Елена Левашова - Расправить крылья

— Поздравляю, Лизка. — Хмурится Матвей и, покосившись в мою сторону, целует бывшую жену в щеку. — Ты заслужила счастье.

Он сухо пожимает мне руку и сует конверт с деньгами во внутренний карман моего пиджака.

— Подарок. — Уточняет Матвей.

Честно, мы не думали, что после всего случившегося Матвей придет на свадьбу. Илона долго скрывалась. Оставляла следы и зацепки, каждый раз оказываясь на шаг впереди следователей. Меняла сим-карты, снимала с банкоматов деньги и испарялась в неизвестном направлении. Пока не вмешалась Рита — по моей просьбе, конечно. Видели бы вы, как она эмоционально рассказывала об этой встрече! Бывшая любовница — та, из-за которой Матвей потерял свои жизнь и семью, бывшая любимая, вероломно предавшая его, наконец, поймана! Деньги она не вернула. Растратила или вложила в бизнес, используя подставных лиц — это уже не имеет значения. Илона его обвела вокруг пальца, кинула, оставив ни с чем. Хотя нет, я не совсем прав: Матвей все начал с нуля, восстановил штат сотрудников, набрал клиентуру. Наверное, у него все налаживается… Рита лично провела парочку устрашающих допросов вместо Алексея Николаевича, но Илоночка вела себя как кремень — так и не призналась, где деньги, за что получила срок в два года колонии общего режима.

А Рита… Похоже, у нее роман с полковником Николаем Жмайло. И, судя по блеску, вновь засиявшему в ее глазах, Марго счастлива. Как законный владелец доли в моем предприятии, Маргарита взяла на себя обязательства по выполнению госзаказа. «Я с ума сойду сидеть дома, Егор! И никто не посмеет ставить палки в колеса бывшему начальнику отдела по расследованию особо тяжких преступлений! Они просто не посмеют. Я справлюсь, вот увидишь!» Никакие мои предостережения на нее не подействовали — она ездила во все инстанции в сопровождении сиделки с личным транспортом. По-моему, та даже похудела.

***‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, мы выиграли чертов тендер! Новый председатель тендерной комиссии счел мою фирму достойной выполнить заказ. Что же, Лунев и Чистяков надолго сели, а нам теперь нет отбоя от предложений сотрудничать. Возможно, моя мечта о маленьком заводе по производству удобрений сбудется.

— Поздравляю, Иволгин, — Рита жмет мою руку и переводит взгляд на Лизу. — Очень красивое платье, Лиза. Поздравляю, будьте счастливы.

— Спасибо, — сдержанно произносит Лиза, касаясь пальчиками расшитого камнями лифа. Платье вправду восхитительное, и его одобрил сам Доминик Легран — это вам не «халам-балам». — Проходите в зал. Матвей, я рада, что ты пришел. Вон, как на нас Данька смотрит! И мама… Она все время о тебе спрашивает.

— Я тоже рад увидеться с бывшей тещей. — Смущенно улыбается Матвей.

— Пойдемте! — грохочет Жмайло. — Матвей Михалыч, не робей! Ритуля, звезда моя, поехали. Идем, идем… Потом поговорите. Ресторан же будет, Иволгин? Или зажал?

— Нет, не зажал. Проходите для общего фото и… едем в ресторан. 

Егор 

Нашему сынишке вздумалось появиться на свет восьмого марта — на неделю раньше предполагаемого срока. Наверное, это я виноват — слишком рьяно поздравил беременную жену с женским праздником. Лизка делает вид, что ничего не случилось: медленно ходит по дому, перебирает детские вещи на полочке, суетливо вытирает пыль с подоконников и тумбочек.

— Лиза, с тобой все в порядке? — обнимаю ее со спины, вдыхая родной запах.

— Да. Спину немного потягивает, но это нормально. — Не переставая орудовать тряпкой, произносит она. — Мне ещё уборку надо успеть сделать. А тебе собрать кроватку. — Она укоризненно косит взгляд на стоящую в углу коробку.

— Соберём с Данькой вечером. — Успокаиваю жену, отмечая лишь «надо успеть».

Значит, не все так радужно, как она хочет показать. Ослабляю ворот рубашки и снимаю пиджак — придётся отменить визит к близким мне женщинам. Не сомневаюсь, что они простят мое невнимание в женский праздник. Племяшки, несомненно, расстроятся, да и мама... Я определил ее в пансионат для больных деменцией и пока не сообщаю о женитьбе и скором появлении сына. Да это и бессмысленно — невзирая на довольно частые посещения, мама с трудом вспоминает меня и Инну.

— Черт... — вздыхает Лиза, потирая поясницу. — Егор, похоже, тебе придётся остаться.

