Евгений Костюченко - Расплата за любовь

— Пробьем. Но на это время нужно, Кириллыч, время. Так что решай сейчас, если ты в нем сомневаешься.

— Да я во всех сомневаюсь. Ладно, — кивнул Артем. — Берем Стрельника. В конце концов, он нам нужен только на пару вечеров. Будет хорошо себя вести, оставим в должности. А избавиться от него нетрудно. Мы приняли, мы и уволим.

— Тоже верно, — поддержал его полковник. — Ну, мне пора. А то потом, блин, не вырвемся. Расходимся по одному. Артем Кириллович, выпусти меня через черный ход. Алина Ивановна, очень приятно было познакомиться.

Алина сидела в кресле, ошеломленная скоростью и напором, с которыми действовали Артем и полковник. Десять минут назад ей казалось, что все катится в пропасть. И вдруг ситуация уладилась сама собой. Как это говорят? «Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблем». Вопрос решен. Цена вопроса — одна человеческая жизнь.

Артем закрыл за полковником и вернулся к ней. Он плюхнулся на диван и похлопал ладонью рядом:

— Сядь поближе, а то притулилась, как сирота казанская.

— Я не поняла, о какой презентации он говорил? — спросила Алина, не поддержав игривого тона.

— Завтра открываем бассейн. Вечером прилетают америкосы, и мы их прямо из аэропорта — за стол. Все шишки будут в гости к нам. Банк, администрация, депутаты, менты. Я уже зарядил «Метрополь» на доставку холодных закусок. Разблюдовка будет на международном уровне.

— Завтра? И ты только сейчас мне это сообщаешь? Спасибо, что поставил в известность. Успею причесаться.

— Ну, девочка, не дуйся, — он развалился, вытянув ноги, на диване. — Я же генеральный, я должен все вопросы брать на себя. А ты меня контролируй.

— А вопрос с лагерем — тоже на тебе? Что ты будешь показывать?

— Директора, — улыбнулся Голопанов. — Я покажу им живого настоящего директора. А ехать в лес они и сами не захотят. Ты телевизор смотришь? Все выпуски новостей сообщают о лесных пожарах. В лес никого не пускают. Особенно иностранцев. Так что лагерь мы им покажем где-то в октябре. Когда дым развеется. Ну, довольна?

Он обвел взглядом стены.

— А где картинки? Тут, между прочим, подлинники висели. Антиквариат.

— Спрятала я твой антиквариат.

— Можешь повесить обратно. Отбой. Я так думаю, что больше сюда никто не сунется. Полковник Федулов порешает все вопросы. Ты уже догадалась, кто он такой? Это наша крыша, девочка. Полиция нравов для него — детский сад. Но это хорошо, что мы обошлись без него. Пусть считает, что он нам остался должен. Как тебе тут обстановочка? Ванна у монахов роскошная, видела? На четыре персоны.

— Ты уверен, что Стрельник согласится на наше предложение?

— Если это будет твое предложение — согласится. Ты ему только улыбнись, и он — твой. Он же бабник отпетый, кобелина еще тот. Ни одной юбки не пропустит. Думаешь, он с моими девками чем занимался? Изучал правила дорожного движения? Загонял до полусмерти обеих, до утра глаз не дал сомкнуть.

— Да? — Алина усмехнулась. — Вот пусть твои девки и делают ему такое предложение.

— Ты что, ревнуешь? — изумился Голопанов. — Девочка, да ты просто зациклилась на работе. Надо срочно расслабиться. Впереди три дня дурдома. Надо быть в форме, а ты на взводе. Так и сорваться недолго. Вот что, сейчас принимаешь ванну со всякими травами, потом я работаю с твоим позвоночником, а потом везу тебя домой. Выспишься, приведешь себя в порядок, и часа в два я за тобой заеду.

Он встал и направился в ванную.

Алина тоже встала и решительно схватилась за свой портфель.

— Ванну я и дома могу принять. Поехали скорее из этого притона.

— А как же позвоночник? — Голопанов, потирая ладони, встал перед ней. — Девочка, у нас больше не будет такого шанса.

— Ты о чем?

— Ты понимаешь, о чем, — понизив голос, проворковал Артем. — Не притворяйся. Я же тебе нравлюсь. И ты мне нравишься. Ты одна, и я один. Это же так естественно, что мы тянемся друг к другу. Зачем притворяться? Мы с тобой хотим одного и того же. Так пусть это случится здесь и сейчас, потому что завтра будет поздно.

