— Прокопьева, мы об Обломове говорим. Иди


к доске отвечать! — скомандовала Копейкина.

Аня вышла к доске и спокойно стала рассказы­вать.

— Обломов мне очень нравится. Он добрый


и обаятельный, в чем-то смешной и наивный,

но умный каким-то своим умом, понимаете? Он очень тонкий: он припадал к земле и вслу­шивался в шелест листьев, травы, в шуршание муравьев... Да, он не практичный, беззащитный, но очень естественный. В нем есть что-то такое, чего нельзя сказать словами. Какая-то тайна, о которой он, скорее всего, и сам не знал. Обломов любил, как ребенок. Как-то по-детски чисто и трогательно. Лично я мечтала бы о такой любви.

И спала бы ты с ним, Прокопьева, в пау­тине на сломанном диване, — ухмыльнулась Зеленова.

А что, очень поэтично! — с улыбкой сказала Аня.

И Захар у него симпатяга, ага, за клопами гонял. Да он бы тебя достал со своим сломанным диваном и клопами! И вся любовь быстренько бы испарилась. Тебе бы захотелось нормальной жизни, комфорта!

Евроремонта и посудомоечной машины! — добавила Рита Лужина.

Да! — согласилась Полина. — Крутой тачки, личного шофера, дачи, бани, массажиста, отдыха на Мальдивах! А что в этом плохого? Для меня — это норма! Он просто испугался Ольгу: она яркая, красивая, за ней нужно ухаживать, а ему лень, вот и все. Все очень просто.

Типичный потребитель ты, Зеленова! — за­явил Южин.

Между прочим, я уже давно сама зараба­тываю!

А сон — это средство защиты, — продолжа­ла Аня, словно не замечая их перепалки. — После разрыва с Ольгой он очень переживал, он всю ночь просидел в кресле, не спал. А когда наутро пошел снег, он твердил: «Снег, снег, снег...»

Прокопьеву прервал звонок с урока.

На перемене в кабинет к директору скромно вошла неприметная женщина в сером пальто и сером платке, повязанном на голову.

Здравствуйте, Николай Павлович, к вам можно?

Здравствуйте. А вы по какому вопросу? — Савченко оторвался от своих бумаг и посмотрел на женщину.

Я мама Насти Пироговой из 9 «Б». Радость у нас большая, Николай Павлович, Ребеночек у нас будет!

Простите, у кого это у нас? — напрягся Сав­ченко.

Удочки моей, у Настеньки.

Фух, а я уж подумал бог знает что. — Дирек­тор облегченно выдохнул и засмеялся, но потом резко посерьезнел, поняв смысл сказанного. — Что? Кто у нас папаша?

Петя Никифоров, ее одноклассник.

Савченко вскочил и принялся нервно расхажи­вать по кабинету.

Была бы она моей дочкой, я бы ей голову оторвал, — сказал он маме Насти. — Что будем делать-то?

Радоваться, — произнесла женщина с бла­женной улыбкой.

Директор, не зная, что на это ответить, мах­нул рукой и вышел из кабинета. В коридоре он заметил Зеленову с Лужиной. Девушки болтали с группой старшеклассников и звонко смеялись. Савченко, хмурясь, подошел к ним.

Это что тут происходит?

Ничего. Стоим разговариваем, — растерян­но сказала Рита.

Разговаривают они, а потом... Так, мальчи­ки, что вы встали? Марш по классам. — Савченко грозно посмотрел на парней и перевел взгляд на юбку Полины. — Это что?

Юбка.

Нет, это не юбка, это черт знает что! — за­вопил Шрек. — Быстро домой переодеваться. И боевую раскраску смыть! Я самолично про­верю.

Химичка Каримова зашла в учительскую и, поздоровавшись со всеми, заметила, что на нее как-то странно смотрят.

— Что случилось? — удивленно спросила она.

Вот, пожалуйста, что и требовалось дока­зать, — гневно сказала Борзова. — Вы хоть знаете, Ирина Ренатовна, что у вас в классе творится?

Простите, Людмила Федоровна, но мой де­вятый «В» — не ваша забота. Я со своим классом как-нибудь сама разберусь, — поправив причес­ку, заявила Каримова.

Вы уже разобрались. — Борзова поджала гу­бы, — Скоро ваша Настя Пирогова во-от с таким животом будет в школу приходить! А ребеночек знаете от кого? От Пети Никифорова, вашего тихони.

Ой, мама! — Химичка с размаху плюхнулась на стул и схватилась руками за голову.

