на ферме ты просила меня о перемирии?

Мередит кивнула, вспомнив тот полный щемящей нежности момент, когда их руки соединились.

— Теперь я прошу тебя о том же — о перемирии, прекращении огня с той минуты, как мои адвокаты начнут говорить, до того момента, как ты покинешь комнату.

Тревога пронизала Мередит, смутная и неопределенная. Она медленно опустила стакан, изучая его непроницаемое лицо.

— Не понимаю.

— Я прошу тебя выслушать условия моего предложения и помнить, что какими бы они… — Мэтт замолчал, пытаясь найти подходящий эпитет, поскольку условия наверняка поразят ее. Неприемлемые? Раздражающие? Невыносимые? Непристойные?

— Какими бы необычными они ни показались тебе, я делаю то, что, как искренне считаю, будет наилучшим для нас обоих. Мои адвокаты хотят объяснить, что произойдет, если ты отвергнешь эти условия, и вначале ты, наверное, почувствуешь, что загнана в угол, но прошу, не стоит вставать и уходить или посылать нас троих к черту, как бы ты ни рассердилась. И наконец, я прошу тебя уделить мне после встречи пять минут, когда остальные разойдутся. Не скрою, за это время я попытаюсь убедить тебя согласиться на мое предложение. Если не сумею сделать этого, можешь послать меня к дьяволу и уйти отсюда. Ну как, по рукам?

Тревога Мередит с каждой минутой возрастала… однако он всего-навсего просит ее остаться здесь на час-полтора и при этом не выходить из себя.

— Я пошел на твои условия тогда, на ферме, — напомнил он, — и неужели так уж многого прошу у тебя?

Не в силах противостоять спокойной напористости его аргументов, Мередит медленно покачала головой.

— Наверное, нет. Хорошо, согласна. Мир, — вздохнула она и с изумлением увидела, что Мэтт протягивает руку точно так же, как сделала она несколько дней назад, только свою он повернул ладонью вверх. Сердце Мередит тревожно вздрогнуло, но она вложила руку в эту большую ладонь и ощутила крепкое пожатие.

— Спасибо, — кивнул он.

Тогда… тогда она тоже благодарила его. Мередит вздрогнула. Пораженная тем, что то мгновение, на ферме, оказалось, было для него столь же драгоценным, как для нее, она попыталась ответить улыбкой и повторила его ответ:

— Пожалуйста.

Прекрасно поняв замысел Мэтта остаться наедине с Мередит, Стюарт позволил адвокатам вести оживленную беседу ровно столько времени, сколько, по его мнению, требовалось, чтобы наполнить стаканы. Как только это время истекло, он развернул кресло, вскочил, грубо повернувшись спиной к Пирсону и Левинсону, и, не пытаясь скрыть свои действия, без зазрения совести вытянул шею, чтобы лучше разглядеть стоявшую у бара парочку. Он почти ожидал увидеть, как Фаррел пытается запугать Мередит, но то, что заметил, привело его в неописуемое смущение. Вместо того чтобы угрожать Мередит, Фаррел держал ее руку, глядя на нее со странной улыбкой, которую сам Стюарт мог бы описать одним словом: нежность. Да-да, именно так! А Мередит, почти всегда собранная и сдержанная, не думала отнимать руку, и на лице ее светилось выражение, никогда прежде не виданное Стюартом, — отблеск беззащитной, беспредельной, нескрываемой любви.

Стюарт поспешно отвел глаза от парочки, и обернулся к адвокатам, но так и не нашел подходящего объяснения случившемуся, когда Мередит и Фаррел принесли к столу стаканы.

Когда Мэтт усадил Мередит, Пирсон осведомился:

— Мэтт, приступим к делу? Распределение мест снова показалось Стюарту весьма странным. Пирсон намеренно расположился во главе стола, где должен был находиться Фаррел. Мередит сидела слева от Пирсона, рядом со Стюартом. Левинсон устроился справа, прямо напротив Мередит, и теперь Фаррел оказался около Левинсона. Чуткий к малейшим нюансам, Стюарт невольно поинтересовался про себя, уж не намеренно ли Фаррел усадил Пирсона во главе стола, чтобы переложить ответственность за ход совещания на его плечи. Или… или он просто хочет наблюдать за Мередит на протяжении всей встречи, что было бы невозможно, займи он место во главе стола?

Пирсон начал речь, и сказанное им оказалось настолько невероятным и неожиданным, что Стюарт в изумлении нахмурился.

