Барбара Картленд - Рапсодия любви

Затем граф поднял голову.

— Моя дорогая, моя глупая, нелепая, дорогая малышка! Как я мог тебя потерять? Как ты могла меня оставить?

— Я… люблю тебя!

Даже самой Орлене показалось, что ее слова пришли очень издалека, но не было никаких других слов, ничего в целом мире, кроме «люблю».

Граф смотрел на нее с минуту, а потом снова поцеловал — он целовал ее медленно, властно и страстно, заставляя все ее тело дрожать и тянуться к нему.

Экипаж казался полным звезд, ослепительных и чудесных.

Только когда лошади остановились перед Алверстон-хаусом, граф разомкнул объятия, и медленно, с невероятным усилием, они слегка отодвинулись друг от друга.

Лакей открыл дверцу.

Граф вышел первым, помог сойти Орлене и, словно защищая, обнял ее одной рукой, подталкивая к парадной двери.

Дворецкий уже ждал в холле.

— Вы нашли мисс Орлену, милорд! Это хорошая новость — очень хорошая!

— Да, я нашел ее, Бейтсон, но мы только что пережили очень неприятное происшествие и хотели бы чего-нибудь съесть и выпить.

— В библиотеке есть сандвичи, милорд.

— Скажи шеф-повару, что мы требуем ужин через полчаса, — велел граф.

— Хорошо, милорд.

Дворецкий бросился вперед, чтобы открыть дверь библиотеки, и граф ввел Орлену в большую, заставленную книгами комнату.

Глубокие диваны, серебряные канделябры и ряды цветных переплетов встретили девушку с хорошо знакомым гостеприимством. Но как только дверь закрылась, все внимание Орлены сосредоточилось на человеке, который вошел в библиотеку следом за ней.

Девушка повернулась к нему и, увидев выражение его лица, вскрикнула от бесконечного счастья и бросилась в его объятия.

Граф прижал ее к себе и снова принялся целовать — бешено, лихорадочно, страстно, пока стены библиотеки не закружились вокруг них.

У Орлены возникло такое чувство, будто они оба плавятся в жару пламени, оставшегося позади, и она горит от экстаза, зажженного прикосновением его губ.

Закончив ужин, Орлена посмотрела на графа и рассмеялась.

— Я забыла, какой вкусной бывает еда. Я так устала — даже передать не могу, как я устала, — от свиных ножек, колбас и мяса, тушенного с какими-то очень странными приправами.

— Я не желаю повторять, что ты сама в этом виновата и получила по заслугам!

— Ты опять заставляешь меня… сознавать мои… ошибки, — ответила девушка.

Граф встал со своего места во главе стола, чтобы подать ей руку.

— Пойдем в библиотеку. Я хочу с тобой поговорить.

Орлена взглянула на него слегка встревоженно, и граф добавил:

— Я не сержусь, если ты этого боишься.

— Я не… боюсь, — ответила девушка, — вовсе… нет.

Не удержавшись, она прижалась лицом к его плечу, и этот легкий жест нежности заставил графа обнять ее.

Поцеловав ее волосы, он повел Орлену из маленькой столовой, где они ели, в коридор.

Только когда они оказались у дверей библиотеки, девушка нерешительно промолвила:

— Когда я пошла наверх, чтобы… переодеться, я подумала, что уже… слишком поздно, чтобы… беспокоить вашу матушку, но мы не должны сообщить… герцогине, что я… вернулась?

— Герцогиня уехала.

Орлена удивленно вскинула глаза, и граф объяснил:

— Это одна из вещей, о которых я собирался поговорить с тобой.

Словно ледяная рука вдруг сжала ее сердце. В радости снова быть с графом она забыла о леди Аделаиде. Орлена забыла обо всем, потому что он заполнил весь ее мир.

Теперь же девушка вспомнила, что случилось до того, как она покинула Алверстон-хаус, и как леди Аделаида сказала ей, что выходит замуж за графа и что Орлена ничего не значит в его жизни.

Граф поцеловал ее и подарил то несказанное блаженство, какое она не знала прежде, но девушка прекрасно понимала, как мало значения он этому придает.

Теперь она казнила себя, что опять была слишком уступчива и поступала так, как хорошо воспитанная юная леди поступать не должна.

Перед ужином Орлена поднялась наверх и сменила свой театральный костюм на одно из красивых платьев, висящих в гардеробе, где она их и оставила.