Он обнял ее за талию и осторожно притянул к себе. Но Алина выставила перед собой портфель и откинула голову назад, уклоняясь от его поцелуя, и сказала:

— Только не здесь. И только не сейчас.

«И только не с таким, как ты», — мысленно добавила она.

Он поморщился, как от зубной боли.

— Что ты со мной делаешь. Я голову теряю. Ни о чем думать не могу, только о тебе. Как ты пахнешь. Какая у тебя кожа. Как ты двигаешься, как говоришь — я все время представляю, какая ты без одежды, как ты ведешь себя в постели. Я с ума схожу. Это мешает работать.

— Ах, так это производственная необходимость, — протянула Алина, вырываясь из его рук. — Артем, не обижайся.

— Я тебе ни капельки не нравлюсь?

— Дело не в этом. У меня голова забита совсем другим, понимаешь? Чтобы расслабиться, нужно настроение. Пока работа не сделана, я настроена только на работу. Извини.

— Нет тебе прощения, — буркнул он, одергивая рубашку. — Ладно, поехали работать.

Через запасной выход они вышли на улицу, и Алина увидела рядом с громоздкой «Тойотой» приплюснутый желтый силуэт боевого «Вольво».

— Тебя ждут, — натянуто улыбнулся Артем. — Очень удачно. Можешь обработать его прямо сейчас. Девочка, пусти в ход все свое обаяние. Пусть он сходит с ума так же, как и я.

Когда Алина подошла к «Вольво», дверь сама распахнулась перед ней. Стрельник глядел выжидающе.

«Вот почему он был такой сонный, — подумала Алина, вспомнив слова Голопанова. — Вот откуда у него помада в кармане. Интересно, а им он тоже ноги гладил? Ай да инструктор».

— Отвезите меня домой, — попросила Алина. — Надо поговорить. …..

— А здесь нельзя?

— Можно. У меня неприятные новости. Убили Корша.

— Вот как, — Стрельник побарабанил пальцами по рулю. — Вот, значит, как. Жалко старика.

— В компании освободилось место директора лагеря, — медленно сказала Алина, тщательно подбирая слова. Я предложила вас на это место.

— Значит, нас, — он продолжал выстукивать дробь, спокойно глядя перед собой. — Значит, вместо Коршуна.

— Я уверена, что вы справитесь.

— Значит, справимся.

— Ян! Перестань! Мне и так тошно, — пожаловалась Алина. — Ты согласен?

Он пожал плечами и отвернулся, глядя в боковое зеркало:

— Омоновцы пошли на штурм.

Алина оглянулась и увидела, как группа бойцов в бронежилетах строем бежит во двор. Когда они скрылись за углом, Стрельник сказал:

— Аля, не обижайся. Но ты меня с кем-то путаешь. Мне тридцать два года. Жизнь, можно сказать, прожита. Если бы я хотел стать директором, я давно уже крутился бы в этой системе. Шагал бы по ступенькам. От должности к должности. Но я этого не делал. Мне это не нужно. Я не хочу менять свою жизнь.

— Я тоже не хотела, — задумчиво проговорила Алина. — Но пришлось. Жизнь не спрашивает, хотим мы перемен или нет. Она меняется сама собой. Значит, ты отказываешься?

Он не отвечал. «Не могу я на него злиться, — вдруг подумала Алина. — Голопанов на него наговаривает. Ревнует. И завидует. Хотя чему тут можно завидовать? Как можно завидовать человеку, который три дня ходит в одной и той же майке и в старых джинсах, ездит на чужих машинах, живет на одну зарплату? Кстати, надо позаботиться о гардеробе нового директора».

— У тебя есть костюм? — спросила она.

— Есть. Спортивный. С гербом СССР. Чистая шерсть.

«Нет, он не согласится, — думала Алина, глядя, как его длинные узловатые пальцы постукивают по оплетке руля, — Должность — это слишком большая ответственность. А он не привык ни за что отвечать. Ему бы только с девочками по городу покататься. Да затащить их к себе в постель. Нет, Голопанов не врал про него…»

— Смотри, они уже всех победили, — Стрельник развернулся к заднему стеклу.

Из двора выходила странная процессия. Впереди, с руками за головой, шагали двое парней в расстегнутых рубашках. У них явно не было времени даже заправить их в брюки. За ними шли двое омоновцев. Парней остановили, подведя к дому. Руки на стенку, ноги шире, еще шире. Тут из-за угла в сопровождении нескольких бойцов показались три полуголые девицы. Прикрывая груди руками и скомканной одеждой, они подбежали к серому автобусу и неловко забрались внутрь. Бойцы, гогоча и матерясь, полезли за ними, и дверь с лязгом захлопнулась. Последними из двора вышли еще двое парней, с руками за спиной. Омоновцы сзади подталкивали их автоматами. Этих двоих усадили в серо-голубой «уазик».

