— Вы действительно воображаете, что бомонд примет вашу сестру как молодую женщину, живущую самостоятельно?

— Я не вижу в этом ничего плохого, — возразил Терри.

— Вы, возможно, не видите, — протянул граф, и было ясно, что он снова насмехается. — Но если вы желаете, чтобы ваша сестра стала добычей каждого охотника за приданым, каждого повесы и шарлатана в этом городе, я не могу представить себе лучшего способа сделать это, нежели поселить ее где-нибудь одну, без дуэньи и кого-то, кто обучал бы ее манерам светского общества.

Щеки Орлены запылали.

Она остро сознавала, что почти каждое слово, касающееся ее, произносилось графом с резкостью. Было очевидно, что он думает о ее поведении прошлой ночью, и девушке захотелось провалиться сквозь землю.

На каминной полке начали бить часы. Граф повернул голову, чтобы посмотреть на них, и резко сказал:

— У меня нет времени для дальнейшей дискуссии. Я прикажу слугам внести ваш багаж, и если вы оба пойдете со мной, я представлю вас герцогине Дорсетской, которая гостит в моем доме.

Не дожидаясь ответа, он направился к двери. Орлена встала, чтобы последовать за ним, и обменялась взглядом с Терри.

Она поняла, что брат негодует на ту властность, с которой граф ограничил их передвижения.

Однако, сказала себе девушка, у них нет выбора, кроме как подчиняться его приказам, хоть граф и отдает их в довольно неприятной манере.

«Это наш опекун, — подумала она. — Без него мы ничего не сможем сделать».

Но кто бы мог представить, что джентльмен, который так презрительно обращался с ними на скачках, и мужчина, поцеловавший ее прошлой ночью, окажется графом Алверстонским? Такое бывает только в мелодраме.

«Я не могу здесь долго оставаться», — лихорадочно подумала Орлена, когда граф вел их по широкому коридору к холлу.

В холле их опекун остановился перед двойными дверями, по бокам которых замерли два лакея. Они распахнули створки, и Орлена вошла рядом с графом в самый великолепный и роскошный салон.

Он был обставлен во французском стиле, и хотя девушка чувствовала себя неуютно и очень нервничала от близости к графу, она поняла, ступая по красивому савонскому ковру, что именно о такой комнате она мечтала, но не думала когда-нибудь увидеть.

В дальнем конце, перед камином, стояли две женщины, старшая — вся в бриллиантах.

Очевидно, это и есть герцогиня Дорсетская, решила Орлена, почти ослепленная великолепной диадемой на ее белых волосах и ожерельем из сверкающих камней на ее шее.

— Герцогиня, у нас сегодня два нежданных гостя, — сказал граф, когда они дошли до камина. — Позвольте представить моих подопечных: мисс Орлена Уэлдон и ее брат сэр Теренс.

Когда Орлена присела в низком реверансе, другая дама, стоящая рядом с герцогиней, изумленно воскликнула:

— Ваши подопечные? Я понятия не имела, что у вас есть подопечные.

— Я тоже — до сегодняшнего дня, — растягивая слова, ответил граф.

— Откуда они взялись?

Теперь в этом юном голосе звучало не столько изумление, сколько почти неудержимый смех, и, подняв глаза, Орлена увидела, что это говорит девушка, возможно, ее ровесница, хотя разница в их внешнем облике была поразительной.

— Разрешите познакомить вас, — сказал граф. — Леди Аделаида Дарлингтон — мисс Орлена Уэлдон!

Орлена протянула руку, но леди Аделаида, казалось, не видит ее.

Она смотрела на платье и капор Орлены, уже не в силах сдерживать веселье.

— Вы совершенно не похожи на тот тип подопечных, которых я ожидала бы у его светлости, — заявила она. — Откуда же вы приехали? Нет, не говорите мне, догадаться нетрудно…

— И сэр Теренс Уэлдон… — перебил граф.

Смех на губах леди Аделаиды и в ее глазах немного угас, когда она посмотрела на Терри. Теперь молодая аристократка сама протянула руку, и когда юноша склонился над ней, леди Аделаида промолвила:

— Полагаю, это ваш первый визит в Лондон.

Орлена была вынуждена признать, что эта девушка очень красива, ее темные волосы уложены по самой последней моде, а сквозь газовое платье с высокой талией виден каждый изгиб ее совершенной фигуры.

Она казалась существом из другого мира, и собственная внешность стала для Орлены унижением.