Ей прислуживала горничная, но не Николь, поскольку старшая горничная, будучи пожилой женщиной, уже легла спать. Итак, не желая задавать вопросы, Орлена ничего не узнала о том, что случилось в Алверстон-хаусе после ее отъезда.

Кроме того, девушка слишком торопилась вернуться к графу — чтобы быть с ним, как она страстно желала.

Но теперь пора посмотреть в лицо правде, какой бы неприятной та ни была и какой бы несчастной она ни сделала Орлену.

Она должна вернуться на то место, какое занимала раньше, — место подопечной графа, мало что значащей в его жизни.

Но поскольку девушка любила его и, даже просто находясь рядом с ним, чувствовала, как все ее тело трепещет и тянется к нему, она посмотрела на графа широко открытыми глазами и вошла в библиотеку. Дверь позади них закрылась.

Инстинктивно Орлена направилась к камину, хотя вечер стоял теплый и огонь не разводили, лишь изысканный букет заполнял пустоту очага.

Граф вслед за ней прошел через комнату.

Орлене чудилось, что они оба движутся под музыку, как-то смешанную с ароматом лилий.

Граф остановился рядом, но не заговорил, а только стоял, глядя на нее с высоты своего роста.

Казалось, его глаза обыскивают ее лицо, те проницательные темные глаза, которых девушка раньше так боялась и которые теперь любила, потому что это были его глаза.

Смущаясь от такого пристального разглядывания, она напомнила:

— Ты… ты… говорил о… герцогине.

— Она вернулась в деревню, — ответил граф. — Конечно, теперь твоей дуэньей будет моя матушка, но поскольку она все еще больна, я не могу быть уверен, что она как следует присмотрит за тобой.

— Я обещаю не делать ничего, что ты… не одобришь, — быстро вставила Орлена.

— Как я могу быть в этом уверен, если сам не пригляжу за тобой?

Девушка уставилась на него в легком замешательстве. И тогда граф очень тихо сказал:

— Я прошу тебя выйти за меня замуж, Орлена!

Целую минуту девушка молчала, не веря своим ушам.

— Н-но ты должен… жениться на леди Аделаиде.

— Я никогда не собирался жениться на леди Аделаиде, — отрезал граф. — Это была идея моей матери и герцогини. В сущности, если хочешь знать правду, Орлена, я ни на ком не собирался жениться. — Он сделал паузу, и его губы скривились в улыбке. — Даже на тебе, моя дорогая.

— Тогда… почему?.. — недоуменно начала она.

— Я сказал себе, что хочу быть свободным — хочу жить холостяцкой жизнью, потому что меня это устраивает, — но я не намерен снова страдать, как ты заставила меня страдать эту прошедшую неделю, — ответил граф. — И я не могу снова тратить свое драгоценное время, рыская по музыкальным центрам Лондона, многие из которых пользуются крайне дурной репутацией, в надежде найти девушку, чей единственный ходовой талант — это ее умение играть на фортепиано.

— Ты так долго меня искал?

— Думаю, я побывал в каждом концертном зале, в каждой музыкальной академии, в каждом музыкальном клубе в этом проклятом городе! — резко бросил граф.

Девушка отлично представляла, насколько ему это не понравилось.

— Я… я… сожалею.

— Только сегодня Терри признался мне, что возил тебя в Амфитеатр Астли, — продолжил граф. — Мы оба думали о местах, связанных с музыкой, и его осенило — довольно запоздало, — что в цирке была музыка!

— Значит, ты приехал… посмотреть, там ли я.

— С той минуты, как Терри рассказал мне, что тебе понравилась женщина, которой он тебя представил, я не сомневался, что найду тебя там.

— Ты не… рассердился на Терри?

— Я собирался устроить твоему брату хорошую головомойку за то, что он представил тебя такой особе, — ответил граф, — но теперь я могу быть лишь благодарным, что он направил меня в нужное место — и в нужный момент.

Орлена вспомнила о пожаре и содрогнулась.

Граф обнял ее.

— Судьба послала меня туда, не Терри. Он не мог знать, что это проклятое место сгорит во второй раз. — Он крепче прижал к себе девушку и сказал почти незнакомым голосом: — Я обещаю тебе одно, любовь моя: я никогда больше не позволю тебе посещать такое место.

От такой близости к нему Орлене было трудно думать и говорить, но она должна была задать этот вопрос:

— Ты… действительно хочешь… на мне жениться?

