Оказывается, поклонников у неё и не пересчитать, только толку от них никакого. Предложили навещать бывших друзей. Слёзы брызнули из глаз бедняжки – только теперь она узнала цену их дружбы. Почти все предпочли общаться с бывшим мужем, а самые близкие семейные подруги тоже перестали приглашать. Разве она виновата, если их мужики сразу западают на неё? А этим «клушам» просто надо следить за собой! Подруги переглянулись – без комментариев. Такова была Элен.

Юлю тогда спасли командировки. Но потом сын Элен окончил училище и попал служить даже не в Подмосковье. Снова посыпались проклятия на «бывшего»: этот гад даже пальцем не пошевелил, чтобы оставить сына в Москве. Закончилось всё тем, что врачи поставили ей диагноз «депрессия». Этот диагноз Элен носила как знамя, которое доказывало всем, насколько серьёзно она больна. Даже таблетки не сразу помогли.

Юля искренне сочувствовала Элен, но никак не могла понять глубины её страданий. Развод, как развод. Дина его пережила, как и сотни других женщин, без особого надрыва. Да, муж Элен оказался подлецом, так стоит ли из-за него так убиваться? А потом новая знакомая чуть не попала под машину, видимо приняла слишком много таблеток. Всё обошлось, но всем стало ясно: одну её оставлять нельзя. Вызвали мужа, сына. Муж кипятился, говорил, что бывшая жена сама виновата, она, как молоток в руках дьявола, которым он разрушает мир. И, тем не менее, семья на время воссоединилась, сына перевели в Москву, и Элен постепенно успокоилась. Юля пожелала ей мысленно удачи, а себе длительной разлуки с ней. Но она недели через две явилась в её семью за советом, как удержать мужа.

– Бесплатные советы ничего не стоят, – попытался увильнуть от такой помощи Петрович. Из-за Элен они тогда впервые поругались.

– Почему мои друзья не позволяют себе такой беспардонности, – упрекал он Юлю. – Это верх невоспитанности – валить свои проблемы на других. И когда же изменится совковый менталитет и когда даже на вопрос, чем могу помочь, мы услышим достойный ответ: я справлюсь сам.

Юля тогда еле успокоила его и уговорила в последний раз протянуть руку помощи. Элен решила заставить ревновать мужа, подтолкнув этим к нужному решению остаться в семье. Юля не стала переубеждать взрослую женщину, просто дала согласие пожить пару дней у них. А тут командировка.

По возвращении Юля нашла Петровича на даче, он боялся возвращаться домой. Элен в первый же вечер вышла к ужину в розовом и настолько откровенном пеньюаре, что Лёша, умеющий держать любой удар, был сбит с ног. Вся эта история, в пересказе Светы, выглядела настолько смешно, что подруги долго вспоминали её.

После этого случая Элен надолго исчезла и вот снова появилась на их горизонте. Святые угодники, пронесите красавицу Несмеяну мимо неё и подруг! Она хорошая женщина, но только очень слабая и потому несчастная. Такие женщины не представляют свою жизнь без мужа или мужчины, без их поддержки. Это не вина, а беда сотен брошенных жён. Они разные: добрые и милые, «молотки» и «пилы» … Юля усмехнулась: как только мужья не оправдывают свой побег от них к свеженькому новому увлечению. Так в чём вина милой Леночки? В том, что осталась одна, что не может не плакать? Нет, она, Юля, неправа, проявляя к ней некое снобистское отношение. Может быть, потому, что никогда не окажется в её положении? Куда это мысли её увели? Забыть! Завтра у неё ответственный день.


Юлю встретил убелённый сединами, но сохранивший великолепную осанку высокий импозантный мужчина. Она представилась, глядя прямо в глаза. Сердце непривычно ёкнуло: какой могучий великолепный экземпляр! Умный, чуть усталый и немного ироничный взгляд совсем не потухших и молодых глаз.

Он пригласил её к накрытому в гостиной столу:

– Напитки, чай?

– Спасибо, потом, я немного волнуюсь.

– Мне сказали, что вы опытный журналист.

– Моя специализация была несколько иной, а наша с вами беседа будет на светскую тему.

– Мадам, тогда вы ошиблись адресом. Я только что закончил очередной политико-экономический опус, который давно ждут в Китае. Готовлю к изданию. Это и есть мой выход в свет. Согласитесь, он несколько иной.

В его глазах заплясали чёртики.

