Софи Джордан - Расчет или страсть?

– Ублюдок! – крикнула она. Если бы он не держал ее, она бы его ударила.

– Тсс, детка. Успокойся. Твоя взяла. Мы поженимся. Но знай: ты пожалеешь о том дне, когда загнала меня в угол.

Порция замерла. Она не шевельнулась, даже глазом не повела. Она просто смотрела на мужчину, что стоял перед ней. Прозрение нашло на нее внезапно, и от этой потрясающей внезапности у нее перехватило дыхание. Она совсем его не знала. Ни в малейшей степени. Она думала, что поняла его, поняла, что движет им в жизни, но, оказывается, она совершенно не знала того, с кем свела ее жизнь.

Странно, как все может измениться за несколько часов. Тело ее пребывало в таком же смятении, как и сознание. Нежность, которой он баловал ее ночью, исчезла напрочь, и она не могла не спрашивать себя, какой из двух Хитов был настоящим: ее ночной любовник или тот бесчувственный негодяй, что стоял перед ней сейчас. Как может в одном теле уместиться два совершенно непохожих человека, она не понимала.

– Я не выйду за вас, – прошептала она. Она хотела бы сказать об этом громче, но голос пропал. Никогда не свяжет она себя с этим незнакомцем – человеком, который растоптал ее сердце, словно оно было всего лишь подстилкой для его ног.

– Все решено. У нас нет выбора. Даже я недооценил свою бабушку. Я не подумал, что она может послать за викарием. Уже сейчас весть о том, что вы обесчещены, с ураганной скоростью разносится по всей округе. – Он отпустил ее и снова принялся ходить по комнате, грозный, как тот ветер, что завывал над пустошью за окном.

Она молча смотрела на него. Она онемела от обиды, от шока. Она словно отупела. С некоторым запозданием она поняла, что он возобновил свою тираду.

– Этот брак будет фиктивным. – Он резанул по ней взглядом. – Прошлая ночь была ошибкой, которую мы не станем повторять. Слишком велик риск.

«Ошибка». Это слово запало ей в душу, и там, внутри, словно ожив и превратившись в злобное существо с острыми когтями, вцепилось ей в живот. Слезы жгли глаза. Она подошла к окну и уставилась вдаль, на просторы, заросшие не боящимся ветра утесником, пытаясь найти в себе силы, чтобы совладать с эмоциями.

– Я не выйду за вас, – повторила она больше для себя, чем для него.

Но он все продолжал говорить, словно не слышал ее, словно она здесь вообще была не в счет.

– Я не могу пренебречь тем фактом, что мы провели вместе ночь. Я обманывал себя, считая, что смогу это сделать. Я знаю, в чем состоит мой долг, – сказал он и презрительно фыркнул.

– Долг? – Порция обернулась к нему. Она была слишком зла на него, чтобы скрывать слезы, и эти слезы текли по ее щекам, оставляя влажные следы. – Только не говорите мне, что вы действительно поверили этой переваренной сардельке! Что с того, что он станет болтать языком? В Лондоне о прошлой ночи все равно никто не узнает. Провинциальные сплетни в столице никто не слушает.

– Я не стану рисковать, о чем вы, вне сомнения, догадывались, когда столь трогательно расположились на ковре в охотничьем домике.

Порция раздраженно взмахнула рукой:

– Да перестаньте же вы! Я не встречала человека, у которого было бы столь болезненное самомнение, как у вас! Неужели вы считаете себя настолько ценной личностью? Неужели вы всерьез думаете, что я зашла бы так далеко только ради того, чтобы заставить вас жениться на мне?

– Нет, я так не считаю. Но я полагаю, что вы очень хотите замуж и неразборчивы в средствах. – Он озадаченно на нее посмотрел. – Зачем вам продолжать притворяться? Вы получите то, что хотите. Ваша семья получит деньги.

У Порции дрожали руки, несмотря на то, что она, крепко сжав их, держала перед собой.

– Я до смерти устала защищаться.

– Очень хорошо. – Он коротко кивнул. – Тогда прекратите этот спектакль.

Порция топнула ногой, но толстый ковер заглушил звук.

Хит повернулся к двери.

– Куда вы? – требовательно крикнула она ему вслед. В конце концов, это ее жизнь, ее судьба висела между небом и землей, и он обязан был ее выслушать.

– Мне надо кое-что подготовить, – ответил он раздраженно-усталым тоном.

