Информировать дальше тот явно не намеревался.

Рядом с другими пальцами начал протискиваться мизинец; я сдался и, откинувшись назад, воспел.

Это еще не настоящий фистинг, но мысленно я уже его предвосхитил, потому что и телом, и разумом был к нему готов. Настолько готов, что мне стало совсем не до шуток. Сегодня ночью игра дойдёт до конца. Ох, что она со мной всегда вытворяла: я краснел, чуть не лопаясь от натуги; пытаясь посмотреть на Трэвиса, нечленораздельно умолял его поскорее засунуть руку и трахнуть меня, но его лицо расплывалось в тумане. Хотел сказать, как люблю эти снующие во мне пальцы. Описать свою прямую кишку в самых пошлых и дурацких выражениях, чтобы только угодить ему. С какого перепугу я решил, что его возбудит просьба погладить мой «бархатный канал», - право, не знаю, но я еще бы попросил Господа сделать так, чтобы Трэвис больно укусил меня за губу. И, позвольте сказать, реально хотел этого, что бы кто обо мне не подумал. Безумно хотел поглядеть вниз и просто увидеть его запястье или даже предплечье у себя внутри. Я хотел знать, что он во мне. Хотел чувствовать себя одновременно и уязвимым и в безопасности. Жаждал так, как никогда в жизни ничего не жаждал.

Можете мне не верить, но он каждый раз смазывал руку жиром, работая пальцами то по одному, то соединяя их вместе, словно дразнил. Два дня назад он точно так же растягивал меня, нагнув над диваном во время просмотра порно, где два парня допрашивали заключенного, который, по их предположению, контрабандой провозил в заднем проходе кассеты с фотопленками. Трэвис использовал хирургические перчатки, но в фильме перчатка была черная. Тем вечером он чуть не заставил меня на стены лезть, копошась в моей заднице, и шепча, покусывая за ухо: «Ты что-то там спрятал? Признавайся». А я отвечал: «Да. Давай, забери это». Но искомое все никак не находилось, и он говорил, что должен проверить поглубже; довольно скоро я уже задыхался, просил и умолял, чтобы он засунул кисть целиком, что уже можно. Напрасно.

Сегодня я тоже рисковал остаться ни с чем, раз он сказал, что завтра утром нам рано вставать и ехать «на восток». Однако по сценарию мне полагалось просить, вот я и просил.

- Чего ты хочешь, Ро? – Он сложил руку чашечкой, подогнув большой палец, а остальные четыре уже вошли до первых костяшек. Я был так хорошо умаслен, что, наверное, в моё отверстие и силосная башня поместилась бы.

- Я хочу вашу руку у себя заднице, - просипел я, пытаясь насадиться на его пальцы. - Хочу почувствовать, как ваши пальцы достанут мне до горла. Хочу, чтобы вы вогнали свою руку по локоть, сэр. Чтобы вы пощекотали меня изнутри. Трахнули меня кулаком, мистер Лавинг.

Эта речь далась мне не так-то легко. Слова могут сыграть злую шутку, особенно, когда остро осознаешь, насколько растянута дырка. Я бы испытал огромное облегчение, если бы он наконец задвинул эту чертову руку. Она бы заполнила меня до отказа, и боль бы ослабла. Но тогда забава Трэвиса с пыткой быстро бы завершилась. А в мою задачу входило принимать его условия, поэтому я рассказал ему о своих желаниях, хоть и заранее приготовился к отказу.

Однако он склонился надо мной и, лукаво сверкнув глазами, произнес:

- Запомни, мальчик, я никогда не откажу тебе в том, чего ты хочешь.

И рука преодолела последний барьер.

Девчонки в таких случаях орут. А как, по-вашему, должен реагировать мужик, которому другой мужик засунул в задницу руку? Звук зародился где-то в основании позвоночника и, пронзив мозг, вылетел на свободу, наверное, прямо сквозь череп, вместо рта. Не стану лгать. В какой-то момент было действительно очень больно. Хотя у меня ничего не порвалось. Только растянулось. Просто вход в мое тело поддался, чтобы впустить Трэвиса. И вот он там.

Во мне. Я чувствовал его. Это и пугало, и возбуждало. Как вторжение врага – грозного, но в то же время прекрасного. Внутренние органы словно зажили собственной жизнью. Как будто в них попало нечто чуждое, демон, которому оставалось лишь раскрыть когтистую лапу и начать драть кишки на части. Я ждал этого момента месяцы, теперь желая одного: узреть воочию, как выглядит во мне его рука. Но теперь, когда это случилось, я лишь беспомощно уставился на Трэвиса, пойманный в ловушку его взгляда.

