Он хотел взять Полину под руку, но она не дала.

– Я хотела сказать тебе, Руслан, чтобы ты не ходил ко мне сюда без необходимости, – процедила Полина.

Он оторопел:

– Я же не отвлекаю тебя от работы, солнышко…

– От работы – нет. Но уже становится заметным, что ты ходишь сюда не ради работы. Пойдут слухи, а сам посуди, кто поверит, что мы с тобой не спим?

– Никто не поверит, – улыбнулся Руслан. – я и сам, честно говоря, не хочу в это верить.

– А поскольку в наших отношениях все пока неопределенно, мне не хочется приобретать репутацию профессорской любовницы. Поэтому давай встречаться где-то на нейтральной территории.

– Ну как хочешь. – Руслан пожал плечами.

Полина улыбнулась и быстро погладила его по плечу:

– Не обижайся! Если бы ты сделал предложение и я официально стала бы твоей невестой, другое дело, но ты чего-то все тянешь…

– Слушай, не дави на меня!

– О, это уже у нас другой разговор пошел! – засмеялась она холодным фальшивым смехом. – Между прочим, мама мне советовала сразу закрывать тему, как только я услышу от мужчины эти сакраментальные слова.

– Любопытно, почему.

– Потому что «не дави на меня» – это вопль слабого человека, у которого нет сил ни отказаться от удовольствия, ни заплатить за него.

– Правда? Похоже, твоя мама просто кладезь мудрости. Что еще она тебе говорила, не поделишься?

– Много чего. Например, никогда не слушать людей, которые говорят «ты должна», «ты виновата» и «это не опасно». Так и советовала мне, мол, как только услышишь хоть одну из этих фраз, смело разворачивайся и уходи, и вычеркивай этого человека из своей записной книжки.

– Дай бог, конечно, каждой девушке такую маму, как у тебя, но с такими строгими критериями твой список контактов, наверное, пуст.

Полина покачала головой:

– Поверь, у меня достаточно друзей и знакомых. Может быть, не слишком много, но никто из них зато не пытается меня использовать.

Руслан покачал головой. Полина с таким видом изрекает эти истины, что просто противно. Если бы дело касалось только секса, такую позицию можно было бы уважать и даже ставить в пример другим девушкам.

Но она распространяет принцип «ты мне – я тебе» на жизнь в целом и, кажется, пуще всего боится ненароком сделать человеку добро…

Или нет? Или это здоровое желание здорового человека: самому принимать решение, а не становиться жертвой манипуляторов? И Полина способна на благородный поступок, если сама решит, что это необходимо, а не потому, что ее загнали в ловушку вины и долга?

Он внимательно взглянул на возлюбленную. Она медленно шла, опустив глаза и носком туфельки поддевая опавшие листья. Нежное и всегда немного сонное лицо приняло странно жесткое выражение, какого Руслан раньше не замечал.

Если бы Полине представилась возможность отомстить Инге, она с радостью бы сделала это, не терзаясь такими старомодными понятиями, как честь и порядочность, это Руслан чувствовал точно. Но возможности такой у нее не было, она никогда не держала в руках его айпад, и нечего унижать ее напрасными подозрениями. И потом, если он расскажет о разговоре с Ингой, Полине будет неприятно, что он общается с бывшей любовницей.

А если вдруг, непонятно как, это все же сделала Полина, она ни за что не признается, а Руслан не великий физиономист и не поймет, врет она или говорит правду, поэтому нет никакого смысла затевать беседу на эту тему.

– Что, Руслан, сердишься на меня? – спросила Полина, неверно истолковав его молчание. – я знаю, ты думаешь, что я расчетливая эгоистка, бесчувственная и бла-бла-бла.

– Нет, я так не думаю.

Она тихонько и в этот раз, кажется, совершенно искренне засмеялась:

– Думаешь-думаешь! Раз она, зная о моих невыносимых страданиях, не падает ко мне в кровать, как яблоко на голову Ньютону, значит, не любит, а только выжимает из меня статус профессорской жены, вот как ты обо мне думаешь. Между тем, Руслан, ты ошибаешься, – сказала Полина спокойно и снова легонько тронула его за плечо. – я тебя люблю.

– Правда?

– Да. Просто это нормальная человеческая любовь, к которой ты не привык. Да, я умею соблюдать свои интересы, но если мы станем семьей, точно так же я буду блюсти наши общие и интересы наших детей. А когда женщина не способна позаботиться о самой себе, то мужу и ребенку особо не на что рассчитывать.