— Да понял я. Говори, что делать? Звонить Морозову?

— Я сама позвоню. Егор, я чего-то так боюсь... Как будто в первый раз. — От дрожащего голоса Лизы я и сам превращаюсь в неподвижную статую.

Мышцы шеи и спины затекают, я запрокидываю голову и шумно выдыхаю.

— Лизунь, давай я массаж тебе сделаю?

— Ты сделал уже... утром. Иволгин, как тебе не стыдно? Я же ничего толком не успела подготовить. — Морщась от боли, шипит Лиза. Дышит часто и прерывисто. — Ладно, уже неважно. Главное, что малыш доношенный.

— Господи, это разве проблема? Я вызову клининговую компанию, да и Снежанка с Инной помогут. Не паникуй, Лиз. Говори, что делать?

Лиза ложится на кровать и звонит Илье Морозову — гинекологу частного перинатального центра, где мы собираемся рожать. Да, вы не ослышались, все-таки, я ввязался в аферу под названием совместные роды. Не представляю, как выдержу это. Молю Бога только о том, чтобы не грохнуться в обморок от страданий жены и не прослыть слабаком.

Предусмотрительности Елизаветы Андреевны можно позавидовать — сумка в роддом давно собрана, как и наряд на выписку для малыша. Лиза надевает удобное платье в пол с высокой талией, весеннее пальто и кроссовки. Собирает волосы в высокий хвост. Моя любимая... Нежная, уютная, домашняя Лиза, чудесным образом превращающаяся в страстную Эльзу по ночам. Она исполнила мою мечту о доме. И... пожалуй, я буду скучать по ее животику.

— Едем, Иволгин?

— Я вот что подумал: наш сын будет сердцеедом. Родиться в женский праздник — это же просто за гранью!

— Не дай бог, Егор. Одного сердцееда мне хватило, и это я не о тебе. — Лиза опирается на мою руку и, прихрамывая и охая, ступает к машине.

Понятное дело, моя жена имеет в виду Виноградова.

Несмотря на праздничную суету, мы добираемся в роддом без пробок. Очевидно, сама судьба благоволит к нам. И все вокруг — дышащий весной парк, робкие солнечные лучи, скользящие по домам и крышам машин, неугомонное пение птиц — все будто радуется скорому рождению новой жизни.

Возле входа в роддом нас ожидает группа поддержки: Снежанка, Инночка и Клавдия Викторовна. И как только они так быстро скооперировались и приехали?

— Доченька моя, Лизуня! — теща обнимает Лизу и целует меня в щеку. — Егор, может, передумаешь участвовать в родах? На тебе вон... лица нет! — она придирчиво всматривается в мое лицо, а потом снова переводит взгляд на Лизу. — Лиза, посмотри какой он бледный. Пока ты будешь рожать, мы в кафе посидим.

— Мама! Ну какое кафе? Везёт вам, а я... Ай!

— Господи, Иволгина, можно мне с вами пойти? — вклинивается Снежана. — Я тоже врач, хоть и патологоанатом. Когда твой Мистер Жиголо упадёт в обморок, я буду держать тебя за руку! — всплескивает руками она, а Инночка согласно кивает.

— Ай! Егор, у меня, по-моему... — Лизка опускает взгляд на темные следы на платье.

— Срочно неси ее в родзал, Иволгин! Что стоишь, как мумия? — командует Снежана. — У роженицы отходят воды!

— С богом! — взволнованно протягивают Клавдия Викторовна и Инна.

Впору выудить из сумок платочки и помахать нам вслед. Я растерянно киваю и, подхватив жену на руки, осторожно иду в приемное отделение. Лизок бубнит мне на ухо, какая она «ужасно толстая и тяжелая» и что я надорву спину, таская такие тяжести, только я отмахиваюсь, крепче сжимая любимый груз. Придумала чепуху — никакая она не толстая! Как по мне — худая, с затянувшимся почти до шестого месяца токсикозом. Доктор Морозов всю беременность ругал Лизу за маленькую прибавку в весе.

— Егор, ты же не уйдёшь? — шепчет Лиза, когда нас обступает персонал и довольно улыбающийся доктор Морозов.

— Ну что, Елизавета Андреевна, решили дамского угодника произвести на свет? Ох, кому-то подарочек достанется! — довольно потирая руки, смеётся Морозов. Натягивает перчатки и слегка оттесняет меня от кушетки. — Давайте-ка, вас посмотрим?

— Ой! Ай! Больно! Егор...

