Карр Джорджия Ле - Раненный зверь

Он хмурится.

— Конечно. Дом собирался жениться на ней.

— Понятно, — часть моего рационального мозга делает пометку, что Шейн единственный в этой семье действительно не пробиваем. Его классически красивое лицо ничего не выдавало, когда он встретил меня в первый раз на вечеринке. Ничего, кроме открытой дружелюбности и неотразимого шарма.

— Ну, ладно, — замедленно отвечаю я. Вся моя жизнь рушится прямо на глазах. — Итак, Дом решил завязать со мной отношения, потому что я напоминаю ему его мертвую невесту.

— Уверен то, что ты похожа на нее как-то связано, но ты совершенно другая во всех отношениях.

Я недоверчиво смотрю на Джека.

— Совсем другая. Она была эгоисткой, необузданной, без царя в голове и импульсивной, ты же заботливая, добрая, внимательная с открытой душой.

О Боже мой, по его описанию, я совершенно не интересная. Я закрываю глаза ладонями. Господи, ну что за ужас!

Джек садится передо мной на корточки. Вздрогнув, я открываю глаза. Такое близкое присутствие Джека меня пугает, словно я подошла к проволоке под напряжением, я хочу уйти, убежать.

Он видно чувствует, что мне не комфортно, потому что смотрит на меня своими завораживающими глазами, прежде чем нанести последний удар, видно это еще не конец.

— Помнишь, я сказал, что Вивьен ему не подходила, я действительно так думаю. Ты идеально ему подходишь. Ты открываешь в нем лучшие качества и уравновешиваешь его. Ты делаешь его счастливым.

— Но он хочет ее. Она — его половинка. Я всего лишь жалкое подобие, — это адски больно осознавать, а тем более озвучивать в слух, у меня начинаются наворачиваться слезы на глазах.

— Элла, послушай меня. Ему было восемнадцать. Она была его первой любовью. Ты помнишь, какой ты была, когда тебе было восемнадцать? Если бы он на ней женился, это была бы катастрофа, они бы возненавидели друг друга через какое-то время и развелись. Она умерла, став его Танцующей королевой, молодая,красивая, оставшаяся семнадцатилетней. Многие теряют свою любовь. Но он уже итак достаточно настрадался. Она умерла, а ты здесь.

— Я никто для него.

— Ты не представляешь, что ты сделала для него. Его полностью захватили демоны, пока ты не появилась в его жизни. Ты разрушишь их своей мягкостью и добротой.

Я смотрю на него молча, мне хотелось бы ему поверить, но мое сердце разбито на осколки. Он не хотел меня, Дом мной пытался заменить ее. Когда он дотрагивался до меня, то представлял, как прикасается к ней.

— Он никогда не хотел меня, — рыдаю я. — Все это время он представлял, что я это она.

Он касается моей щеки, его рука теплая и нежная. И мне хочется уткнуться в его руку, почувствовать, что хоть кто-то поддерживает меня.

— Ах, Элла. Ты не мужчина, я — мужчина, поэтому послушайся моего совета. Мой брат хотел Вивьен, как мальчик хочет девочку. Тебя же он хочет со всей страстью, так мужчина хочет женщину. Дай ему шанс. В Доме есть много всего, и ты еще многое не видела, — он нежно улыбается и убирает свою руку.

Я смотрю на него через пелену слез, честно, никогда не могла предположить, что этот мужчина может быть таким добрым и заботливым. Он всегда выглядит настолько недоступным и равнодушным.

— Он не хочет больше быть со мной, — тихо отвечаю я.

— Если бы ты верила в это, то не была бы здесь в моем кабинете.

Я шмыгаю носом.

— И что мне делать? Ждать, когда он придет ко мне?

Он пожимает плечами.

— Я не могу сказать, что тебе делать, но если бы я был на твоем месте, то не позволил бы ничему встать на своем пути. Я бы поборолся, пока это не станет моим или погиб бы. Путешествие только началось, и конечный пункт может быть очень красивым местом.

Он встает и идет к своему столу, возвращается с коробкой салфеток. Я достаю пару и вытираю заплаканное лицо, поднимаясь.

— Я пойду.

— Я провожу тебя к машине.

— Не стоит.

— Я провожу, — говорит он с нежной улыбкой.

Я поворачиваюсь к нему.

— Спасибо, Джек.

— Я всегда буду здесь, если тебе понадоблюсь. Не поддавайся сомнению.

