Джилл Барнет - Райский остров

Где-то в Тихом океане

Октябрь 1896 года

Бутылка была такой же старой, как и само время. Она качалась на волнах, словно обломки старого корабля, несмотря на серебряную резную пробку, блестевшую в лучах яркого солнца. Чайки часто пикировали на плывущую бутылку, которая сверху напоминала им жирную серебристую селедку – достойный приз за мужество. Множество других морских птиц камнем падали вниз, чтобы затем столь же стремительно подняться, столкнувшись с твердым металлом вместо нежной добычи.

К сожалению, на древней бутылке не было драгоценных камней, только несколько царапин да отметки клювов. Камни так просто не заслужить, они даются, как крылья ангелу. Кроваво-красный рубин добавил бы бутылке своеобразия, а бриллиант – пышности. Высшей наградой – медалью за отвагу – был жемчуг, которым увенчивались самые героические деяния. Да-да, именно жемчуг был бы наилучшим украшением жилища джинна.

Да, джинна... Например, Мухдулы Али, джинна пурпурного цвета из Персии, известного также как Мадди. С незапамятных времен люди спорили, существуют ли джинны, при этом они верили в чудеса и ангелов. «Сколько же ангелов может поместиться на острие пера?» – ломали себе голову эти ученые. (Впрочем, давно известно, что там есть место только для фей, ибо ангелы слишком велики.) Те схоласты были учеными-прагматиками, а не фантазерами, у них не оставалось времени для мечты. Самым большим и горячим желанием Мадди было встретить какого-нибудь наивного простака, который мог бы поверить в неизведанное (то, чего никогда еще не видели) и который не стал бы спорить, а весь отдался бы воображению.

Мадди, в свою очередь, истово верил в то, что такие чудаки где-то на земле есть. Эта надежда жила в нем две тысячи лет с небольшим. Ему необходимо было найти счастливую в своем неведении душу, которая была бы способна отказаться от предубеждений и безоговорочно пойти за мечтой.

Понятно, что Мадди приходилось нелегко. Он по-настоящему нуждался в удаче. Его мучило то, что бутылка была девственно чистой, без единого украшения. Мадди никогда не везло. Да и история его началась-то неудачно.

Первым господином его был не кто иной, как Парис, троянский принц. У Париса никогда... не было ни гроша. Дальше все было в том же духе. Он начал с того, что похитил Елену Прекрасную, ни на секунду не задумавшись о том, что она – жена другого человека. Разразившаяся вслед за этим война длилась десять лет. Затем принц доконал отцовское государство, ибо решил, что большой деревянный конь – подарок дружественных греков.

У джиннов уж так заведено: они не могут превосходить в чем-то своих хозяев. Каков господин, таков и джинн. И вот уже две тысячи лет верой и правдой Мадди служил самым, быть может, большим неудачникам, самым невезучим из сынов человеческих. Один был поглощен собой, даже отказался от услуг Мадди, ибо не выносил волшебного дыма. Другой страстно хотел оставить свой след в истории. Бедная женщина из Чикаго, миссис О'Лири, хотела только завести корову. Остальные были еше невыносимее и невезучее.

Мадди вздохнул и откинулся на мягкие шелковые подушки, которые окружали его со всех сторон, почти заполняя изнутри пространство его бедной, неукрашенной бутылки. Он заложил руки за голову и позволил ленивым волнам укачать себя. Но как раз перед тем, как закрыть глаза, он подумал: много ли времени пройдет, прежде чем кто-нибудь найдет его? Пройдут месяцы? Или годы? Беспомощно пожав плечами, Мадди заснул, не подозревая, что его разбудят через каких-нибудь несколько недель.

Сан-Франциско

Октябрь 1896 года

Маргарет Хантингтон Смит выглядела так, будто у нее есть все. Она была уверена в себе, и ее высокий рост, казалось, подчеркивал, что она имеет на это право. Она была высокой блондинкой, очень красивой и богатой. Она была адвокатом, и в данный момент – очень счастливым адвокатом. Лицо Маргарет лучилось довольной улыбкой. Так, видимо, выглядит кошка, наевшаяся сливок. Спустившись по ступенькам лестницы здания суда, Маргарет села в сверкающий черным лаком экипаж и бросила свой портфель из телячьей кожи на сиденье. Устроившись на бархатных подушках, она лукаво подмигнула седовласому и весьма почтенному джентльмену, расположившемуся напротив нее. Гарлан Смит засмеялся, увидев выражение лица дочери.