Я торопливо натягиваю халат со смешной шапочкой и бросаюсь к своей девочке, желая помочь. Только чем я помогу? Как облегчу ее муки, отзывающиеся во мне... болью. Да, я не путаю собственные ощущения — меня скручивает боль. Опоясывающая, пульсирующая, сжимающая грудь тисками. Смахиваю со лба пот и крепко сжимаю ладонь Лизы.

— Дышать! — внезапно вспоминаю яркие кадры курсов по подготовке к родам, которые смотрела Лиза. — Лизонька, надо дышать! Глубоко и протяжно, да... вот так.

— Открытие шесть — семь сантиметров. — Сообщает доктор. Мне невдомек, что означают эти сантиметры, но судя по крикам моей жены, что-то очень внушительное.

— А-а-а! Егор!

— Доктор, можно ее как-то обезболить? Ну... нельзя же... так?

В глазах Лизы плещется паника, на лбу выступает испарина. Она беспомощно хватает воздух ртом и часто дышит. Какой же я муж, если не могу успокоить ее? Растворить ее волнение в своих спокойствии и бесстрастности? Спокойно, Егор! Все будет хорошо.

— Лиза, повернись набок и дыши. — Приказываю твёрдо. — А я помассирую тебе поясницу.

— Вот это правильно! — отвлекается доктор. Краем глаза замечаю, как юркие, словно пчелки медсестры готовят акушерское кресло, обрабатывают чем-то перчатки, гремят инструментами.

Лизе необязательно видеть, как мне страшно. Я напрягаюсь и покрываюсь потом, чувствуя, как горит кожа в месте соприкосновения наших рук. И боль мощными электрическими импульсами перетекает от неё ко мне...

Глаза застилает туманом, голова кружится. На автомате держу руку жены, слушая команды доктора:

— Полное открытие. Тужимся!

— А-а-а! Больно!

— Ещё немного, ещё чуть-чуть. Давай, Лизонька, помоги сыночку!

Не понимаю, что происходит? Лизка шумно вздыхает и улыбается, а палату вдруг сотрясает громкий детский плач. Уже? Так быстро? Мы же приехали полтора часа назад!

— Папаша, на сыночка-то посмотрите? — взывает акушерка. — Эй, с вами все в порядке?

— Да, — сглотнув, киваю и протягиваю руки к кричащему сыну.

— Егор... — плачет Лизка и бережно освобождает грудь для малыша. — Он такой красивый, наш Ванечка. Я неловко отдаю ей сына.

Наверное, она права. За слезами, предательски выступившими из глаз, не могу рассмотреть сына. Пухлый, темноволосый, крикливый и... такой красивый — теперь-то я его вижу. Ваня требовательно вытягивает губы и прихватывает сосок, а у меня все внутри переворачивается. У меня, представляете? Взрослого мужика и серьезного бизнесмена, повидавшего все в жизни.

— Отдавайте мальчишку, — командует Морозов. — Сейчас медсестрички парня взвесят и вернут вам!

— Спасибо... Спасибо тебе. — Только и могу вымолвить. — Лизонька, я уже не думал, что переживу это вновь. Спасибо за Ванечку.

31 декабря

Лиза

— Маринка, вешай игрушки повыше, — командует Егор, выкладывая перед племянницами разноцветные шары из коробки. — А то скоро проснётся наш маленький вихрь и разнесёт эту елочку... к чертям. — Яночка, давай сюда гирлянду. И подай-ка мне звезду. Сейчас мы елочку наря-я-дим.

Ванюшка спит в соседней комнате, а мы с Инной нарезаем овощи для салатов. Переглядываемся, наблюдая умилительную картину: Егор стоит на стремянке с гирляндами, а вокруг него щебечут девчонки. В камине звонко трещат дрова, а пляшущие огоньки пламени отражаются в огромных ореховых глазах Амура. Не знаю почему, но мне захотелось вернуть своего пса в семью, а Матвей... не нашёл доводов, чтобы отказать мне. Он решил продать наш дом, сменить его на минималистичную квартиру, куда больше подходящую холостяку.

— Егор, ещё надо дом снаружи украсить. — Не прекращая нарезать вареный картофель для оливье, произношу я.

У нас небольшой уютный особняк — одноэтажный, построенный из клинкерного кирпича, с участком, заросшим берёзами.

— Хм. Про дом я ничего не слышал, Лизунь.

— Дядя Егор, ну хотя бы одну светящуюся гирлянду повесь. И венок! — выкрикивают девчонки. — А то Дедушка Мороз в темноте не найдёт дверь.

— Тогда, конечно. А кто мне помогать будет?

— Мы!

Двери распахиваются, впуская холодное облако морозного воздуха. Егор вытаскивает на улицу стремянку и возвращается, чтобы одеть племяшек.

— Васильков с Лилей не подведут? — шепчет Инна, когда компания скрывается во дворе.