Слишком сильно любить — все равно что слизывать мед с кончика ножа.

Мне казалось, что я была в порядке, пока находилась в доме Джека и пока прощалась с Лили и Лилианой. Я даже выдохнула, когда Джек закрыл дверцу машины и помахал рукой.

Меня накрыло, когда я ехала по автомагистрали.

У меня начинает першить в горле, словно туда насыпали бетонную крошку, я не могу вдохнуть полной грудью. Сворачиваю на обочину, мне гудя машины, я торможу со скрежетом, чувство удушья не проходит, с трудом открываю дверцу и выбираюсь наружу. Я метаюсь по краю дороги, схватив себя за горло, пытаясь сделать маленькие вдохи.

Я опускаюсь на колени, чувствую панику, тяжело дышу, наконец мне удается вдохнуть свежего воздуха. Автомобили со свистом на большой скорости проносятся мимо. Тормозит какая-то машина, водитель бежит ко мне. Я поднимаю вверх руку, останавливая его на половине пути. Он замирает в нескольких ярдах от меня.

— Вам нехорошо?

Я киваю.

— Хотите, я вызову скорую?

Я отрицательно качаю головой.

— Уверены?

Я киваю и слабо улыбаюсь ему.

— Может я побуду тут с вами?

Я снова отрицательно качаю головой, тронутая добротой совершенно незнакомого мне человека.

Он поднимает руку соглашаясь и разворачивается к своей машине.

— Эй,— еле кричу я.

Он поворачивается обратно ко мне.

— Спасибо.

— Все нормально, — говорит он, махнув рукой на прощание и возвращается к своей машине. Я наблюдаю, как он уезжает. Я сижу на обочине дороги, двигатель моего автомобиля все еще работает, но у меня потоком льются слезы. Когда наконец поток заканчивается, я сажусь в машину и еду домой. Первым делом иду в душ, чтобы вода смыла всю мою боль. Я закутываюсь в халат и звоню Анне, рассказываю ей все.

— Я сейчас приеду, — говорит она. — Положи рюмки в морозилку. (Под водку, рюмки кладут в морозилку, не только остужают саму бутылку, прим пер.)

— О, Анна, — вздыхаю я, слезы опять заполняют глаза.

— Пришло время напиться. Уже прошло много времени с того раза.

Она стоит на пороге моей квартиры с двумя бутылками водки, настоянной на крыжовнике, домашнего приготовления ее отца. Она достает охлажденные рюмки из морозилки и наливает нам первую. Сладковатый, резкий вкус, пахнет летом.

Я опрокидываю очередную рюмку, ставя на журнальный столик. Пустая бутылка катается по полу, эта тоже наполовину пуста.

Анна взволнованно хлопает в ладоши.

— Я знаю, что нужно сделать. Тебе следует брать пример с кофейных зерен, — мямлит она.

Я хмурюсь затуманенным взглядом, поглядывая на нее.

— Кофейных зерен?

— Ну, ты же знаешь историю из инета о бабушке и брокколи?— прищурившись спрашивает она. — Нет, постой. Это не брокколи, а морковь. Да, верно, морковь, яйца и кофе.

— Я не знаю такой истории.

Она садится прямее.

— Эта женщина изменила…

— Это не касается моей ситуации, — сразу же протестую я.

Она беззаботно машет рукой.

— Просто выслушай до конца, ладно?

— Давай.

— Она идет к бабушке и спрашивает у нее совета. Бабушка ставит на плиту три кастрюли с водой. В одной брокколи...

— Морковь, — поправляю я.

Анна кивает с умным видом.

— Я просто хотела проверить слушаешь ли ты или нет.

— Да, слушаю.

— Теперь, когда я поняла, что ты слушаешь, я продолжу. В две другие кастрюли она кладет два других ингредиента.

— Яйца и кофейные зерна?

— Точно.

Я вздыхаю, хотя и пьяна, я не могу выкинуть Дома из головы.

— Она кипятит их в течение двадцати минут.

— Почему двадцати минут?

— Ты хочешь услышать конец истории или нет?

— Да, — говорю я и снова тянусь к бутылке.

— Она вытаскивает их из кастрюли и показывает внучке, что морковь была сильной и твердой, а стала мягкой и податливой. Яйца были мягкими, а стали жесткими. Только зерна кофе остались такими же, но стали даже лучше, они выпустили свой аромат и вкус в воду. Эти три ингредиента столкнулись с такими же страданиями и невзгодами, как и мы в жизни, но каждый отреагировал по-своему. Когда ситуация становится настолько критичной, ты должна решить, кто ты.