– Вы почётный член академий…

Собеседник, извинившись, прервал её:

– Оставим регалии надгробиям. Просто Лео, так меня называли друзья и студенты в те прекрасные далёкие времена. Тогда я сам знакомился с воплощением в жизнь марксистско-ленинской философии и пробовал донести до молодых умов иные взгляды на устройство мира. Ведь вы, мадам, интересуетесь теми временами? Ныне к светской жизни не имею никакого отношения. В Москве я по делам издательства на очень короткий срок и очень удивлён осведомлённостью вашего редактора.

– Никакой ошибки нет. В те далёкие и прекрасные для вас времена ваша милость сияли яркой звездой на тусклом советском небосводе, и разговор пойдёт именно о том времени. Вы ничего не имеете против воспоминаний? Для такого гиганта философской мысли мои вопросы покажутся неоригинальными и простенькими. Почему, например, вы согласились принять меня, отказав многим другим?

– Берёте быка за рога? Отвечу, легко и непринуждённо: потому что ваше имя Юлия. Так звали мою маму.

– Простите, вы давно её потеряли? Расскажите о ней.

Настроение Лео изменилось, и Юлия пожалела, что задала этот вопрос, который даже не планировала, хотя, если потянуть за эту ниточку…

– О ней можно написать роман. А в двух словах?..

– Если можно…

Каприви внимательно посмотрел на Юлию и, видимо, прочёл в её глазах то, что заставило его продолжить.

– Мама, дочь белого офицера, волею судеб после долгих скитаний оказалась в Париже. Её приютили в русской семье, хорошо знавшей её древний дворянский род. Фамильные ценности вскоре кончились, но судьба ей благоволила. Она вышла замуж за банкира.

– Так прямо бедная эмигрантка взяла и вышла?..

– Представьте себе. Судьба. Пошла закладывать последнюю ценность: брошь, подаренную ей на счастье бабушкой, бывшей фрейлиной императорского двора, а антиквар сразу вызвал на встречу неистового собирателя, моего деда-банкира. Тот увидел маму и не смог устоять. Брошь принесла-таки счастье.

Моя мать выросла в доме, пропитанном любовью к искусству. Сама она играла на рояле, прекрасно пела, но её страстью была живопись. Именно она провела меня за руку по всей истории искусств, литературы, открыла мне красоту мира. Потом увлекла философия, и я познакомился с его несовершенством. Бацилла любознательности и сейчас живёт во мне, хотя я много повидал, многое познал…

– Как вы попали за железный занавес? Что заставило его преодолеть: всё то же любопытство или зов предков?

– И то и другое сразу. Умер мой отец, мать сильно сдала, и я решил осуществить её давнюю мечту: посетить Россию.

Это случилось в середине семидесятых годов. К тому времени я уже был доктором философии, знал несколько языков, открыл для себя тайны древних цивилизаций, современный мир. К тридцати пяти годам я готов был к открытию самой интересной и манящей тайны: оплоту коммунизма, СССР. Было не просто осуществить эту мечту! Но я всё-таки добился того, чтобы меня пригласили прочитать курс лекций в МГУ. Это была победа.

– Мой муж посещал ваши лекции. У него есть все ваши научные статьи, книги. С некоторыми я познакомилась, правда, поверхностно: увлекли, как беллетристика. Построить справедливое социально ориентированное общество на основе частной собственности… Не вы первый…

– И не последний фантаст? – Лео от души рассмеялся. – Не спорю, и благодарю за «лестную» оценку.

Баритон собеседника выделял все оттенки произносимых фраз, завораживал и сбивал Юлию Львовну с намеченного маршрута беседы. Пора выплывать с бесконечных океанских просторов философии на банальный песочный пляжик её темы, но она просто отдалась во власть этого голоса, как маленький парусник попутному ветру.

– Справедливое общество…

Леонид Каприви выдержал паузу внутренних размышлений и в точно рассчитанный момент продолжил:

– Юношеский максимализм – болезнь роста, поэтому меня и увлекла сначала идея коммунизма. Красивая модель, но воплотить в жизнь её не удалось даже диктатуре гегемона, тирану Сталину, могучей руке партии, вооружённой ядерной бомбой, что гораздо легче, чем при демократии. Человек – царь, человек – раб, человек – зверь. Невозможно вывести единую формулу счастья для всех. Можно только улучшить отдельные фрагменты бытия. И идея коммунизма, прижившаяся в России, при близком знакомстве оказалась огромным красным мыльным пузырём с нефтяными разливами и природным газом внутри. Пузырь лопнул – моё самое большое разочарование. Его гибель была предопределена гораздо раньше, я чувствовал её предпосылки. Тогда и были написаны фантазии на эту тему. Мне хотелось подготовить новое поколение к испытаниям, но работой заинтересовалось два-три студента. Посеяв семена на вашем поле, я переехал в Китай. Там они дали крепкие всходы, и я был удовлетворён. На данный момент я покончил с общественно-политической темой, потому что её КПД ничтожно мал.

