Вадим Селин - Расписание свиданий

Мама сказала бы: «Ты увидела не маску, а то, что за ней скрыто».

Не знаю, так ли это, но когда юноша сделал шаг из-за рыбацкой сетки, я отшатнулась от него, как от огня.

В этот момент у меня возник вопрос к самой себе: а отшатнулась бы я, если бы не знала о том, кто он есть на самом деле? А возникла бы у меня неприязнь? Мне захотелось бы убежать или – наоборот, я очаровалась бы им? Как бы я себя повела, если бы не была предупреждена? Не знаю...

Заметив мою реакцию, он сделал обиженное лицо:

– Разве я такой страшный? Почему стоишь, как будто привидение увидела?

Всегда терпеть не могла, когда капризно надувают губы. Особенно парни. Вася их надул...

Не ответив на вопрос, я развернулась с целью немедленно убежать отсюда, но он спросил:

– Эй, ты чего? Почему пришла? Неужели... неужели ты нашла бутылку?

Его голос был таким удивленным, что я поверила бы в это удивление, если бы у меня не произошел разговор с Артемом.

– Да, нашла, – безразлично ответила я.

У меня резко изменились планы, и я решила поиграть с ним. Посмотреть на многократно отыгранный спектакль и по возможности как-то сбить его с наезженной колеи. Вести себя не так, как, вероятно, вели себя его жертвы.

– Боже, я в это не верю! – театрально ахнул парень. – Мое послание достигло цели, и ко мне пришла очаровательная девушка. Это судьба, точно судьба...

– А Васю можно увидеть?

– Я и есть – Вася, – с гордостью сообщил любитель сеток и поиграл мышцами.

«Значит, это действительно он. Так вот из-за кого мы поругались с Маратом, и из-за кого хотела утонуть Катя», – подумала я, оглядывая Васю.

– Да? – изобразила я разочарование, внимательно рассматривая его, как обычно рассматривают на рынке продукты, проверяя их на свежесть. – А я думала, ты другой. Жаль. Ну ладно, я пошла. Пока.

Это был большой удар по его самолюбию. Несколько секунд он смотрел на меня удивленными глазами, а когда пришел в себя, сказал:

– То есть как это? Я тебе не нравлюсь?

– Нет. В смысле да. Ну, то есть не нравишься.

– Не может быть! – воскликнул Вася.

– Это еще почему? – поразилась я.

– Потому что я всем нравлюсь!

– Как видишь, это не так, – фыркнула я.

– Да ты просто... ты... ничего в парнях не понимаешь!

– Уж лучше ничего не понимать, чем понять и закончить так, как Катя, – презрительно сказала я.

Вася мгновенно переменился в лице и одним прыжком подскочил к забору.

– Ты что, знаешь Катю? Ты кто такая? А Катя как? Так ты по вопросу бутылки или нет?

«Какой деловой», – подивилась я и ответила:

– Я по многим вопросам. И по Катиному, и по «бутылочному»...

Вася открыл скрипящую калитку и сделал пригласительный жест рукой:

– Проходи. Сейчас по рюмочке выпьем.

– По какой еще рюмочке? – возмутилась я, зачем-то входя во двор. Клянусь, я не понимала своих поступков. У меня всерьез сложилось впечатление, что Вася владеет гипнотическими приемами, которые он использовал и в письме и использует сейчас, общаясь со мной вживую.

– По рюмочке чая, – расплылся в улыбке хозяин деревянного дома.

Я остановилась посреди неухоженного, заросшего участка и краем глаза заглянула в раскрытую дверь жилища. В доме тоже висели какие-то сетки, кастрюли, сковородки на прибитых к стенам крючках...

– Что стоишь посреди двора? Проходи в дом.

– Не хочу, – покачала я головой, не зная, что говорить дальше.

Я вообще не знала, зачем вошла в эту калитку, для чего стояла в этом заросшем дворе, почему сказала про Катю... Я не понимала своих поступков. Чувствовала себя пьяной. Или загипнотизированной? А может, никто меня не гипнотизировал и мною руководило банальное любопытство?

– Так ты бутылку нашла? – второй раз спросил Вася.

– Да, – кивнула я, глядя на его бицепсы, которые он якобы невзначай то и дело выгодно выставлял напоказ.

– И сюда пришла.

– Да, как видишь.

– Тогда чего мы ждем? – поинтересовался Вася, пристально посмотрев мне в глаза томным взглядом.

– В каком смысле? – не поняла я.

Через секунду произошло самое унизительное событие в моей жизни, которое я по сей день вспоминаю с обидой: Вася шагнул ко мне, склонился с высоты своего двухметрового роста и крепко обнял меня за плечи двумя руками. Так сильно, будто заковал в цепи. После этого он приблизил свое лицо к моему, закрыл глаза и поцеловал в губы.

