Мэри Патни - Расколотая радуга

— Мне до сих пор досадно, что я был комиссован и не смог принять участия в последнем броске с Пиренейского полуострова во Францию. И чтобы выполнить свой долг до конца, с великим удовольствием снова повоюю с французами.

— Вот и отлично, — сухо произнес Николас. — Смотри только, чтобы тебя не убили.

— В тот раз французам это не удалось, надеюсь, и теперь не удастся. — Он помолчал и добавил: — Если со мной что-то случится, рента от шахты перейдет к вам. Не хочу, чтобы она попала в чужие руки.

«С какой легкостью он говорит о смерти», — подумала Клер, и ей стало не по себе.

— Не беспокойся, — бодро проговорил Майкл. — Я был серьезно ранен всего раз, и то потому, что не взял с собой мой талисман. Но, поверьте, такое больше не повторится.

— Талисман? — Клер была заинтригована.

— Да, его смастерил в Оксфорде Люсьен. Я пришел в восторг от этой вещицы, и он отдал ее мне. Сейчас покажу.

Майкл достал из кармана серебряную трубку и протянул Клер.

— Взгляни, там выгравировано слово «калейдоскоп», что по-гречески значит «вижу красивый вид». Посмотри на свет с этого конца.

Клер посмотрела и охнула:

— Боже мой, там разноцветные звезды, они сверкают, как бриллианты!

— А теперь медленно поверни трубочку. Узор изменится. Она повернула калейдоскоп и услышала легкий треск.

— Чудесно, — снова охнула Клер. — Интересно, как это сделано?

— Я думаю, там кусочки цветного стекла и несколько зеркал. Но эффект замечательный.

Майкл вспомнил, как у него возникло ощущение чуда, когда он впервые заглянул в трубку.

— Мне всегда казалось, что в калейдоскопе расколотая радуга, и, если смотреть на разбитые кусочки под нужным углом, можно уловить узор.

— Значит, калейдоскоп для тебя символ надежды? — ласково проговорила Клер.

— Пожалуй, да.

Клер не ошиблась. В минуты отчаяния, когда казалось, что жизнь кончена, он брал калейдоскоп, и чудесные, все время меняющиеся узоры вселяли в него надежду. Все становилось на свои места. Хаос и страдания исчезали.

Николас взял у Клер трубку и заглянул внутрь.

— М-м-м… Замечательно. А я и забыл о нем. Не родись Люсьен к своему несчастью графом, стал бы первоклассным инженером.

Все весело рассмеялись, стараясь не думать о том, что сулит им будущее.

Когда Майкл по знаку адъютанта вошел в помещение штаба, он застал там герцога Веллингтонского, с хмурым видом склонившегося над бумагами. Герцог бросил взгляд на Майкла, и лицо его просветлело.

— Рад вас видеть, майор Кеньон. Наконец-то эти болваны из штаба конногвардейского полка дали мне опытного человека, а то присылают сопливых мальчишек, которым нечем похвастаться, кроме влиятельных родственников.

— Пришлось выдержать с ними схватку, сэр, прежде чем я убедил их, что еще на что-то гожусь.

— Хотелось бы, чтобы со временем вы возглавили полк, ну а пока вы мне нужны в штабе. Здесь такая неразбериха!

Герцог подошел к окну и с неодобрением посмотрел на марширующих голландских и бельгийских солдат.

— Будь здесь моя армия, та, что воевала на Пиренейском полуострове, все оказалось бы куда проще. Но в моем распоряжении уйма неопытных английских солдат, а среди голландцев и бельгийцев опыт имеют лишь те, что воевали под французскими знаменами и теперь не знают, чью сторону принять. Возможно, в первом же бою они просто разбегутся. — Он рассмеялся лающим смешком. — Не знаю, устрашит ли такая армия Бонапарта, но, Бог мой, меня она очень пугает.

Майкл натянуто улыбнулся. Как бы ни был мрачен юмор герцога, он свидетельствовал о том, что Веллингтон достаточно силен, чтобы не пасть духом.

Они поговорили еще несколько минут о предстоящих обязанностях Майкла, и герцог проводил его в просторную приемную, где работали адъютанты, которые сейчас собрались в дальнем углу.

— Вы где-нибудь остановились, Кеньон?

— Пока нет, сэр. Я приехал прямо сюда.

— Половина жителей Брюсселя сейчас — это военные, а половина — модные бездельники. — Герцог бросил взгляд на мелькнувшее среди мундиров белое платье. — Вот, полюбуйтесь! Я смотрю, миссис Мельбурн отвлекает от дела моих адъютантов?