— А вы, Елизавета Матвеевна, что вздыхае­те? — напустилась Борзова на Копейкину. — Вы, между прочим, тоже зам по воспитательной рабо­те. Я предупреждала, что все эти факультативы по половому просвещению до добра не доведут. Но, похоже, кроме меня, здесь никого ничего не волнует. — Алгебраичка гордо подняла голову и


вышла из учительской.

— Вы не представляете, Ирина Ренатовна, что тут было, — шепотом сказала Копейкина, нагнувшись к Каримовой. — Савченко бегал по школе, как будто горит что-то, и кричал. А сей­час закрылся в кабинете и не пускает никого. Идите на урок и постарайтесь не попадаться ему на глаза...

...Мама Наташи зашла в кафе, и к ней тут же подскочил мужчина — тот самый хозяин студии, который прогнал «Ранеток».

Оля, вы меня не узнаете?

Нет, — растерянно сказала Ольга Сергеев­на, глядя на незнакомца.

Я Андрей, у Бори в группе звукорежиссером работал.

А, вот теперь я вас узнала, — просияла Наташина мама. — Простите, но вы с тех пор сильно изменились. У вас тогда, кажется, совсем другая прическа была. А где Лагуткин?

Вон он. спит! — Андрей махнул рукой в сторону Бориса, который сидел, облокотившись на столик, — Он тут в кафе сидел со вчерашнего дня, а оно в шесть утра закрывается. Админист­ратор попросил его уйти, но узнал, что идти ему некуда, и не стал выгонять. Он у них столько денег оставил — им за месяц столько не зара­ботать. Стали искать, куда его пристроить, и позвонили мне...

А что же вы его в аэропорт не отвезли? — спросила Ольга Сергеевна.

Я пытался, а он ни в какую, — развел рука­ми Андрей. — Говорит, не поеду никуда, пока с Олей не поговорю Ну все, мне пора, у меня зву­козаписывающая студия, мы сегодня с группой одной контракт подписываем — опоздать никак нельзя.

Подождите, а мне-то с ним что делать? — спохватилась Наташина мама.

Отвезите его в аэропорт. Все расходы я беру на себя. — Андрей протянул деньги. — Да, и вот еще билет. У Бори рейс в пять часов. Если он се­годня не улетит, будет сидеть тут еще неделю — все билеты раскуплены.

Андрей помахал рукой Ольге Сергеевне и вы­шел из кафе, а она осторожно подошла к Лагуткину и потрясла его за плечо.

— Лагуткин, ты меня слышишь? Проснись, у тебя самолет.

Борис не реагировал, и в конце концов На­ташина мама устало опустилась на стул рядом с ним. Музыкант открыл глаза и расплылся в улыбке.

Оля! Ты все-таки приехала! — Он сгреб женщину в охапку.

Я-то приехала, а вот тебе пора уезжать, — сказала Ольга Сергеевна, пытаясь освободиться из его объятий.

Через некоторое время Лагуткин смог наконец встать, и они вдвоем вышли из кафе.

Черт, голова раскалывается. Такое ощуще­ние, что у меня там кордебалет, — сказал Борис, потирая лоб.

Пить надо меньше, — с укором заявила На­ташина мама, выискивая глазами такси, которое вызвала специально для музыканта.

— Все, больше не пью, — решительно за­


явил Лагуткин, — Мне теперь нельзя, у меня


есть дочь. Кстати, почему ты Наташу с собой не взяла?

Еще чего не хватало, — хмыкнула Ольга Сергеевна, подходя к машине. — Ей и без того потрясений хватает.

А знаешь, о чем я подумал? Вот возьму и

никуда не поеду.

— Не говори ерунды, тебя там люди ждут, —


напряженно сказала Наташина мама и показала на дверь такси.

Ладно, чего испугалась? Я шучу, — улыб­нулся музыкант. — Оль, а скажи честно: ты ведь до сих пор на меня обижаешься?

Ой, вот только не начинай. Мне совсем не хочется сейчас выяснять отношения.


Командир, ну мы едем или нет? — нетерпе­ливо спросил таксист.

Еще минуту, — попросил Лагуткин и лас­ково посмотрел на Ольгу Сергеевну. — Ну, до свидания?

— До свидания, — тихо ответила она.

Борис неожиданно сделал шаг вперед, обнял Наташину маму и крепко поцеловал.

Обалдел, что ли? Ты сумасшедший! — за­явила та, вырываясь.

Нет, я пьяный, — улыбнулся Лагуткин. — Хотя это, в принципе, одно и то же.

Он сел в такси, машина тронулась и через не­сколько секунд скрылась за поворотом.

— Идиот... — сказала Ольга Сергеевна, улы­баясь.

