Да я как-то, если честно, не во все вруби­лась, — смущенно сказала Женя.

Ничего, тебе нужно начать с упражнений и делать их постоянно: утром, днем, вечером.

Наставница усадила Женю на стул и включила какую-то странную музыку, состоящую из звона колокольчиков.

— Слушай внимательно и повторяй за мной: яйцо, желток, цыпленок, апельсин, желток, цып­ленок, апельсин... Люди оранжевого спектра, звездные дали, лучи огня, из цыплят вылупляют­ся звезды... Женя — ты луч, луч, луч...

Женя начала повторять этот странный набор слов и почувствовала, как у нее по телу разлива­ется тепло, перед глазами мелькает что-то оран­жевое, а в ушах звенят колокольчики.

Антон, Лера и Наташа рванули в кабинет информатики, но уборщица тетя Лида встала у двери и загородила шваброй проход:

Я только что пол помыла. А завтра сюда комиссию приведут компьютеры показывать. Идите отсюда! — Она заперла дверь кабинета на ключ и ушла.

Ну и что теперь делать? — упавшим голосом спросила Наташа.

А что тут сделаешь, пошли на урок, — развел руками Антон.

Прорвемся! — Лера побежала за уборщицей и через пять минут вернулась с ключом.

Где ты его взяла? — изумилась Наташа.


Где-где! Места знать надо. Тетя Лида его в учительской повесила.

Главное, чтобы не хватились ключа-то.

Да кому он сегодня нужен? А завтра на месте будет.

Антон открыл дверь, включил ближайший компьютер, загрузил поисковик.

— Да сядьте вы, не стойте над душой, — шик­нул он на девчонок. — Та-ак... Известный му­зыкант Борис Лагуткин стал теперь известным музыкантом Кантором. После гастрольного тура по Германии его пригласили в немецкую группу «Швайген зац», с которой он и поныне выступает. Живет в Германии, взял псевдоним


Боб Кантор.- Ни фига себе, крутой мужик! — восхитилась Лера.

Смотри-ка, тут есть ссылка на сайт. И теле­фон какой-то, продюсера, наверное.

Давай я позвоню! — Лера набрала номер. — Хеллоу, мистер Борис Лагуткин, плиз. Ой, нет, Бори Кантор.

Боб Кантор, — подсказала Наташа.

В смысле Боб Кантор. Ой, ничего не понятно, они там по-немецки говорят.

— Дай сюда! — Наташа выхватила трубку, послушала несколько секунд и отключила. — Да, непонятно.

В дверь кабинета заглянул Семенов.

Мих, а ты случайно немецким не владеешь? — спросила его Лера.

Я до пятого класса в немецкой школе учил­ся.

О, здорово, значит, владеешь!.. Попроси Боба Кантора и переведи, только быстрее, а то деньги кончатся.

Семенов взял трубку.

Боб Кантор. Так... «арбайтен» — работать. «Ист гефарен»... По-моему, он умер, этот чувак. А кто он?

Это мой отец!..

Наташа зарыдала и выскочила в коридор. Ле­ра бросилась за ней. В кабинет вернулась тетя Лида.

— Маркин, Семенов, драть вас некому! Натоп­тали, стулья подвигали... Вот я директору расска­жу, что вы ключи от кабинетов воруете!

Антон и Миша вылетели из класса и наткну­лись на Рассказова.

Что за шум, а драки нет? — поинтересовался историк.

Да это все ваше древо... А теперь у челове­ка проблемы, — объяснил Антон. — Мы нашли Наташиного отца и сразу узнали, что он того, «гефарен», умер, в общем.

Вообще-то «гефарен» — это «уехал», Это же по-немецки? — удивился Игорь Ильич.

Эх, Семенов... — Антон с укором посмотрел на Мишу и побежал искать девчонок.

Они оказались в гардеробе: Наташа плакала, а Лера пыталась успокоить подругу.

Наташка! Твой отец жив! — завопил Мар­кин. — «Ист гефарен» — значит «уехал»!

Откуда ты знаешь? — Наташа перестала плакать и уставилась на Антона.

Игорь Ильич сказал. Пойдем скорее к нему, пусть он позвонит и все расспросит.

Женя вышла из клуба, на улице ее ждала Дина.

Отсюда можно трамваем до метро. Или пеш­ком пойдем?

Давай пешком, — предложила Женя и по­лезла в карман — у нее звенел телефон. — Да,мама. Что значит где? В школе. Почему шумно? Нас директор заставил двор чистить, комиссия же завтра приедет. Да, надела. Да, не задержусь я... Да, хорошо... Женя нажала «отбой» и вздохнула:

Тебя родаки также достают?

Когда-то доставали, — улыбнулась Дина. — А теперь моя семья — Елена Васильевна и клуб «Радуга». Как тебе у нас?