— Я намерен на тебе жениться, — ответил граф. — Как твой опекун я рекомендую себя как крайне выгодного жениха и, вне всяких сомнений, — не охотника за приданым! Что касается меня, ты можешь раздать все пенни, какими владеешь.

Орлена вздохнула, но по-прежнему не сводила глаз с его лица, ища ответ на свой вопрос.

Словно инстинктивно поняв, что она хочет знать, граф наклонил голову, и его губы почти касались ее губ, когда он сказал:

— Я люблю тебя, моя дорогая! Я люблю тебя, как никогда не любил ни одну женщину в своей жизни, — в сущности, я не могу жить без тебя! Ты это хотела услышать?

Дальше в словах не было нужды.

Осталась только музыка, магия звезд и чудо из чудес, когда его губы встретились с ее.

Граф открыл дверь между своей спальней и той, которую всегда занимала графиня Алверстонская.

В комнате было темно, горели лишь две свечи, и когда он приблизился к огромной кровати с шелковым пологом и резными золотыми голубками на балдахине, он понял, что кровать пуста.

Только тогда граф услышал звуки музыки, доносившиеся из соседнего будуара.

С улыбкой на лице он направился туда, спрашивая себя, много ли новоиспеченных мужей обнаружили, что жены не ждут их, а играют на фортепиано.

Они с Орленой поженились утром в церкви Святого Иакова, в Вестминстере.

Это была тихая свадьба, на которой присутствовали только ближайшие родственники, так как принц Уэльский уже уехал в Брайтон, и большая часть бомонда или последовала за ним, или вернулась в свои сельские поместья.

То, что им не пришлось устраивать пышную церемонию, спасло Орлену от излишней нервозности и порадовало графа, который не любил светские события такого рода.

Церковь была украшена белыми цветами, и когда Орлена шла по проходу под руку с Терри, граф подумал, что она сама выглядит как цветок.

Было что-то очень юное, очень невинное и чистое в ее лице под прозрачной фатой, и граф понял, что именно это он всегда хотел видеть в своей жене, но никогда не ожидал найти.

Он так часто бывал разочарован в женщинах, которые преследовали его ради графского титула и богатства, что давно пришел к выводу: он ищет недостижимого.

После свадьбы молодые поехали в фаэтоне графа в Алверстон-парк в Кенте.

Когда четверка великолепных гнедых понеслась вскачь, Орлена воскликнула звенящим голосом:

— Как здорово! Я так часто хотела прокатиться с тобой.

Граф повернул голову и улыбнулся ей, а девушка продолжала:

— Но ты никогда не приглашал меня, и я так завидовала леди Аделаиде, когда узнала, что ты взял ее с собой в парк.

— Я хотел, чтобы ты была со мной, но делал все возможное, чтобы не слишком к тебе привязаться.

— Ты не… жалеешь теперь, что… слишком привязался? — спросила Орлена.

— Я отвечу на этот вопрос, когда мне не нужно будет следить за лошадьми — если ты не желаешь угодить в аварию!

Сам тон его голоса дал ей ответ без слов, и девушка вскрикнула от ничем не замутненного счастья.

— Я так много хочу показать тебе в моем доме, — продолжил граф, — а когда тебе это наскучит, мы всегда сможем поехать куда-нибудь в другое место на остаток нашего медового месяца.

— Ты действительно думаешь, что мне когда-нибудь будет скучно с тобой? — спросила Орлена.

Граф снова улыбнулся ей, и девушка подумала, насколько моложе он выглядит с тех пор, как они обручились.

С его лица исчезло то циничное выражение, которое Орлена заметила еще при самой первой встрече, и когда граф разговаривал с ней, он забывал растягивать слова.

Впереди показался Алверстон-парк, и пока фаэтон катил по подъездной аллее, девушка потрясенно молчала.

Она ожидала, что любой дом, принадлежащий графу, будет впечатляющим, но не таким огромным, не таким великолепным и не таким пугающе красивым.

— Он… слишком большой! — пробормотала Орлена. — Я… боюсь!

— Тебе не нужно ничего бояться, когда ты со мной, — ответил граф. — Я сказал, что позабочусь о тебе, Орлена, и я намерен заботиться о тебе до конца моей жизни.

От этих слов все в девушке затрепетало, и она страстно захотела очутиться в его объятиях.