На перемене Аня сидела в спортзале im матах и пыталась наиграть на гитаре только что при­шедшую ей в голову мелодию. Лена болталась на шведской стенке, разминая мышцы.

— Клевая мелодия. Запиши, мы ее сыграем. Хит сезона будет! — заверила она Аню и, спрыг­нув на пол, потерла поясницу. — Как бросила баскетом заниматься, совсем вышла из тонуса. Все мышцы болят...

У Лены в кармане запищал мобильник, она сняла трубку.

Алло. Да, это Лена Кулемина. Из Нигерии? Да, могу. Где? Я поняла! Я сейчас приеду! — Ку­лемина схватила рюкзак и куртку и пошла к выходу.

Ты куда? — крикнула ей Аня.

Женщина какая-то из Нигерии приехала. Говорит, что работала там вместе с мамой и папой. Хочет встретиться со мной.

В ресторане Лена увидела женщину за столи­ком у окна, та помахала ей рукой.

— Здравствуйте, Марина Николаевна, — ска­зала Кулемина, садясь рядом.

Можно просто Марина.

А я Лена. А как вы меня узнали?

По фото. Мы с твоей мамой в последнее время очень тесно общались, — сообщила Мари­на. — Ты на нее очень похожа. А глаза, кажется, папины. Чай, кофе или мы будем обедать?

Спасибо, я ничего не хочу, — скромно ска­зала Лена.

Я угощаю, — ответила Марина и подозвала официантку. — Мне кофе, а девушке чай зеле­ный в большом чайнике. И еще мне обязательно молоко и черную булочку. Я как вернулась домой, постоянно ем молочное, стосковалась по нему в Нигерии. Там только сухое молоко...

Вы что-нибудь знаете про моих родите­лей? — перебила ее Лена.

К сожалению, нет. Я жила в том же посел­ке, но в другой его части. До нас бандиты не добрались.

По телевизору сначала хоть что-то про них сообщали, а теперь вообще ничего не говорят, — грустно сказала Лена. — Мы с дедом каждый день новости слушаем. И в газетах тоже переста­ли писать.

Это ничего не значит, — заверила Мари­на. — Власти ведут работу по их освобожде­нию, все будет хорошо. Твои папа и мама скоро вернутся, вот увидишь. У меня есть кое-что для тебя.

Марина протянула девушке пакет, Лена откры­ла его и достала цифровой фотоаппарат и боль­шую красивую бабочку в стеклянной коробке.

Это фотоаппарат твоей мамы, она как-то давала мне попользоваться, так он у меня и ос­тался, — пояснила Марина. — А бабочка... Мы однажды сидели в домике, она залетела, и Вера сказала: «Вот бы Лене показать!» Ну я и поймала.

Красивая, — задумчиво сказала Лена, еле сдерживая слезы. — Жалко, что не живая. Изви­ните, я на минуту отойду.

Кулемина убежала в туалет, чтобы умыться, и вернулась в зал с красными глазами. Марина разговаривала по телефону:

— И не нужно мне каждую секунду звонить! Где я? Конечно, с любовником, с кем же еще! Шу­чу, не кричи. Я с девочкой одной, это дочка моих знакомых по Нигерии, которых взяли в заложни­ки. Что? Не смешно! Их, может, эти людоеды уже


съели давно. Или на органы разделали...

Лена в ужасе попятилась к выходу и, не проща­ясь, выбежала из ресторана.

Идя по коридору, Аня заметила Женю, сидев­шую в одиночестве на диванчике.

Ты чего тут делаешь? — спросила она, под­ходя к подруге.

Правда, он симпатичный? — мечтательно сказала Алехина, глядя куда-то в сторону

Кто?

Коля Платонов. Аня, я, кажется, влюби­лась.

Ничего себе! — удивилась Прокопьева. — В Платонова?

Ага. Представляешь, он меня сейчас в сто­ловке в очереди вперед себя пропустил.

И что?

Странно как-то. С чего бы это? Раньше он на меня вообще внимания не обращал.

Влюбился, — улыбнулась Аня.

Да ладно! В меня? — Женя смутилась. — Ты правда так думаешь?

А почему нет? Ты же... — Аня осеклась, за­метив в холле Антона. — Ой, забыла. У меня дело важное. Потом поговорим, ладно?

Ты куда? — спросила Женька, но Прокопь­ева уже исчезла.

Библиотекарша Светочка до сих пор не остав­ляла надежды завоевать Степнова. Она сидела в библиотеке и читала книгу «Как выйти замуж за три дня», которую Каримова принесла сегодня в фонд школы вместе с несколькими стопками любовных романов. Время от времени Света записывала что-то в блокнот и делала пометки карандашом на полях.