— Отчасти, — не стал скрывать Ральф. — А что касается подвигов, я был бы счастлив их совершить, но случай так и не представился. — Ральф парировал все уколы Мэри, а из головы у него не выходила мысль, знает она что-то о Таинственной Незнакомке или нет. А если знает, не приходило ли ей в голову связать с ней имя Вирджинии: ведь она, вероятно, в курсе его ранения и обстоятельств смерти Вирджинии. Но Мэри больше ни о чем его не спросила, только время от времени в разговоре вдруг сверлила его своим пронзительным взглядом, в котором чувствовалась какая-то недоговоренность.

Первым порывом Ральфа, когда он вернулся домой после этого разговора с Мэри Карстон, было побросать все вещи в сумку и уехать отсюда. Но, поразмыслив, он решил остаться. Его совесть перед Богом была чиста, он искупил свой грех страданием. А перед людьми? Пусть найдется среди них хоть один праведник, который осмелится бросить в него камень.

И все-таки Ральф не чувствовал себя спокойным: он понимал, что стоит Мэри Карстон хоть одному человеку шепнуть о прошлом их нового священника — и людская злоба сметет его с лица земли. Люди охотно мирятся со своими грехами и даже находят им оправдание, но грехи других словно возвышают их в собственных глазах, и тут уж спуску не бывает.

Но, очевидно, Мэри Карстон решила сохранить тайну Ральфа де Брикассара. Может быть, ее это забавляло, а может быть, она хотела приручить его этим и играть, то отпуская, то натягивая нить, которая теперь нерасторжимо связывала их крепче любых других уз.