А он все смотрел и смотрел. Затем повернул кисть.

Я исторг нечто среднее между криком и стоном. А когда Лавинг принялся толкаться, мне показалось, что я снова в Айове, в свинарнике, потому что только и мог, что низко ворчать и ворчать как боров, опять стонать и ворчать, пока тот поворачивал руку. Ох, с каким же удовольствием он крутил своей рукой.

Меня и восторгал, и страшил тот акт, что мы с ним совершили. С одной стороны - это самый глупый эксперимент, на какой я только подписывался в своей жизни. Опасный. Безумно опасный. В тот первый раз я накачался наркотой, но точно знал, что мне не понравилось, хотя, слава богу, помнил смутно. Сейчас это совсем не походило на забаву. Сейчас я отдавал очень много, невероятно много. Гораздо больше, чем несколько дюймов прямой кишки. Он находился во мне. Это требовало огромного доверия; таким количеством я, возможно, даже не обладал.

И тогда я осознал, почему не могу отвести взгляд: потому что по его глазам видел, что тот не хуже меня все понимает. Понимает, насколько это грандиозно. Он внушал уверенность, что бояться нечего – я в надежных руках.

Трэвис погрузился настолько глубоко, что у меня выступили слезы, я облизал губы и разомкнул их, точно призывая: Войди в меня и здесь.

И он услышал.

Мы целовались как одурелые, а Лавинг таранил меня туда-сюда кулаком. Отчасти это искажало картину — сначала всегда входили пальцы, но перед моим мысленным взором возникала целая рука. Рука, исчезающая в глубине. И мое собственное разверзнутое нутро, в которое после первых нескольких толчков, она уже просто проваливалась. Мы просмотрели столько видеофильмов о фистинге, что я сбился со счета. Особенно Трэвису нравился ролик, где затянутый в черную кожу с шипами парень долбил кулаком другого парня, нагнутого над скамьей; кулак двигался быстро и мощно, в какой-то момент парень в коже вытаскивал одну руку — вот здесь я всегда начинал дергаться в конвульсиях — и запихивал другую, затем поочерёдно менял. Мужик истратил уйму лубриканта, хотя, по правде говоря, даже если все и не так круто, смазки требуется до черта больше, чем показали в фильме.

Тот парень так и стоял перед глазами: как он, не вынимая кулака, вылизывает задницу партнера; Трэвис в этот момент кружил языком по краю моего ануса, натянутого вокруг руки, которая скользила уже практически свободно. Это было по-прежнему опасно, но теперь я ощущал такую внутреннюю гармонию, что практически слышал ее мелодию. И я доверился. Доверился совершенно осознанно. Доверился буквально во всем.

Он такого еще никогда ни с кем не делал. Он сделал это со мной. Да уж, чертовски эгоистично, но я отчаянно хотел навсегда остаться для него единственным, и, что бы ни случилось, пусть только я буду тем, кто так много позволил и доверил ему.

В тот первый раз все длилось не долго. Казалось, я готов заниматься этим ночь напролет, но Трэвис благоразумно дал мне лишь несколько минут. Я взбесился. Накинулся на него, когда он вытащил руку, что-то нечленораздельно бормоча, повторяя, как он мне нужен; говорил, что я его шлюха и «пожалуйста, пожалуйста, мистер Лавинг, трахните меня». Следующая вспышка воспоминаний: его ствол у меня в горле. Трэвис запрокинул мою голову, оттянув за волосы, и трахает в рот, а я жадно заглатываю, точно последняя сучка, и дрочу что есть силы. Я чувствовал, как это грязно, низменно и великолепно, а когда он вынул член и кончил мне на лицо, я рассмеялся, широко раскрыв рот и зажмурив глаза, потому что его кончина, блядь, была буквально везде. А потом я сам излился, забрызгивая себя. И довольно бурным фонтаном.

После он проявил прямо-таки небывалую заботу и нежность. Кудахтал надо мной как квочка, вымыл с ног до головы в ванной, дотошно выспрашивая, как самочувствие и как там моя задница.

- Все хорошо, - ответил я в пятидесятый раз. - Больно, да, но прекрасно. Абсолютно-охрененно-прекрасно.

Трэвис поцеловал меня и огладил одну ягодицу:

- Ты был таким красивым. Хоть я и не планировал этого на сегодня, потому что нам надо еще успеть выспаться, но не мог больше сопротивляться искушению. – Еще один поцелуй, уже более глубокий. - Спасибо.