Адъютанты разбежались, оставив смеющуюся миссис Мельбурн посреди комнаты. Майкл взглянул на нее и остановился как вкопанный. До чего хороша! Не хуже Кэролайн, его бывшей возлюбленной. Как и в те далекие времена, Майкл почувствовал себя пойманной на крючок рыбой.

Миссис Мельбурн подошла к ним и протянула герцогу руку. Майкл твердил себе, что ему уже тридцать три года, что давно пора проститься с юношескими увлечениями и не терять головы при виде любого смазливого личика, но такая женщина способна была поднять целую бурю даже в мужском монастыре, что же говорить о молодом офицере? Гладкие темные волосы великолепно оттеняли черты ее лица, а изящные линии фигуры не оставили бы равнодушным самого привередливого мужчину.

— Сожалею, что помешала вашим офицерам, — кокетливо сказала она Веллингтону. — Мне надо было передать послание полковнику Гордону. Но я уже ухожу, пока вы не арестовали меня за пособничество врагу!

— Вас арестовать? — воскликнул Веллингтон. — Никогда! Кеньон, — обратился он к Майклу, — вы случайно не встречались с миссис Мельбурн на Пиренейском полуострове? Ее муж — капитан Третьего драгунского полка.

— Боюсь, не имел такого удовольствия, — ответил Майкл, поражаясь собственному спокойствию. — Кавалерия и пехота редко общаются друг с другом.

— Что верно, то верно, — хмыкнул герцог. — Кстати, миссис Мельбурн все называли Святой Катериной. Она была сестрой милосердия и выхаживала раненых. Миссис Мельбурн, лорд Майкл Кеньон.

Женщина повернулась к Майклу. Что-то мелькнуло в ее взгляде, но тут же исчезло, и она с дружеской улыбкой протянула ему руку. Ее аквамариновые глаза светились каким-то удивительным светом и повергли Майкла в шок. Таких глаз он никогда не видел.

— Миссис Мельбурн.

Склонившись к ее руке, Майкл думал о том, что миссис Мельбурн была сестрой милосердия. Бог мой, неужели эту элегантную, кокетливую женщину он увидел тогда в госпитале после битвы при Саламанке, когда раненый лежал в амбаре на соломенном тюфяке?

Майкл выпрямился.

— Майор Кеньон только что прибыл в Брюссель, ему нужна квартира, — сказал герцог. — Не найдется ли у вас с миссис Моубри в доме комната еще для одного офицера?

— Найдется, — ответила Кэтрин и с жалобной миной обратилась к Майклу: — Не знаю только, как вы поладите с тремя детьми и целой кучей домашних животных, обитающих в доме. Еще у нас живет холостяк, капитан Уилдинг, это не считая моего мужа и капитана Моубри.

Наконец-то Майкл узнал этот грудной, ласковый голос и вспомнил, как женщина, поившая его водой, пела колыбельную умирающему юноше, провожая его в последний путь. Да, это была она, та самая сестра милосердия из Саламанки. Просто уму непостижимо!

— Уилдинг — ваш друг, не правда ли? — спросил герцог.

Внутренний голос шептал Майклу, что не следует жить под одной крышей с женщиной, поразившей его воображение, однако заметил:

— А знаете, я люблю детей и домашних животных.

— Тогда добро пожаловать к нам, — приветливо сказала Кэтрин. — С каждым днем в городе прибавляется народу, и рано или поздно придется кого-нибудь подселить, так почему не сделать это сейчас?

Не успел Майкл опомниться и найти вежливый предлог для отказа, как Веллингтон сказал:

— Тогда решено. Жду вас здесь завтра утром, Кеньон. А вас, миссис Мельбурн, рад буду видеть на скромной вечеринке, которую устраиваю на следующей неделе.

— С удовольствием воспользуюсь вашим приглашением, — улыбнулась миссис Мельбурн.

Герцог вернулся к себе, а Кэтрин обратилась к Майклу:

— Пойдемте к нам прямо сейчас, майор. Мы живем на рю де ла Рейн, недалеко от Намурских ворот.

Миссис Мельбурн не ждали ни экипаж, ни горничная.

— Надеюсь, вы не путешествуете по городу одна? — спросил Майкл.

— Конечно, путешествую, — мягко ответила Кэтрин. — Я люблю ходить пешком.

Майкл подумал, что женщине, привыкшей к тяготам походной жизни, Брюссель должен был казаться очень однообразным и скучным. И еще он удивился, что такая красавица ходит в одиночестве по городу, кишевшему солдатами.

— Тогда позвольте мне сопровождать вас.