— Нам многое нужно обсудить, — объявил он, обращаясь к Стюарту, и тот немедленно понял, что реплика должна повлиять на чувства и эмоции Мередит. — Присутствующая здесь пара дала брачные обеты одиннадцать лет назад, искренние и чистосердечные обеты. Оба они сознавали тогда, что в брак вступают не по легкомыслию, не по…

Стюарт, поморщившись от раздражения, перебил:

— Можно, пожалуй, воздержаться от декламации и повторения всех подробностей брачной церемонии. Не думал, что вы знаете ее наизусть. Мисс Бенкрофт и мистер Фаррел уже прошли через это одиннадцать лет назад. Поэтому мы сейчас и здесь.

Он обратился к Мэтту, лениво вертевшему между пальцами золотую ручку, и объявил:

— Мою клиентку не интересует оценка ситуации вашим адвокатом. Что вы хотите и предлагаете? Перейдем к делу.

Вместо того чтобы поддаться на провокацию, Мэтт взглянул на Пирсона и слегка наклонил голову, разрешая выполнить требование Стюарта.

— Прекрасно, — процедил Пирсон, выходя из роли доброго дядюшки. — Положение таково, что наш клиент имеет достаточно оснований начать громкий и весьма неприятный судебный процесс против отца вашей клиентки. В результате намеренного вмешательства Филипа Бенкрофта в отношения супругов наш клиент мистер Фаррел был лишен права отца присутствовать на похоронах собственного ребенка, лишен права утешить жену и получить ее утешение и, кроме того, был введен в заблуждение относительно требования его жены о разводе с ним. Короче говоря, его незаконно лишили одиннадцати лет брака. Кроме того, мистер Бенкрофт также пытался вмешаться в дела мистера Фаррела путем давления на Саутвилльскую комиссию по районированию. Конечно, подобные вопросы решает суд…

Стюарт взглянул на Фаррела, но тот не сводил глаз с Мередит, которая, в свою очередь, бледнея, уставилась на Пирсона. Взбешенный тем, что ее незаслуженно подвергают подобной пытке, Стюарт окинул Пирсона пренебрежительным взглядом:

— Если бы каждый женатый мужчина судился с тестем из-за вмешательства в его жизнь, суды были бы завалены делами, а очередь на разбирательство растянулась бы на пятьдесят лет. Да его просто поднимут на смех!

Пирсон вызывающе поднял брови:

— Сомневаюсь. Вмешательство Бенкрофта было злонамеренным и причинило огромный моральный ущерб. Думаю, присяжные осудят Бенкрофта за то, что, по моему мнению, является чрезвычайно злобными и порочными действиями, не подлежащими никакой защите. И это уж не говоря о незаконной попытке повлиять на решение Саутвилльской комиссии по районированию. Однако, — добавил он, поднимая руку, чтобы остановить Стюарта, — независимо оттого, вы играем ли мы дело или нет, всего лишь возбуждение иска вызовет весьма нежелательную огласку и громкий скандал, крайне губительный как для самого мистера Бенкрофта, так и для его компании. Общеизвестно, что мистер Бенкрофт серьезно болен, и, конечно, последствия подобной гласности и судебного процесса могут еще больше подорвать его здоровье.

Тугой узел страха и паники сжал внутренности Мередит, но в эту минуту самым острым и ужасным было сознание того, что ее предали. Она приехала на ферму рассказать Мэтту правду о ребенке и телеграмме, а теперь он угрожает использовать эти сведения против нее. Однако настроение ее немного поднялось, когда Пирсон сказал:

— Я упомянул обо всем этом, мисс Бенкрофт, не для того, чтобы встревожить или расстроить вас, но просто напомнить о существующих фактах и ознакомить вас с нашей точкой зрения. Следует заметить, что мистер Фаррел готов забыть о всех этих вещах и отказаться от прав возбудить иск против вашего отца… в обмен на несколько небольших уступок. Стюарт, — добавил он, вручая ему и Мередит двухстраничные копии какого-то документа, — устное предложение, которое я хочу сделать, детально изложено в бумагах, которые я передал вам, и чтобы у вас не осталось сомнений в искренности мистера Фаррела, он предложил вам подписать их в конце совещания. Однако это предложение должно быть либо принято, либо отвергнуто, прежде чем ваша клиентка покинет этот зал. Если предложение будет отвергнуто, оно снимается, и мы начинаем судебное дело против Филипа Бенкрофта к концу недели. Мы можем дать вам несколько минут на то, чтобы просмотреть документы, прежде чем я подведу итоги.