– Маргарет, девочка моя, благословляю твою способность скрывать свои чувства в зале суда. Иначе ты не смогла бы выиграть ни одного процесса.

Она стащила перчатки и самодовольно усмехнулась:

– Положим, этот я выиграла.

– О да! И с каким триумфом!

– Ценю комплимент из уст не просто отца, но судьи. – Она звонко и беззаботно рассмеялась. – Удачно все прошло, правда?

– Прекрасно помню, как ты завязывала ленты в косы. – Он покачал головой. – Теперь на моих глазах ты оплела противника так, что ему уж было не выбраться.

– Это ты, папа, научил меня всему, что я знаю.

– Да, полагаю, да.

Как ему было не гордиться дочерью!

Ради одного такого взгляда отца Маргарет готова была забыть бесконечные месяцы труда, они не прошли даром.

Отец и дочь сидели молча, пока карета ехала по крутым холмам Сан-Франциско. Слышно было, как копыта лошадей цокают по мостовым и экипаж переезжает через рельсы конки. Мальчишки-газетчики громко кричали, продавая вечерние выпуски газет. Порыв холодного октябрьского ветра с Тихого океана ударил в окна элегантного экипажа. Далеко внизу, там, где собирался туман, громко били колокола, на перекрестке прозвенела конка. Маргарет почувствовала взгляд отца и повернулась.

– Как жаль, что твоя мать не видит тебя сейчас, – сказал он. Глаза его, лучившиеся гордостью, затуманились от далеких воспоминаний.

Маргарет потянулась и взяла его за руку.

– Я знаю, папа, мне бы тоже хотелось, чтобы мама была сейчас с нами.

Отец отвернулся на какое-то мгновение. Маргарет поняла: он опять переживает то, что приходится переживать так или иначе всем потерявшим кого-либо из близких, пытается предположить, «а что, если бы...».

Она отпустила его руку и вскоре заметила, что выражение его глаз смягчилось и он вынимает из кармана сюртука какой-то конверт.

– Что это?

Его лицо было непроницаемо.

– Открой и посмотри.

Маргарет сломала печать и заглянула внутрь. Затем достала целую пачку билетов, перевернула верхний, прочитала то, что там было написано, и взглянула на отца.

– Это билет первого класса на океанский лайнер.

Он кивнул.

– Направляющегося?.. – Она размышляла вслух, перебирая билеты и разглядывая описание маршрута. – Южные моря?

– Да, плюс ваучеры на переезды между островами. – Он улыбнулся. – Французская Полинезия, Таити, острова Кука и другие. Немного райских удовольствий для дочери, которая слишком много работает.

– О, папа, – она поцеловала отца в щеку и еще раз посмотрела на билеты, – благодарю тебя.

– Ты довольна?

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Разумеется.

– Хорошо. – Он начал рассказывать ей о том, что ждет ее в путешествии. Оказывается, современная цивилизация еще не успела разрушить до конца все райские уголки на южных островах.

Маргарет слушала отца и смотрела в окно на залив. Пелена тумана надвигалась на город с моря и скрывала за собой плотные ряды ярко раскрашенных, тесно прижавшихся друг к другу домов. Как только карета проезжала мимо, они, казалось, сливались, как цвета в радуге.

Отец мечтал о таком путешествии всю жизнь. Это была его мечта, его, а не ее. Впрочем, последние несколько лет она работала не покладая рук, для мечты просто не оставалось времени. Она смотрела на конверт и думала, что обязательно поедет. Поедет, потому что отец всегда этого хотел. Маргарет внезапно нахмурилась и снова просмотрела билеты.

– Папа! Что такое? Здесь только один билет. А где твой?

Он прочистил горло, затем сказал:

– Я сейчас поехать не могу.

– Я что, еду одна? Но ведь...

Он поднял руку привычным жестом. Маргарет даже показалось, что в ней зажат судейский молоток.

– В суде полно дел. Мы должны начать слушания по делу Малларда.

– Так быстро?

Он кивнул:

– Да, послезавтра.

Маргарет закрыла конверт.

– Тогда я подожду, пока ты не сможешь поехать.

– Об этом не может быть и речи. К тому времени ты окунешься в другое дело и не захочешь отрываться от него.

– Но...