Да не поняла я ни фига. Спектры какие-то... Это что, серьезно все?

Елена Васильевна — член трех иностранных академий, ее даже в Кремле знают, — заверила Дина.

А чего она здесь сидит тогда?

Женя, ты не поняла. Все настоящее должно быть скрыто от посторонних. Если бы она хотела, она стала бы богатой, но ей этого не надо. Она че­ловек не отсюда.


Хочешь? — Женя протянула Дине бутер­брод.

Ты ешь колбасу? — Дина испуганно посмот­рела на Женю. — Мясо животных — это убитая жизнь. Ты ешь смерть!

Женя завернула бутерброд и убрала в рюк­зак.

Перед уроком в кабинете биологии Полина Зеленова хвасталась новым телефоном.А у моей сестры со стразами Сваровски, — сказала Рита Лужина.

Ну и дура твоя сестра, там понт только в стекляшках, — отмахнулась Полина. — А у меня смотри, сколько функций!

Полина начала фотографировать на мобильный одноклассников и засмеялась, когда в объектив попала Аня.

Смотри-смотри, Прокопьева — вылитая ля­гушка!

Слушайте, хватит. Достали вы уже! — разо­злилась Аня.

Ой, боюсь, боюсь, — проныла Зеленова, за­шептала что-то на ухо Лужиной, потом подошла к Ане вплотную и стала ее снимать.

Аня не выдержала и с силой отпихнула Полину, мобильник выскочил из ее руки и ухнул прямо в стоящий рядом аквариум с рыбками. Зеленова взвизгнула, кинулась к аквариуму и достала те­лефон.

Господи! Мой телефончик! Он не работает! Тварь, Прокопьева, ты за это ответишь. Завтра же купишь мне новый, поняла?

У нее денег не хватит, — съязвила Лужина.


Да ладно тебе, Зеленова, купила телефон палёный по дешевке, вот он и не работает. А на Прокопьеву бочки катишь, — заступился за Аню Боря Южин.

Заткнись, Южин! — прорычала Полина. — Маникюр мой не видел?

В класс вошла биологичка Зоя Семеновна Кац, в руках она тащила огромный макет цветка с пес­тиком и тычинками.

— Прекратите шум, начинаем урок!

Класс зашуршал тетрадками. Только Полина, не слыша учителя, снова и снова пыталась вклю­чить мобильник, не желая мириться с утратой дорогого аппарата.

Посреди урока вдруг резко распахнулась дверь, и вошла пожилая женщина, одетая по последнему писку моды. Она с порога бросилась к Зеленовой:

Поля, девочка моя, что случилось? Я тебе звоню-звоню...

А вы, собственно, кто? — напомнила о себе учительница биологии.

Ой, извините, — спохватилась женщина. — Я бабушка Полины Зеленовой. Ее агент разыски­вает, у них там актриса заболела, решили снимать Полю. Надо срочно ехать, отпустите ее?

Пусть идет, раз съемка. — Зоя Семеновна пожала плечами.

Почему ты отключила телефон? — допыты­валась бабушка, дожидаясь Полину в классе.

Прикинь, ба, мне Прокопьева телефон сло­мала. В аквариуме утопила.

Новый? С ума сойти! Где она?

Это я. — Аня встала.

Деточка, ты вообще соображаешь? — на­пустилась на нее бабушка Зеленовой. — Ты нам

с Полиночкой чуть съемку не сорвала. Звони родителям, пусть готовят деньги возмещать ущерб.

Я не буду никому звонить, — твердо сказала Аня. — Я ни в чем не виновата, Полина сама ко мне полезла.

Я этого так не оставлю. Поля, собирайся! Где у вас тут директор? — Бабушка Зеленовой схва­тила телефон и вылетела за дверь.

Объясните мне кто-нибудь, что здесь проис­ходит? — спросила Зоя Семеновна.

Прокопьева мой телефон в аквариум выки­нула, — хныча, сказала Полина.

Если хочешь, я тебе свой отдам, — предло­жила Аня.

Ага, размечталась! На фиг мне твое старье допотопное?

Полина, мне кажется, ты не права, — вста­вил слово Боря Южин. — Все же видели, что ты первая к Ане докопалась.

Никто ничего не видел, — заявила Рита. — И ты не видел. Забыли? Все за одного. А ты не лезь, Южин, а то и тебе бойкот объявим.

В кабинете директора бабушка Зеленовой гроз­но трясла поломанным мобильником.

— Надо что-то делать! Вызывайте милицию, пусть они засвидетельствуют порчу имущес­тва! — требовала она.— Может, все-таки не будем выносить сор, как


говорится, — слабо протестовал Савченко, — ре­шите как-нибудь полюбовно. У нас завтра комис­сия — сами понимаете, голова кругом...