– Значит ли это, что усилиям разума не постичь смысла нашего бытия и, тем более, не изменить его?

– Просто мир настолько необъятен и многогранен и, в силу этого, непостижим до конца. Конца просто нет. И пусть смысл нашей жизни останется загадкой. Остаётся интерес разгадывать его вечно.

– Истина где-то там…

– Ради познания этой истины цивилизация почти уничтожила религию, мораль, семью – фундамент, на котором она стоит. Теперь он расшатывается от захлестнувших мир потребительских ценностей, в ущерб экологии и многому тому, что ставит под угрозу саму жизнь. А истина так и осталась загадочной, непознанной и недостижимой, как горизонт. Одну из истин можно попробовать на вкус, – Лео наполнил бокалы, подал один из них ей и с некоторой иронией посмотрел в её глаза, предвкушая увидеть в них смертельную скуку, которая заставит прекратить это глупое интервью.

Юля не отвела глаз, надеясь на то, что читать мысли этот демонический философ пока не может. До сих пор обаять её экономикой и философией ещё никому не удавалось, но её глаза излучали неподдельный интерес. Тем не менее, пора выруливать на простую тропинку заданной ей темы. Вино было терпким и ароматным.

– Ваши таланты многосторонни, каждая их грань требует времени. Хватало ли его на личную жизнь? И что в вашей жизни значили женщины?

– Почти всё. Они зажигают в мужчинах энергию.

– Уже веселее, – оба улыбнулись.

– Ту энергию, которая и нужна для решения главных целей, – Каприви от души расхохотался, а Юля не смогла скрыть разочарования.

– Не хотел вас огорчить, извините.

В глазах Каприви снова появились чёртики.

– Тогда разверните, пожалуйста, эту тему так же широко, как и предыдущую.

– Для солидного журнала подробности такого рода – дурной тон, не находите?

– Интервью с вами станет концом моей карьеры. Хотя бы общие фразы. Не секрет, что вас считала секс-символом… – Юля поперхнулась словосочетанием, – …вся женская половина московской «знати», аристократом духа – мужская её часть. Сама Галина Режева не устояла перед мужским обаянием Леонида Каприви. Ходили слухи, что именно она была тем ангелом-хранителем, позволившим вам спокойно жить и трудиться в столице государства, закрытого для всего мира.

– Юлия Львовна, вы основательно потрудились над этой стороной моей биографии. Простите, но вопрос некорректен.

Юлия покраснела, что давненько с ней не случалось. Каприви не без интереса ожидал, как она выпутается из затруднительного положения. Интервью не прерывал, великодушно позволяя ей исправиться. И как теперь высветить героя с точки зрения «примитивного экзистенциализма», то есть идиотизма затеи редактора? Пора прощаться. Полный провал! Она уткнула свой самоуверенный носик в бокал.

– Вы всё-таки обиделись. Странно. Журналисты этим обычно не страдают. Хорошо, давайте продолжим, чтобы избежать полного провала, как вам показалось.

Мысли читает тоже, констатировала Юлия.

– С Галей я был знаком и только. Никогда не ждал и тем более не просил милостей. Управлять можно только бедными и слабыми, они не свободны.

– Неужели богатство так значимо? – Юлия приободрилась. – Может, именно в нём секрет ваших побед?

Последняя фраза оголила её прямо посредине благородного собрания. В самом начале карьеры она всегда была вооружена шпильками, они сами плодились в её мозгу и стреляли без промаха. Юлия давно не позволяла себе малейшей насмешки над собеседником во время интервью. Почему сейчас из неё полез юношеский кураж? «Изыди, бес!» – взмолилась она.

– Жестоко, однако. Я не барышня, отвечу. В богатстве? Не исключено! Мне не нужно было, как большинству смертных, добывать его тяжким трудом ради простенькой мечты. Я мог осуществить любую с раннего детства. И я использовал его для познания мира, самореализации, более высоких и значимых идей, не распыляя на низменные прихоти.