— Историческая победа морали над развратом, — прокомментировал Стрельник. — Эти двое, которых в командирский «уазик» загрузили — они не при чем. Водитель и охранник. Просто доставили девчонок и смотрели, чтоб их не обижали. А эти двое у стенки — клиенты. Наверно, стали права качать, когда налет начался. А девчонки, бедные, будут отрабатывать с ментами. К утру в ментовку приедет сутенер, выкупит их. Начальство ментовское отрапортует об успешной операции. У девчонок вычтут из зарплаты. А контора потратится на ремонт помещения. Это в лучшем случае. А в худшем могут и закрыть за содержание притона. Вот придурки. Огнетушитель пожалели дать напрокат. Так им и надо.

— Ты не ответил, — сказала Алина. — Ты опять уклоняешься от ответа. Ян, ты согласен?

— Тебе очень надо, чтоб я согласился?

— Да. Очень.

— Аля, посмотри на меня. Какой из меня, к черту, директор?

— А какой из тебя, к черту, монах?

— Прикинуться монахом и быть монахом — это два разных вида спорта.

— Значит, считай, что я прошу тебя прикинуться директором, — сказала Алина.

И снова ей вспомнились слова Голопанова. Она почувствовала, что начинает ненавидеть своих девчонок. Стрельника она тоже уже почти ненавидела. Но смогла улыбнуться ему и погладить по руке:

— Соглашайся. Ты же обещал исполнять все мои желания…

— Серьезно? Ну, с желанием бороться нельзя… Хорошо. Я согласен.

— Спасибо.

— Но как только ты уедешь, я увольняюсь.

Ян Стрельник и не подозревал, какой суетой заполнится его новая, директорская, жизнь. С самого утра он попал под опеку своего первого и пока единственного подчиненного, главбуха Бабаева. Рафик отвез его в банк, и они потратили полдня на то, чтобы правильно заполнить все анкеты и выработать устойчивую подпись. После банка пришлось сразу мчаться в офис компании, потому что американцы, нарушив все планы, прилетели дневным рейсом, а не вечерним. До открытия бассейна гостей надо было развезти по их квартирам, а потом доставить на презентацию. Рафик умчался, а Ян остался с Алиной.

— Ты так и ездил в банк? В джинсах и кроссовках? — спросила она.

— А как надо было одеться?

— Никак. Все равно я тебя переодену, — сказала она.

В ее офисе был специальный кабинет. Ян разделся там, и Алина унесла одежду, оставив ему черный махровый халат. Через минуту в кабинет вошла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. Оказалось, что это косметолог. Она побрила Яна, подстригла, сделала маникюр, покрыв ногти бесцветным лаком.

— Может, еще и губки подкрасим? — спросил Ян.

— Как угодно, — равнодушно отозвалась косметичка.

— Сегодня обойдемся без этого, — сказала Алина, внося хрустящие пакеты. — Одевайся, нас уже ждут.

«Ей бы тоже не мешало обратиться к услугам косметолога, — подумал Ян. — Сейчас она выглядит, как после бурной ночи. Неужели этот хмырь из “Тойоты” опять остался у нее? Убью. Убью обоих».

— Что ты копаешься? Одевайся быстрее, — попросила Алина. — Тебе еще с бумагами надо ознакомиться.

Она выложила из портфеля на стол несколько папок.

— Это бумаги Корша, которые хранились у него дома. Голопанов только сегодня смог их раздобыть.

— Что такое «Голопанов»?

— Твой босс.

— Я думал, что мой босс — ты.

— Я уеду, а ты будешь работать с Артемом Кирилловичем. Он гендиректор компании.

— Который на «Тойоте» ездит? С гоблинами? Я думал, он какой-то крутой бандит. А это всего лишь генеральный директор. А откуда у него коршуновские бумаги?

— Какая разница. Переодевайся и начинай читать.

— Зачем столько рубашек? — удивился Ян, перебирая пакеты.

— Я не знаю размер твоего воротника, сейчас подберем.

— Ненавижу голубые рубашки.

— Придется потерпеть. Нет, эта не подходит.

— Да ладно, галстук потуже затяну, — сказал он, застегиваясь. — А где на манжетах пуговки?

— Какой же ты босяк, — Алина покачала головой. — Снимай.

Он нехотя стянул рубашку:

— Ты сама говоришь, что нас люди ждут.