— Мои подопечные остаются здесь, со мной, — продолжил граф, — и я думаю, в данных обстоятельствах мы должны послать сообщение маркизе Крузской, что мы, к сожалению, не сможем пообедать с ней сегодня вечером.

— Нет, пожалуйста, не делайте этого, — быстро проговорила Орлена. — Мы весь день провели в дороге, и если ваша светлость позволит, я бы предпочла сразу лечь спать.

— Если вы так хотите, то это, конечно, легко устроить, — ответил граф.

— Я бы очень этого хотела, — подтвердила девушка. — И вы не должны менять свои планы.

— Ты же не думаешь, Блер, что мы возьмем твоих новых подопечных с собой, — громко заметила леди Аделаида, обращаясь к графу.

Она, несомненно, собиралась быть неприятной.

Словно желая загладить бестактность дочери, герцогиня мягко сказала:

— Я уверена, мисс Уэлдон права. После долгого путешествия любому человеку требуется отдых. Но если мы не хотим заставлять остальных гостей ждать, я думаю, нам следует ехать немедленно.

— Хорошо, — уступил граф. — Я попрошу мистера Гревилла, моего управляющего, позаботиться о вас, сэр Теренс, а завтра он позаботится о других ваших нуждах.

Легко было догадаться, что это за нужды, и Терри коротко поклонился. Герцогиня посмотрела на Орлену и ласково попрощалась:

— Увидимся завтра, мисс Уэлдон. Надеюсь, вы проведете спокойную ночь.

Орлена сделала книксен, но когда леди Аделаида последовала за своей матерью, девушка услышала едва сдерживаемое хихиканье и ощутила внезапную обиду на эту аристократку, которая заставила ее чувствовать себя еще более униженной, чем прежде.

Да, леди Аделаида, несомненно, была красива. Высокая, она шла с царственным достоинством и грацией и, проходя мимо графа, бросила на него провокационный и интимный взгляд, как бы приглашая посмеяться вместе с ней над этими деревенщинами.

Но граф не сразу последовал за ней.

— Раз вы остаетесь здесь, — обратился он к Орлене, — моя экономка покажет вам вашу комнату. Пожалуйста, просите у нее все, что вам нужно.

— Благодарю… вас, — прошептала Орлена.

Несмотря на внутреннее решение, она невольно взглянула графу в лицо и обнаружила, что его твердые глаза проницательно смотрят на нее.

У девушки возникло ощущение, хотя она не была в этом уверена, будто граф что-то ищет. Это было лишь мимолетное впечатление, потому что робость заставила ее снова потупиться.

Затем граф ушел.

Дверь салона закрылась, и Терри воскликнул раздраженно и в то же время с облегчением:

— О Боже! Я чувствую себя так, словно меня раздавил перегруженный фургон! Как, черт побери, мы могли поставить себя в такое положение?

— Разве мы могли представить себе, что папин друг умрет и человек, которого мы видели в Ньюмаркете, окажется нашим опекуном? — ответила Орлена.

— И каким опекуном! — простонал юноша. — С ним будет нелегко договориться, я это вижу, Орлена!

Сестра вздрогнула.

— Я не хочу здесь оставаться, Терри, не хочу жить с этой герцогиней и той ужасной девушкой. Она смеялась и потешалась над нами… — Орлена запнулась. — И не без причины, надо признать, — честно добавила она. — Мы оба, должно быть, выгладим посмешищем.

— Это не наша вина, — свирепо огрызнулся Терри, — и ничто не остановит меня завтра от покупки приличной одежды, это я тебе обещаю!

— Думаю… это все… из-за меня, — очень тихо сказала девушка, но брат ее не услышал.

Несмотря на внимание двух опытных горничных и элегантность ее спальни, Орлена легла спать в глубоком унынии.

Плохо было жить с отцом и обходиться без самого необходимого, не говоря уж о предметах роскоши; но еще хуже было чувствовать теперь, что она попала в чуждый мир и все, что она делает, неправильно.

В темноте девушке захотелось плакать, и все же она не могла не вспоминать то чудо, сотворенное поцелуем графа, пусть для него это был совершенно незначительный поступок.

То, что он осуждает ее поведение, было вполне очевидно, и хотя Орлена сама себя осуждала, она знала, что ничто не сможет отнять у нее то, что она ощутила тогда.