«Подготовить». Что именно ему надо подготовить, он не считал нужным Порции объяснять. Он полагал, что для того, чтобы этот брак состоялся, достаточно только его решения. Он полагал, что раз ее прислали сюда для того, чтобы ему понравиться, то ее и спрашивать не надо, хочет ли она за него замуж. Словно ему достаточно высказать свои намерения, и она послушно будет следовать всему, что он ей скажет.

И вдруг внезапно от всего этого она почувствовала… опустошенность.

– Я ни на что не давала согласия, – слабым голосом сказала она.

Он бросил презрительный взгляд через плечо:

– Нет? А как же тогда прошлая ночь?

Щеки ее пылали, когда она швырнула ему в спину свой последний вопрос. Вопрос, который мог его остановить.

– А как насчет проклятия? – Возможно, ему просто стоило напомнить о главной причине, почему он не хотел жениться. – Не может быть, чтобы вы о нем забыли. – Особенно если учесть, что это проклятие направляло все его поступки. Любое решение он принимал с оглядкой на него.

Он замер и обернулся к ней. Что-то мелькнуло в его глазах. Боль, что никогда не оставляла его, знание о том, какое безрадостное будущее его ждет.

– Этот брак будет фиктивным. То, что было между нами ночью, больше не повторится. Слишком велик риск того, что я сделаю вам ребенка.

Фиктивный брак. Разве пару дней назад они не обсуждали этот вопрос? Только тогда она не примеривала себя на роль фиктивной жены. Не рассматривала такой возможности. Тогда она говорила не о себе, а о какой-нибудь несчастной женщине, которая многого от жизни не требует, примет такой брак и будет даже ему рада.

– Каким бы лестным ни было ваше предложение, я вынуждена вам отказать.

– Проснись, Порция. Ты лишена роскоши отказывать. После того, что было ночью.

– У меня есть право выбора, и я вам отказываю. – Ее тошнило от его самодовольства, от его снисходительного отношения к ней, от того, что события прошлой ночи казались ему ужасными, неприемлемыми, такими, что сейчас он считал своим долгом вмешаться в их естественное продолжение.

– Я уверен, что ваша семья с вами не согласится.

Ее семья? Порция подумала о своей семье. Бабушка никогда не стала бы ее принуждать. Уговаривать, угрожать, сердиться на нее, портить жизнь – это да. Но принуждать, заставлять силой – нет, такого быть не могло. Бертрам – дело другое. Он видел в ней только средство. Он считал ее немногим лучше, породистой овцы, которую следует продать тому, кто больше заплатит. Он бы давно уже заставил ее выйти замуж, если бы бабушка ему это позволила. Если до Бертрама дойдет слух о том, что произошло с ней в Йоркшире, то ее, Порцию, ждет очень трудное время.

– Моя семья не будет решать мою судьбу. Решать это только мне и вам, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Он покачал головой, и на губах его снова появилась эта безрадостная ухмылка. У нее так и чесались руки стереть эту ухмылку с его лица.

– У нас нет слова «мы», Порция. И никогда не будет. Мы просто поженимся и проведем остаток жизни, обучаясь выносить друг друга.

С тяжелым сердцем Порция смотрела, как он открывает дверь и выходит из комнаты. Он ушел и ни разу не оглянулся.

Слова его каруселью вращались у нее в голове, пока ее не замутило. «У нас нет слова "мы"».

А она-то по глупости думала, что они были единым целым.

Хит налил себе стакан бренди и осушил его одним глотком. Еще никогда ему так не нужен был алкоголь. Решимости начать приготовления немедленно хватило лишь на то, чтобы дойти до лестницы, после чего он завернул к себе в кабинет. Специальное разрешение подождет. Бывает время, когда человек остро нуждается в паре стаканов бренди как минимум.

– Я так и думала, что ты придешь сюда.

Хит обернулся и увидел сестру. Она сидела на диване перед камином.

– Долго ждала? – спросил он. Она пожала плечами.

– С тех пор как ты выскочил из библиотеки, хлопнув дверью. – Она кивнула на стакан с бренди в его руке: – После такого денька, как этот, любой бы решил выпить.

– Но только не ты, Констанция, – ответил Хит. – Тебя ничто не может поколебать. Ты всегда держишься молодцом. Образец для подражания.

В глазах сестры отразилась боль, такая острая, такая неприкрытая, что Хит почувствовал укол совести. Ей тоже было нелегко. Тридцать один год, и ни мужа, ни детей. Никакой жизни, если не считать регулярных посещений сиротского приюта и утренних посиделок за вышивкой с бабушкой.

– Прости, – пробормотал он и повернулся, чтобы налить еще.