– Даже не пытайся спорить, Маргарет. Тебе не выиграть это дело. Я тебя всему научил, научил вести спор, но сейчас заявляю со всей ответственностью, что ты не получишь новое дело, пока не отдохнешь.

– Ты давишь на меня своим авторитетом.

– Да, и совершенно намеренно.

– Насилие над личностью, – проворчала Маргарет.

– Я – твой отец, и последние пять лет я наблюдал, как ты работаешь. У тебя совсем не остается времени наличную жизнь.

– Я счастлива, когда работаю.

– Да, я знаю, ты стремишься сделать мир справедливым и честным.

– Мир, несомненно, станет более пригодным для житья, если в нем прибавится справедливости для всех.

– Согласен, но такие вещи не делаются в одиночку.

– Я могу попытаться.

– Но при этом ты исключаешь все остальное. Маргарет, что ты сделала лично для себя за эти годы?

– Я выигрывала свои процессы.

Он пристально посмотрел на нее.

– Жизнь проходит мимо тебя.

– Это звучит так, как будто я стою одной ногой в могиле.

Он засмеялся:

– Тебе тридцать два, ты не становишься моложе.

– Премного благодарна.

– Поезжай, – он помолчал, – ради меня.

Маргарет мучили сомнения: она не хотела ехать в это путешествие. Она бы предпочла остаться и поработать. Закон давал ей ощущение надежности, безопасности и душевного уюта. Она так хорошо все знала и была уверена в себе. Но, подняв глаза на отца, девушка поняла, что не сможет ничего ему доказать. Она поедет, так как отец этого хочет. Мать Маргарет умерла, когда ей едва исполнилось семь лет. И они остались только вдвоем. Конечно, у ее матери были братья, партнеры отца в их адвокатской фирме. Ее дяди всегда были рядом с ней во время праздников и будней – когда она была ребенком и когда, повзрослев, начала изучать закон. Но на самом деле ее настоящей семьей был отец. И он прав. Она поедет в этот круиз ради него, ибо он единственный и самым важный человек в ее жизни.

Итак, ровно через неделю после этого разговора она поднималась по трапу океанского лайнера, уже вполне смирившись со своей судьбой. Пока она шла, многие смотрели ей вслед. Она уже привыкла к мужским взглядам и научилась мириться с ними. Маргарет прекрасно знала, что сильная половина человечества находила ее весьма привлекательной, но для нее это было сущим наказанием. Больше всего в жизни ей хотелось, чтобы ее воспринимали всерьез. Ее отец и дяди всегда относились к ней с уважением. Но все остальные!

Для них она была просто красивой женщиной, с которой можно пококетничать, и только. Никто не признавал, что у Маргарет Смит может быть душа. У такой хорошенькой женщины ее быть не может! Маргарет должна была сама добиваться уважения, ведь никто и не предполагал, что, кроме красоты, у нее есть что еще предложить миру.

Не может же она быть умной, ведь она так хороша! Она не может быть глубокой – у нее такие роскошные светлые волосы! Какой из нее мыслитель, когда у нее столько денег! У нее не может быть ни ума, ни сердца, ведь она не похожа на других. В этой жизни ей не приходится сталкиваться с оскорблениями и обидами.

Маргарет часто вспоминала, как ее приятельница однажды сказала ей с саркастической улыбкой: «Откуда тебе-то знать, что такое быть униженной! Ты же родилась и выросла с серебряной ложкой во рту».

И так думала не одна ее приятельница. «Эта Маргарет Хантингтон Смит, у нее-то есть все! Чего ей не хватает?» Никто и никогда не догадывался, что, хотя у нее есть любящий отец и заботливые дяди и она окружена красотой и богатством, она часто чувствует себя одинокой и незащищенной.

Она пыталась спрятать свое одиночество и не делилась ни с кем. Она скрывала беспричинные слезы от отца, так как не могла бы объяснить ему причину своего желания поплакать, ведь она и сама не всегда себя понимала, и ей не с кем было поделиться своими женскими сомнениями.

Она жила среди мужчин и хотела подражать им во всем, пыталась быть уверенной в себе и сильной, независимой и целеустремленной. Пока она росла, она всегда думала, что во всех отношениях должна быть безупречной в глазах окружающих, и особенно в глазах собственного отца. Может быть, поэтому она так много работала, пытаясь добиться, чтобы воцарилась справедливость. Самой Маргарет ее всегда не хватало.