В кабинет вошли Аня и Елизавета Матвеевна Копейкина.

Вызывали? — спросила Копейкина.

Вызывал, садитесь. — Савченко показал ей на стул. — У нас тут видите какое ЧП? Что при­кажете делать с вами, юная леди?

Извините, Николай Павлович, но я уже гово­рила, что деньги выплачивать не буду, — спокой­но сказала Аня.

А кто будет?

Но я не виновата.

Николай Павлович, вы знаете, вообще Аня — девочка хорошая... — начала Копейкина, но ее прервал стук в дверь.

На пороге появилась Полина.

Ба, чего они все на меня накинулись? — театрально всхлипывала она и терла глаза руками.

Полечка, не плачь, а то глазки опухнут, а у тебя съемки... — запричитала бабушка. — Вот видите, до чего ребенка довели. Если вы сорвете съемку, то мало не покажется ни вам, ни вашей школе!

Дверь опять открылась, и вошел почти весь 10 «Б». Савченко схватился за голову:

— Содом и Гоморра, это не кабинет директора, а проходной двор!

— Николай Павлович, Прокопьева не вино­вата, — затараторил Южин. — Зеленова первая нарывалась, а Аня случайно...

Да кого вы слушаете! — воскликнула бабуш­ка Полины. — Я поняла — они все Полиночке завидуют, она же звезда. Если кто-то когда-то и вспомнит эту школу, то только потому, что здесь училась Зеленова.

Если хотите, прямо сейчас табличку памят­ную прибьем, — засмеялся Южин. — «Здесь учится звезда Зеленова».

У бабушки в руках зазвенел Полин телефон, она поднесла трубку к уху:

Алло, говорите. Вам кого? Безобразие! Вы не туда попали!

Работает, — заметила Копейкина.

Ну, думаю, инцидент исчерпан, — облегчен­но вздохнул Савченко. — Ребята, свободны! А нам еще нужно обсудить завтрашнюю программу.

Класс потянулся к выходу. Аня с трудом сдер­живала улыбку: правда была на ее стороне. И не только правда, но и одноклассники. Все-таки в коллективе веселее, чем в одиночку!

Савченко собрал в кабинете всех учителей и разложил на столе план выступления перед ко­миссией:— Напоминаю всем, что завтра у нас очень от­ветственный день. Открытый урок в 4 «А», 8 «Б», 10 «Б», 11 «А». Готовы?

— Готовы!.. — нестройным хором ответили учителя.

Дальше концерт и фуршет. — Шрек пробежал глазами по листку с расписанием, читая: — Зал ук­рашен гирляндами, шариками, выходят ведущие, стихи о России, потом Даша Морозова — танец живота... Убрать!

Это просто арабский народный танец, — по­яснила Копеикина.


Ну, если народный, то ладно... Сцена из трагедии Шекспира «Макбет», монолог на ан­глийском языке — Дмитрий Куров. А зачем на английском?

Пусть видят наш уровень, — гордо заявила Копейкина.

Только Макбет меня смущает. Может, он из комедии чего-нибудь прочтет?

Он это три дня зубрил!

Ладно, пусть прочитает. И на сладкое наша рок-группа. Как она поживает?

Репетировали, — сказал Рассказов.

Проверим после уроков, — ответил Сав­ченко.

Завхоз Елена Петровна зашла в учительскую и застукала Лену, ксерившую дедову рукопись.


Кулемина, ты что? Кто тебе разрешил поль­зоваться ксероксом? — напустилась она на де­вушку. — Всю бумагу и порошок извела!

Это я разрешил, — из-за спины завхоза воз­ник Степнов.

С какой стати? — возмутилась женщина. — Вы пока по козлам и матам, а это мое хозяйство!

Милая моя Елена Петровна! — Физрук подо­шел и ласково приобнял завхоза. — Не жадничай ты. Куплю я тебе и порошок, и бумагу, и цветоч­ков куплю.

—Да ну, Вить, — кокетливо отмахнулась завхоз, пытаясь скрыть довольную улыбку, — ты хоть предупреждай в следующий раз. Ты ж понима­ешь, у меня тут не писчебумажный комбинат...

После уроков в актовом зале проходила гене­ральная репетиция. В креслах скучали Савчен­ко, Борзова, Копеикина и Круглова, а на сцене шестиклассник Дима Куров с «окровавленным» кинжалом в руках читал монолог из Шекспира. Краска с кинжала густо капала на пол.Дима, Дима, — остановила чтеца Копеики­на. — Что это за краска?Это мне папа посоветовал, для колорита, — объяснил Куров.ой колорит? Весь пол в лужах! После тебя акробаты выступают, они же носы себе поразби­вают.