– Слушай, оставь уже Ингу в покое, – поморщился Руслан.

– Хорошо. Не буду сыпать тебе соль на раны. Просто моя любовь – это фундамент, на котором мы сможем построить счастливый брак, а ваша с Ингой была как монета, где орел – это твое желание получать секс без обязательств, а решка – ее низкая самооценка.

– Долго думала? – фыркнул Руслан. – И наверное, еще дольше выжидала момент ввернуть эту замечательную фразу. Видно, склонность к афоризмам – это у тебя наследственное от мамы.

Она промолчала. Опустив голову, ворошила носком туфельки сухие листья. Руслан вдруг подумал, что ни разу не ссорился с ней. Вернее, ни разу не видел, чтобы Полина горячилась, ругала его, или обижала, или на худой конец высказывала несправедливые претензии. Все было до ужаса ровно у них. Руслан взял Полину за руку, она не отняла, даже усмехнулась краешком рта.

Тут в голову ему пришла довольно пошлая и противная идея. Кажется, люди в основном скандалят и ругаются, когда делают что-то хорошее и не получают за это той благодарности, на которую рассчитывали. Тогда и вступает в действие торгашеский принцип: если уж плату получить нельзя, а товар назад забрать невозможно, то компенсировать убытки можно, отобрав что-то другое. Пусть даже не себе на пользу, а чисто из принципа.

Ну а Полина мудро ведет свой бизнес и требует сто процентов предоплаты, стало быть, и ссориться пока повода нет… А что будет дальше? Не бывает такого брака, где дела идут ровно и без обид и все имеет одинаковую цену в глазах мужа и жены. Взять братца и его нечеловечески прекрасную супругу. Для нее запись себя в телефоне под милым псевдонимом имеет огромную ценность, а для него – нулевую. Хотя… Руслан задумался. Коль скоро Макс не оформил контакт, как она хотела, возможно, и для него это стоит столько же, только в другой валюте, и сделка не состоялась потому, что они просто не знали, как перевести одну в другую. «Фу, – Руслан едва не рассмеялся вслух. – что-то я сильно втянулся в торгашеские отношения, пора завязывать эти параллели. Просто если я женюсь на Полине, мне, похоже, придется жить по ее прейскуранту».


Тяжелые пакеты оттягивали плечи, и Христина поменяла руки, в надежде, что это хоть немного поможет. Как же она пропустила момент, когда любезность превратилась в обязанность? Когда Христина приехала жить в эту квартиру, она очень боялась, что отношения с соседями не заладятся. Вдруг она окажется бестактной и навязчивой соседкой, или, не дай бог, недостаточно аккуратной, или неудобной в быту?

Поэтому Христина старалась вести себя как можно тише и не задерживаться в общем пространстве сверх необходимого. Стандарты чистоты, принятые в квартире, были для нее не то что достижимы, а просто неудовлетворительны, и в первое же свое дежурство она привела дом в такой порядок, которого здесь не знали лет двадцать.

Активно и энергично общаясь в Сети, Христина была одинока в обычной жизни, и гости бывали у нее на страничке, но никогда – дома. Кажется, соседи это даже осуждали, по крайней мере, женская часть сочувственно вздыхала и говорила периодически, что ты, мол, молодая женщина и надо наслаждаться жизнью и «завести кого-то», словно речь шла не о возможном спутнике жизни, а о щенке.

В самой большой комнате проживала молодая семья с ребенком, державшаяся очень замкнуто. Они игнорировали все попытки Христины подружиться и никогда не просили никого из соседей присмотреть за ребенком, очень серьезным мальчиком пяти лет.

Вторая по величине комната принадлежала Христине, а в маленькой жила одинокая старушка, бывшая учительница.

Как-то раз Христина, которой хотелось быть всем полезной, сказала старой соседке, что едет в гипермаркет, и предложила что-нибудь заказать. Та сначала отнекивалась, потом попросила купить чай, в следующий раз дала список, а потом уже стало ясно, что если Христина вдруг откажется, то сразу станет персоной нон-грата.

Обычно Христина ездила раз в неделю, и соседка непринужденно подкидывала ей список продуктов на семь дней, а потом всякий раз восклицала: «Ах, бедная, как же ты это все притащила! А я-то хороша, не подумала!» Но список не становился ни на пункт короче…

Одно время Христина делала два захода, один для себя, другой для соседки, но становилось безумно жаль потраченного времени.