Я убрала бутылку.

— Сейчас я чувствую себя морковью.

— Это сегодня. А завтра и послезавтра?

Я кладу лоб на ладони.

— О, Анна. Моя жизнь превратилась в полный бардак. Раньше мне казалось, что я работала на очень хорошей работе, а теперь? Ты только взгляни на меня! Весь мой мир лопнул как мыльный пузырь.

— Эй, посмотри на все это с положительной стороны. По крайней мере, она мертва.

— Что?— с трудом восклицаю я.

— По крайней мере, ее нет здесь, чтобы нарушать твой хрупкий душевный покой жестоким сравнением, я имею в виду, в физическом плане.

— О чем ты говоришь?

— У меня жуткое отвращение ко всему, что касается моего бывшего. Я действительно ненавижу, испытываю отвращение и омерзение к нему. Я так ревную, что я не могу перестать выискивать на Facebook их фотки, изучая их загар, улыбки, наряды, в надежде найти какой-нибудь промах, чтобы позже тонко покритиковать их во время разговора с моими друзьями.

Она замолкает и вертит в руках лак для ногтей.

— На самом деле, одного или даже двух своих бывших я ненавижу так сильно, что даже фантазирую, как вламываюсь к ним в дом и убиваю, пока они спят в кровати.

— Правда?— в шоке спрашиваю я.

— Абсолютно. Это мелочно и по-детски, но я ничего не могу с этим поделать. Это как наркомания, я знаю, что это говорит о моей неуверенности в себе. У меня все время такое чувство, будто я пытаюсь конкурировать с их теперешними подругами. Я бы предпочла, чтобы их подруги были мертвы, если бы они были так похожи на меня.

— Нет, я бы лучше предпочла иметь бывших живыми. Я даже не могу смотреть на ее фотографии на Facebook, чтобы потом тонко критиковать ее, потому что он вознес ее на такой пьедестал. Как ты можешь конкурировать с мертвой женщиной?—спрашиваю я, выпалив целую тираду.

— Черт его знает! Я ненавижу бывших. Живые или мертвые, они просто беда. Говоря про бывших, я забыла тебя спросить, ты что-нибудь еще слышала от своем сталкере?

Я пожимаю плечами.

— Мне кажется, я напугала его.

— Больше никаких полуночных телефонных звонков?

— Нет, — бурчу я и понимаю, что комната начинает вращаться. — Мне нужно пописать и лечь спать, — я встаю и пошатываясь собираюсь отправиться в туалет.

Анна встает вместе со мной, и мы вместе идем в ванную комнату. Потом она помогает мне забраться в постель.

— Ложись спать со мной, — говорю я ей.

Она улыбается и смотрит на меня сверху-вниз, каким-то странным, жалостливым взглядом.

Я стою над ней и трепет пронизывает меня.

Я в ее пространстве, в ее спальне! Как странно, что ненависть, в своей глубине и липкости, так похожа на страсть. Только посмотрите на нее! Спит нежным сном ангелов, такая красивая, такой невинная. Сука!

Я подхожу на шаг ближе. У меня обувь на мягкой подошве поэтому не издает ни звука. Стоит теплая ночь, окно открыто, нежный ветерок заставляет колыхаться занавески. До сих пор все идет отлично. Кругом темнота, но мои глаза привыкли к темноте. Я принимаю темноту, сделав ее своей подругой, вбираю ее и это страшный секрет, таящийся в моем сердце.

Я наклоняюсь и замираю всего лишь в нескольких сантиметрах от ее кожи.

Как сладко и божественно она пахнет!Но она уничтожила меня, не задумываясь. Я до сих пор помню тот первый раз, когда увидел ее вальсирующей по комнате и подумал: «Вау! Она так сексуальна». Я не знал, что она наполовину женщина, а наполовину змея. Но тогда еще я был человеком.

Она изменила меня, превратив в то, кем я стал — пустая оболочка. Я долго ее любил. Но теперь ничего нет в моей жизни, кроме всепоглощающей одержимости заполучить ее. Посмотри на ее горло, какой соблазнительный изгиб, так и просит, чтобы его поцеловали, и обхватили пальцами, сжимая, тогда распахнуться ее глаза и будут смотреть на меня в ужасе, и ее киска беспомощно сожмется вокруг моего твердого члена.