Я чуть не задохнулась от возмущения и от того, что он крепко меня обнял – так, что я не могла дышать. Сердце страшно заколотилось, а коленки задрожали.

Стараясь вырваться из стальных объятий, я трепыхалась, как беспомощная бабочка, попавшая в сачок, но у меня ничего не получилось. Не могла сообразить, что сделать, чтобы выскользнуть из его рук, и вместо этого стояла и ощущала, как он целует мои губы.

У него участилось дыхание. Он ослабил объятья, убрал одну руку и запустил ее в мои африканские косички. Я почувствовала на затылке его горячую ладонь.

Времени перестановки рук хватило на то, чтобы я освободила свою правую руку и с силой залепила ему пощечину. Я отвесила ее с таким наслаждением и с такой силой, что испытала гордость за себя, ведь я первый раз в жизни дала кому-то пощечину. Даже не знаю, почему я дала именно пощечину, а не ударила его кулаком. Наверное, в таких ситуациях дают именно пощечины, поэтому я на каком-то непонятном уровне сообразила не бить Васю по-мужски.

– Ты что сделала?! – закричал он, выводя меня из состояния оцепенения.

Я отскочила от него на два метра и закричала в ответ:

– Что я сделала? Что ты сделал? Кто дал тебе право? Кто?!

– Но ты же сама пришла, бутылку нашла. А это значит, что... – проговорил Вася, потирая щеку с отпечатанной красной ладонью, и вдруг оборвал свою рифмованную фразу на полуслове. Его взгляд устремился куда-то за мою спину.

– Ничего это не значит! – прошипела я, как змея, и быстро повернулась назад, чтобы проследить за его взглядом.

Проследила. И почувствовала, как земля поплыла под ногами. Чтобы не упасть, я хотела взяться за забор, но руки не подчинялись моим командам. Вместо этого ладони стали с силой тереть губы, в которые меня поцеловал Вася, и щеки, которые внезапно запылали.

А земля все качалась и качалась... Не потому, что началось землетрясение, которое изредка случается в наших краях, а потому, что за забором стоял... Марат.

За забором стоял Марат и с неописуемым выражением лица смотрел на нас. Он переводил взгляд с меня на Васю и обратно. В его взоре можно было прочесть многое: ужас, гнев, разочарование, подавленность, обиду...

«Он все видел», – стрелой пронеслось в моей голове.

Я хотела спросить у Марата, что он здесь делает, но тут из-за угла появился четвертый персонаж – Артем.

– Ну что, нашел дом? – весело спросил он у катамаранщика и заметил нас. Меня и Васю. Также заметил наши лица. Хоть мы молчали, но многое можно было понять и без слов. – Что здесь происходит? – посерьезнел напарник и глазами указал на Васю: – А это кто?

– Это Вася, – сказала я, явственно ощущая в воздухе запах озона. Так всегда бывает, когда собирается гроза. Несмотря на то что в настоящее время небо было чистое, гроза все же собиралась. Да еще какая...

– Это Вася... – как зачарованный повторил Марат, по-новому взглянув на двухметрового обладателя каштановых волос и дома-развалюхи, где он принимал попавшихся на удочку девчонок и изображал из себя романтического отшельника. Впрочем, может, никого он не изображал, а был отшельником на самом деле.

– Это и есть Вася? – спросил Артем, не заставший момент поцелуя.

– Я не пойму, что это за команда? – скрестив руки на накачанной груди, поинтересовался Вася, наблюдавший за нашими переговорами. – Группа поддержки? Тогда можете идти по своим делам – с Полиной я справлюсь сам.

– С Полиной... – снова как зачарованный протянул Марат. И тут грянул первый раскат грома: – С Полиной? С Полиной?! Ты знаешь ее имя? А ты, – обратился он ко мне, – знаешь его? Ты все-таки поехала сюда... Поехала... Как ты могла... Кроме того, ты... ты... целовалась... Прямо здесь, на улице... У всех на глазах... У меня на глазах... У меня...

– Что?! – поразился Артем.

– Ничего я не целовалась! – стала оправдываться я. – Этот троглодит сам меня поцеловал! Марат, ты видел?

– Видел... Все видел... – тихо произнес катамаранщик, стоящий за забором, обнесенным ржавой сеткой.

«Сейчас случится страшное», – с непередаваемым ужасом и с замершим сердцем подумала я, уверенная, что сейчас Марат взревет, как раненый медведь гризли, сломает забор, ворвется во двор и убьет нас с Васей на месте. Но вопреки предположениям ничего подобного не случилось.