Денщику и ординарцу, дожидавшимся неподалеку с лошадьми, навьюченными багажом, Майкл велел идти следом. Миссис Мельбурн взяла его под руку, и они двинулись по рю Руаяль. В ее жесте не было кокетства. Скорее непринужденность замужней женщины, привыкшей к мужскому обществу.

«Веду себя, как настоящий осел», — подумал Майкл и сказал:

— Спасибо, что согласились приютить меня в вашем доме. Наверняка здесь нелегко найти хорошую квартиру.

— Кеннет Уилдинг будет рад такому соседству, ведь он, как и вы, пехотинец. Майкл усмехнулся:

— Надеюсь, для вас, миссис Мельбурн, не секрет, что один пехотинец стоит двух кавалеристов.

— Ваше ехидство неуместно, — рассмеялась миссис Мельбурн, — хотя всем известно, что английские кавалеристы охотятся на врага так же яростно, как на лис. И пожалуйста, зовите меня Кэтрин. Кто знает, как долго нам придется жить под одной крышей, словно брат и сестра.

Брат и сестра. Видимо, она не представляла себе, какие чувства в нем вызывает, однако напряжение у Майкла постепенно прошло. Тем более что ему и раньше приходилось жить в одной квартире с супружескими парами.

— Тогда зовите меня Майклом. Вы давно в Брюсселе?

— Около двух недель. Мы с Энн Моубри и раньше жили вместе и ведем домашнее хозяйство по всем правилам науки. — Она насмешливо взглянула на Майкла. — У нас, если хотите, не дом, а настоящий пансион. Когда бы наши мужчины ни возвращались со службы, всегда найдется, что перекусить. Обед готовится ежедневно, и еды хватает даже на одного-двух нежданных гостей. Взамен мы требуем от мужчин, чтобы не устраивали попоек и не мешали детям спать.

— Я вас понял, мадам. Какие еще правила поведения в вашем доме мне следует знать?

После некоторого колебания она нерешительно произнесла:

— Будем признательны вам, если часть расходов по дому вы возьмете на себя и станете регулярно вносить свою долю.

Все ясно, у них туго с деньгами.

— Разумеется. Вы скажете сколько и когда.

Она кивнула и, имея, видимо, в виду его зеленую форму пехотинца, спросила:

— Вы недавно приехали из Северной Америки?

— Нет, я демобилизовался в прошлом году после отречения Наполеона и зажил тихой мирной жизнью. Но как только услышал, что император бежал…

Он передернул плечами.

— Мирная жизнь, — мечтательно произнесла Кэтрин. — Интересно, что испытывает человек, постоянно живущий на одном месте?

— Неужели вы все время кочуете?

Она кивнула:

— Другой жизни я не знала, отец был военным.

Неудивительно, что она умела создать комфорт везде, где бы ни поселилась. Повезло же ее мужу.

Вести разговор им было не трудно, поскольку нашлась общая тема — время, прожитое на Пиренейском полуострове. Но все это сейчас не имело для Майкла никакого значения, он ощущал на своей руке ее пальцы в перчатке, и это вытеснило все остальные чувства.

— Кэтрин, а ведь мы познакомились с вами еще три года назад.

Она нахмурилась:

— Что-то я не припомню, простите.

— Я тогда был ранен в битве под Саламанкой и лежал в полевом госпитале, мечтая о глотке воды. И вы напоили меня. Я никогда этого не забуду.

Она долго смотрела на него, словно силясь припомнить.

— Неудивительно, что вы не узнали меня, я был одним из многих. Но может быть, вы вспомните мальчика, лежавшего рядом со мной? Он звал мать и в бреду принял вас за нее. Вы сидели с ним до самой его кончины.

— Ах… — она вздохнула. Куда девался ее легкомысленный шарм. Перед Майклом снова была та женщина, нежная, добрая, которая утешала Джема. — Бедный мальчик. Я так мало сделала для него. Чертовски мало. Но это было не в моих силах. — Она отвернулась и добавила:

— Я заблуждалась, когда думала, что привыкну ко всем этим страшным вещам.

Пораженный ее красотой, Майкл был теперь вдвойне поражен ее способностью сострадать, — годы войны научили его ценить нежность. И Майкл с глубоким вздохом ответил:

— Быть бесчувственным куда легче. И важно не только сострадать человеку, испытывающему боль, но и помнить об уникальности и ценности его личности.

Она осторожно взглянула на Майкла:

— Вы это понимаете, правда? Военные обычно считают, что лучше не думать о подобных вещах. — Она помолчала и сказала уже более веселым тоном: — Мы почти пришли. Видите вон тот дом на углу? В Брюсселе плата за жилье невысокая, поэтому мы сняли дом с чудесным садом, где дети могут играть, и даже экипаж, уже совсем за смехотворную плату.