Это был плен, в котором, казалось, слилось воедино все то прекрасное, что она когда-либо думала, видела или слышала в музыке.

«Терри прав, мы не можем здесь оставаться, — решила девушка, — и даже если граф настоит на том, чтобы у меня была дуэнья, по крайней мере мне не придется его видеть».

Она ненавидела графа за его насмешку, его цинизм и неодобрение. Но в то же время это он сотворил то волшебство, которое девушка никогда не сможет забыть.

Однако она так устала после дороги и прошлой ночью в «Бушеле» так долго лежала без сна, что, когда горничная отдернула занавески, Орлена с удивлением обнаружила, что уже почти девять утра.

«Вот что значит жить по городскому времени!» — сказала она себе.

Завтрак ей принесли на подносе.

Пока Орлена пила очень вкусный кофе и ела то, что приготовили для нее на серебряном блюде, украшенном графским гербом, у нее в голове вертелась мысль, как бы она наслаждалась всей этой роскошью, если бы хозяином дома был кто-нибудь другой, только не граф.

Экономка, с которой девушка познакомилась накануне, добрая женщина с седыми волосами, одетая в шуршащее черное платье, постучала в дверь, как только Орлена закончила завтракать. Она почтительно сделала книксен и, продвигаясь к кровати, сказала:

— Ее светлость герцогиня передает вам привет, мисс, и просит сообщить, что по указаниям его светлости она ждет вас через час, чтобы отвезти за покупками.

Минуту Орлена молчала. У нее не было никакого желания ехать за покупками с герцогиней. С другой стороны, девушка понимала, что граф вряд ли разрешит ей поехать одной, а даже если и разрешит, она понятия не имеет, куда следует ехать.

С некоторым усилием Орлена ответила:

— Пожалуйста… поблагодарите… ее светлость… и скажите, что я… не заставлю ее ждать.

— Прежде чем вы уедете, мисс, — продолжала экономка, — ее светлость была бы очень рада познакомиться с вами.

Девушка подумала, что она говорит о леди Аделаиде, но экономка объяснила:

— Мать его светлости, мисс, вдовствующая графиня. Она не выходит из своих покоев, но я провожу вас туда, как только вы оденетесь.

— Спасибо, — ответила Орлена.

Приняв ванну, девушка оделась, как всегда сокрушаясь, что у нее нет ничего модного. И снова пожалела, что Терри не позволил ей купить хотя бы одно новое платье в Йорке, прежде чем ехать дальше на юг.

Это задержало бы их всего на два дня, и Орлена бы не так стыдилась своего вида, когда экономка вела ее по длинным, роскошным коридорам.

В то же самое время, поскольку девушка была чувствительна к своему окружению, она понимала, что все здесь было исключительного качества.

Орлена ничего не могла поделать со своими чувствами, отзывающимися на картины, на стоящие повсюду вазы с цветами и на атмосферу элегантности и роскоши, которая сильно отличалась от всего, что она видела прежде.

Комната вдовствующей графини утопала в цветах, а огромная, задрапированная шелком кровать поражала воображение.

Но у ее хозяйки было одно из самых милых лиц, что когда-либо видела девушка, и улыбка, с которой приветствовала ее графиня, напомнила Орлене о матери.

— Мой сын Блер все мне о вас рассказал, мисс Уэлдон. Как увлекательно, должно быть, для вас и вашего брата впервые приехать в Лондон. Надеюсь, мы сумеем помочь вам наслаждаться.

Орлена не могла не откликнуться на такую доброту.

— Спасибо, мадам, но все здесь очень непривычно, и я прекрасно осознаю, какими деревенскими и неуклюжими выглядим мы с братом.

— Это последнее слово, которое я применила бы к тебе, — мягко возразила графиня. — Присядь, дитя, и расскажи мне о себе. Со слов моего сына я поняла, что ваши отец и мать умерли.

— Мама умерла три года назад, — ответила Орлена, — и теперь я думаю, что папа стал немного странным, когда она покинула нас. Он всегда был скуповат, но после ее смерти стало еще хуже.

Было так легко говорить с этой симпатичной пожилой женщиной, и прежде чем Орлена поняла, что происходит, она рассказала ей все. Как они беспокоились после смерти отца, что им придется продать дом и поместье; как мало у них было еды; как Терри негодовал, что не может делать ничего такого, что могут делать его друзья.

— У него не было лошадей, мадам, — пожаловалась Орлена, — а вы знаете, как много это значит для мужчины.