Марат с необычной улыбкой пристально посмотрел на меня, потом переместил взгляд с лица вниз, в землю, вздохнул и сказал Артему:

– Идем на работу. Нам здесь делать нечего. Не будем им мешать.

У меня возникло чувство, будто я вдруг попала в ледяную воду. До того ледяную, что обжигала...

– Как это – «идем»? – удивился Артем. – А разборки? Мы зачем сюда приехали? Чтобы с этим вот поговорить. За Катю по ушам надавать...

– Планы меняются. Не нужно ни с кем разговаривать, – устало произнес Марат, не смотря в мою сторону. – Уже поздно вести разговоры.

Каждое его слово было для меня точно удар ножом в самое сердце.

– А ты, ты что стоишь и молчишь?! – взорвалась я, хлестнув Васю взглядом. – Почему не скажешь, как все было на самом деле?

Вася сделал мечтательное лицо и закатил глаза к небу:

– А как было? Прекрасно было. Мне понравилось. Тебе, кажется, тоже.

Я окончательно растерялась и не нашла что ответить. Да и что бы я ответила? В подобной ситуации всегда нужные, эффектные слова и выражения приходят потом, когда все закончится. Сейчас же я не могла подобрать ни одного разумного слова. Это потом я буду сотни раз все передумывать, прокручивать в голове сцену у забора, сочинять ошеломляющие речи, которые должны сразить всех наповал, – но это потом, потом, когда обед уже прошел и ложка не нужна... А сейчас я стояла в тени грецкого ореха и беззвучно открывала и закрывала рот, не зная, что внятного можно ответить и что такого сделать, чтобы остановить Марата.

Все длилось не больше минуты, но для меня это показалось вечностью. От своих мыслей я очнулась, когда Марата и Артема возле забора уже не было.

Вот тут-то и появились эмоции.

Внутри меня все вскипело. Я часто дышала, в голове отчетливо пульсировала кровь, руки и ноги дрожали.

– Что ты наделал! – закричала я, ощущая бешено бьющееся сердце где-то в горле. – Что ты наделал! Ты испортил мне жизнь!

– Ты это о чем? – невозмутимо спросил Вася, совсем даже не удивленный произошедшим, как будто каждый день в его дворе происходят такие ситуации. А может, так оно и есть...

– О чем? О чем? – не находила места я. – Да о том, что этот, темненький, мой друг. А ты... поцеловал меня.

– Ну и что тут такого? – хмыкнул Вася. – Жалко ему, что ли? Не одному же ему целовать этот прелестный ананасик.

– Какой еще ананасик? – поразилась я.

– Ты с этими косичками напоминаешь мне ананас. У тебя, кстати, сладкие губки.

Я не выдержала этого позора и ударила Васю. На этот раз кулаком.

– Это что такое? – закричал он. – Ты не девушка, а парень какой-то! Дерешься! Или я тебя недоцеловал? А ну-ка, давай губки, сейчас я быстро львицу укрощу.

Я отпрянула от него. Из моих глаз градом покатились слезы. Я проклинала себя за то, что пришла сюда. Черт потянул меня на эту Родниковую! В голове все помутилось...

– Почему плачешь? – капризно спросил Вася, поправляя рыбацкую сетку, играющую роль занавесок. – «Этот темненький», что, лучше целуется?

Я испепеляюще посмотрела на Васю и едва слышно проговорила:

– Ты первый парень в жизни, кто меня поцеловал.

Этот самодовольный взгляд, который нарисовался на его лице после моих слов, я не забуду никогда.

...Я ехала домой в почти пустом автобусе (даже и не знаю, с чем это связано), и меня душили слезы. Было очень противно от самой себя. От того, что к моим губам прикасались чужие. Губы едва знакомого парня. Я чувствовала себя облитой несмываемой грязью. Даже если я с виду чистая, то все равно грязная. Может, никто из окружающих этого не знает, но я знаю.

Я не знала, как буду объясняться перед Маратом. Что ему говорить? «Это не то, что ты увидел!» Глупо. Со стороны все выглядело просто и понятно. Хоть я и отвесила Васе неслабую пощечину, от которой его щека покраснела, это ничего не меняет. Когда происходит что-то важное, на мелочи внимания не обращают, хотя здесь эта «мелочь» вовсе не мелочь, а та самая важная вещь... Но Марат этого не знает. Я уверена, что сейчас перед его глазами стоит одно – я целуюсь с Васей. Скорее всего, пощечину он и не запомнил. Также не знает, что я не целовалась с Васей, он сам меня целовал. Без разрешения.