Мы немного поласкались, однако Трэвис быстро пресек нашу возню, уложив меня в постель. Сам устроился позади и принялся играть с сосками, что включалось уже в другую часть сценария, которую, очевидно, предварительный фистинг не отменял.

- Черт подери, ну почему нельзя делать это каждый вечер? - пожаловался я, чуть поворачиваясь и подставляя ему свою грудь. Не сомневаюсь, что он задумал хорошенько поизмываться надо мной, прежде чем сообщить, что пора баиньки. Я и сам был не против. Наоборот, предался самым разнузданным фантазиям.

Тот уткнулся носом мне в шею и так сжал сосок, что я забыл как дышать.

- Мне бы хотелось каждую ночь запирать тебя в камере со скрепленными растяжкой ляжками, выпяченной задницей и доступной дыркой; я бы заходил, когда мне на хрен приспичит, засовывал в нее пальцы и трахал.

По моему телу пробежала волна дрожи. Это что-то новенькое – он желал перевоплотиться в тюремщика и в самых жарких подробностях расписывал, как превратит меня в раба. Я знал, что он просто дурачится, что никогда такого не сделает, но тот от одних разговоров прямо реально тащился. Такой тип грубых пошлостей, в которых речь не шла непосредственно о сексе, а от собачьего ошейника отделял один шаг, был не особо в моем вкусе, но в устах Трэвиса даже подобная пахабщина звучала красочно.

- Неужели? – переспросил я.

- Ага. А выпускал бы лишь затем, чтобы нагибать над моим письменным столом. И чтоб ты разводил половинки собственными руками и держал их так долго-долго, пока я вволю не налюбуюсь зрелищем.

Ладно, на этом месте меня уже скрутило судорогой от удовольствия:

- М-м-м…

Он снова ущипнул мой сосок:

- Но лучше всего ты бы смотрелся на скамье, с высоко поднятыми раскрасневшимися полупопиями. Я бы стянул тебе лодыжки и запястья веревками и баловался бы с твоей задницей целый день. Ты просто неотразим с хвостом. Но теперь, когда мне известно, как ты любишь крупные штучки, нам, возможно, придется внести некоторые коррективы. Во всяком случае, потребуются хвостики побольше. И другие вещи. Как на тех видео. Еще толстый кляп. Не горю желанием выслушивать во время сессий твои комментарии. Хочу слышать только звук шлепков о плоть и скрип перчатки, когда буду исследовать рукой твои глубины.

Ох, твою ж мать… Я хныча скорчился у него под боком и снова затвердел.

Затвердел, как чертов кремень, даже при том, что воспаленный задний проход заклинал меня, что это невозможно.

Трэвис, разумеется, словно ни в чем ни бывало скользнул ладонью вниз и невинно приласкал мое бедро:

- А теперь давай спать.

Чтобы заснуть потребовался почти час. Мне пригрезилось, что я связан и меня окружили семеро сексуальных красавчиков, которые только и делали, что пихали в мою задницу пальцы. Утром, когда Трэвис велел вставать, эта интимная часть моего тела восхитительно ныла от воспоминаний о сне и о том, что было накануне вечером. В ду́ше я предался дрочке аж два раза.

Мы сделали это! Мы действительно сделали это! Я ощущал себя, как соплячка, которая только что потеряла девственность, хотя фактически во второй раз. Да плевать! Мне было удивительно хорошо. Просто улетно. Зачем бы Лавингу не взбрело в голову тащить меня на «восток», ничего лучше того, что случилось сегодня ночью, уже не могло произойти.

Как же я ошибался.

* * *

Мы в темпе позавтракали, допивая кофе буквально на ходу, и действительно направились на восток. Прежде чем свернуть на удобную гравийную дорожку, ведущую к небольшой ферме, мы проехали почти полштата. Это оказался приют для собак.

Бордер-колли. Трэвис разрешал выбрать двух.

Не зная, что сказать, я просто молча смотрел на него полным благодарности взглядом. Мы стояли на улице рядом с конурами, мои уши закоченели под ковбойской шляпой, подаренной мне на день рождения. Его щеки тоже разрумянились, и он улыбался:

- Только не делай такой потрясенный вид. Ты только и говорил, что о собаках.

Несмотря на холод, в лицо бросился жар:

- Но ты же сказал, что не хочешь собак.

- Я сказал, что не хочу с ними возиться. Но ты-то хочешь. Ну вот, теперь они твои. Иди, поищи, вдруг кто-то приглянется, работать с ними тебе. Можно взять щенков, если пожелаешь, но мне кажется, сначала стоит посмотреть отказных.