Потом отоваривалась только по бабкиному списку, а себе покупала продукты в окрестных лавочках, но после того, как ей подсунули сначала тухлую курицу, а затем совершенно разложившуюся рыбу, решила, что лучше один раз попыхтеть и семь дней забот не знать.

И определенно лучше притащить на своем горбу лишних пять кило картошки, чем приобрести репутацию обидчицы немощных старушек.

Христина жила не в центре, но в хорошем районе, в квартале сталинской постройки. Когда она переезжала сюда из Киева, денег, полученных ею в качестве отступного за свою долю в жилище бывшего мужа, хватало или на очень плохую однокомнатную, или на хорошую комнату. Анна Спиридоновна посоветовала второй вариант, и Христина не жалела, что согласилась. Во-первых, соседи хоть и посторонние люди, но все же лучше, чем полное одиночество в отдельной клетушке, ну и потом, старые дома выглядят гораздо приятнее глазу, чем унылое нагромождение бетонных коробок.

Войдя во двор, она вдруг увидела высокую худощавую фигуру племянника Анны Спиридоновны. Сердце екнуло, наверное, от страха: вдруг он принес какую-нибудь недобрую весть? Но Христина тут же быстро подумала, что в эпоху мобильных телефонов никто не посылает гонцов, тем более таких безукоризненно одетых и причесанных волосок к волоску.

– Здравствуйте! – сказал он, подходя. – Я взял на себя смелость подождать вас. Давайте-ка поменяемся, сумки мне, а это возьмите сами.

Макс протянул ей букет мелких розовых роз, который держал за спиной.

– Боже, какая тяжесть!

Христина смущенно улыбнулась.

– Вы, наверное, удивились, что я здесь?

Она кивнула.

– Хотел просить у вас прощения за свои нелестные отзывы о психотерапии.

– Что вы! Я вовсе не обиделась, о чем речь!

– И все же…

– То правда! Откуда б вам знать?

Макс замялся, нахмурился, махнул рукой, забыв, что держит в ней тяжелый пакет:

– Не сочтите за наглость, но я хотел бы с вами поговорить. Это займет буквально несколько минут. Может быть, я отнесу вашу поклажу и мы сходим выпить кофе где-нибудь?

– У меня можно, – улыбнулась Христина, вдруг подумав, что Макс будет первым ее гостем, – если вы не против, звичайно.

– Буду очень рад.


Христина волновалась, как правильно представить своего посетителя соседям, но в коридоре, по счастью, никого не было, и она быстро провела Макса к себе. Прежде чем ехать за продуктами, она сделала основательную уборку, и теперь было приятно, что кто-то, кроме нее самой, видит, как у нее чистенько и уютно.

– Будьте як вдома, – сказала она, волнуясь. Странное дело, Христина прекрасно говорила по-русски, но в присутствии племянника Анны Спиридоновны сбивалась и начинала изъясняться каким-то неестественным образом. То ли от волнения, то ли ей хотелось произвести на него впечатление деревенщины, чтобы он не принимал ее всерьез и не увлекся ею, она и сама не знала. Вероятно, гигантские кальмары тоже не знают, зачем им чернильное облако, просто выпускают его, почуяв опасность, и все.

Макс сел на единственный в ее хозяйстве стул, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях.

– Насамперед[9] отнесу продукты соседке, бо с ней четко надо, чтоб ни гвоздя ни жезла. – Христина достала кошелек, где сдача и чеки соседки лежали в специальном отделении. При всей своей интеллигентности старушка каждый раз пересчитывала все платежи, и Христина понимала, что ошибка в рубль, пусть сделанная совершенно случайно, обойдется очень дорого.

– Так это не ваше?

Она засмеялась:

– Тю! Разве я похожа на ненажеру[10]?

Макс с улыбкой покачал головой. Поскольку телевизора у нее не было, Христина включила радио, чтобы гость не скучал, и вышла. Отдала соседке покупки и «сопутствующую документацию» и принялась готовить чай.

Так странно было чувствовать, что в комнате ее кто-то ждет, и Христина не могла решить, приятно это или нет.

Вдруг обнаружилось, что у нее нет не только двух одинаковых чашек, но и просто двух экземпляров чайной посуды, пусть и разномастных. Она и не думала, что одинока до такой степени…

Пришлось временно присвоить суповой мисочке звание пиалы и врать, что она пьет чай только таким утонченным образом.

И вазы для цветов у нее тоже не нашлось, Христина поставила букет в пластиковую бутылку из-под воды.