– Я предупреждала тебя, Хит.

– Ты пришла, чтобы представить мне отчет обо всех моих ошибках, Констанция?

– Ни к чему тебе мой отчет. Ты сам знаешь, в чем допустил ошибку.

Хит глотнул бренди, пытаясь вспомнить точный момент, когда впервые ошибся в том, что касалось леди Порции, и коротко засмеялся. Странный этот смех больше походил на лай. Видимо, неверный шаг он сделал с самого начала.

Он покачал головой, дивясь собственной тупости, тому, что не удосужился отправить ее прочь из своего дома, едва узнал ее имя.

– Как ты намерен поступить с ней?

Хит пожал плечами, опустил стакан и сказал буднично:

– Жениться на ней.

В глазах Констанции отразилось изумление.

– Ты шутишь. – Но она видела, что Хит слишком серьезен, чтобы шутить.

– Ты ведь не хочешь сказать, что готов рискнуть…

– Я женюсь на ней, но рисковать ничем не буду. – Голос его дрожал от гнева. И этот гнев был сродни тому, что он испытал, увидев Порцию обнаженной и теплой со сна в охотничьем домике. Больше никогда не станет он так рисковать. Никогда больше он не проявит такой слабости, не позволит себе забыться в блаженстве, какое нашел в ее объятиях. Никогда, ибо эта дорожка приведет его прямиком в ад.

Констанция удивленно смотрела на него, и чем дольше, тем выше ползли ее темные брови.

– О да, ты действительно глупец, каких я еще не видывала. Ты думаешь, что сможешь жениться на ней и ни разу к ней не прикоснуться? Я видела, как ты на нее смотришь, и даже я могу сказать, какие чувства ты питаешь к этой девушке.

Хит яростно тряхнул головой.

– Что бы ты там себе ни придумала, знай: я питаю к этой девчонке самую глубокую неприязнь. Она бессердечная, жадная особа, которая только и знала, что лгала мне с того самого момента, как здесь появилась. И мне будет совсем не трудно избегать ее постели. Ты увидишь. Проклятие не перейдет в другое поколение. По крайней мере, не через меня.

– Будь осторожен. Ты можешь ее недооценивать. Маловероятно, чтобы она приняла тот брак, что ты ей предлагаешь. Большинство женщин не стали бы на такое соглашаться.

– У нее не будет выбора.

И как раз в это время распахнулась дверь и в комнату влетела Мина. Лицо ее горело, и глаза метали искры, когда она задала брату вопрос:

– Что ты сделал с Порцией?!

Игнорируя тот факт, что Мина все же соблаговолила с ним заговорить, Хит ехидно поинтересовался:

– Пришла к тебе поплакаться, да?

– Конечно, нет. Она у себя в комнате упаковывает вещи. – Мина выразительно на него посмотрела, словно желала убедиться, произвели ли на него ее слова какое-то впечатление или нет.

– В самом деле? – тем же тоном переспросил Хит. Между тем он задумался о том, какую игру ведет сейчас Порция. Чего она сейчас от него хочет? Страстного признания в любви? Чтобы он, стоя на коленях, умолял ее выйти за него? Ну что ж, этого ей не видать. Он не повторит глупости ни одного из его родителей, которым было дело лишь друг до друга – касалось ли то любви или ненависти.

– Ее кучер уже поставил карету перед домом.

Хит налил себе еще бренди, делая все от него зависящее, чтобы эта новость его не покоробила. Не может быть, чтобы она всерьез решила уехать. Только не сейчас, когда она, наконец, получила то, за чем явилась сюда.

– Не сомневаюсь, что она хочет, чтобы я ее остановил. – Он взмахнул рукой, в которой держал стакан с бренди, не замечая того, что золотистая жидкость выплеснулась ему на пальцы. – Рассчитывает, что я брошусь под ее карету, если будет в том нужда.

– Нет! Это я брошусь! – Мина ударила себя кулаком в грудь. – Она ничего от тебя не ждет. С того момента как она сюда приехала, она ничего от тебя не ждала, осёл проклятый.

– Мина! – возмущенно воскликнула ее сестра.

Хит поморщился. Он не знал, что Мина может так грубить. Обычно она не осмеливалась даже голос повысить на него. Вот еще одно очевидное свидетельство пагубного влияния Порции.

– Не может быть, чтобы ты на самом деле хотел ее отпустить, Хит, – с мольбой в голосе воскликнула Мина.

– Скатертью дорога, – процедила Констанция, – пусть уезжает.