Кейси Уэст - Расстояние между нами

– Да ты меня наёживаешь?

– Я не… эм… наёживаю. Позвони мне, и мы договоримся.

Генри достает телефон, очевидно желая побыстрее вбить контакт, пока предложение в силе, и Ксандер диктует свой номер.

– Где все? – слышу я одновременно с позвякиванием колокольчика слова Мейсона.

Я, выпучив глаза, смотрю на Скай, а она прикусывает губу.

– Мы здесь, Тик, – кричит Генри.

Я встаю, задаваясь вопросом, перехватить ли его прежде, чем он зайдет, но уже слишком поздно. Во всем своем величии к нам заходит Мейсон и широко улыбается мне:

– Ты вроде говорила, что хотела прийти на прошлой неделе, а сама исчезла. – Он в три шага пересекает комнату и притягивает меня в объятия, обдавая запахом сигаретных окурков и мятных леденцов. – Не думал, что ты из тех девушек, которые целуют, а потом сбегают, – произносит он мне на ухо – достаточно громко, чтобы это услышали все, – и целует меня в щеку.

Более неловкий момент и представить сложно. Я робко похлопываю его по плечу и выкручиваюсь из объятий. Комната погружается в тишину. Украдкой бросаю взгляд на Ксандера, чтобы понять, как он это воспринял, но его лицо, как и всегда, серьезно.

– Чувак, – говорит Генри, – Ксандер только что сказал, что мы можем использовать его студию, чтобы записать несколько треков.

Мейсон выглядит потерянным, поэтому я отхожу в сторону и знакомлю их:

– Мейсон, это Ксандер. Ксандер, это Мейсон.

Ксандер протягивает руку, но Мейсон сбоку дает ему пять:

– Здорово, чувак! – Затем пристально рассматривает Ксандера и добавляет: – Я тебя где-то видел.

– Он был на одном из наших концертов, – замечает Генри.

– Нет. Не там. Ты типа какой-то музыкальный продюсер?

Ксандер посмеивается:

– Нет, я друг Кайман. – Он специально выделил слово «друг» или мне показалось?

Мейсон смотрит на меня, в задумчивости наморщив лоб, а затем моргает и говорит:

– Не-а. Не помню. Спасибо за студию.

– Не за что.

Мейсон ложится на пол возле Скай и опирается на локоть. Передо мной будто разворачивается «Битва противоположностей» между Мейсоном на полу и Ксандером на диване. Нет двух более отличных друг от друга людей. И вот что странно – смотрю я на Мейсона и понимаю, что он, вероятно, подходит мне больше. Несомненно, больше, чем этот богатый парень, который почему-то желает со мной общаться. Печально, что я даже не знаю, какие парни мне нравятся. Разве я не должна это знать? Медленно опускаюсь обратно на диван.

Я не знаю, что сказать, чтобы развеять неловкое молчание. Думает ли Ксандер, что я бросила его, чтобы потусоваться с другим парнем? Мне хочется сказать: я не знала, что Мейсон придет, но от этого он наверняка почувствует себя глупо. Так что решаю ничего не говорить и, чтобы занять себя, нанизываю на вилку еще один кусочек цыпленка.

– Ой, взгляните на мою находку. – Скай вытягивает руку и трясет браслетом на запястье. – Десять долларов.

Все наклоняются к ее руке.

Мейсон проводит пальцем по голубому камню:

– Ты выкинула на это десять баксов? Съедобным не выглядит. На эти деньги мы могли бы заполнить холодильник. Верно, Генри?

– Аминь, брат, – отвечает Генри. – Думаю, сейчас там есть только упаковка горчицы.

– Нет, я съел ее вчера, – заявляет Мейсон, и мы смеемся.

– Ты съел упаковку горчицы? – спрашивает Ксандер. – Без ничего?

– Я был голоден. – Мы снова смеемся.

– Как-то раз с голодухи я слопал целую банку майонеза, – отзывается Генри.

– Однажды папа три недели не ходил в магазин, – рассказывает Скай, – и я съела парочку сморщенных морковок, которые завалялись в ящике для овощей.

Мейсон пинает мою ногу:

– У тебя грязь на лбу.

Ксандер смеется, и я вытираю лоб:

– Да, мы сегодня копали могилу.

Скай взвизгивает:

– Ой, а я забыла про ваши сегодняшние планы. Как прошло?

Ксандер сжимает и разжимает перебинтованную руку:

– Было интересно.

Скай понимающе мне улыбается.

Кажется, это немного смутило Мейсона, но отступать он не собирается:

– Как твоя мама?

– Хорошо.

В комнате воцаряется гробовая тишина, как вдруг звонит телефон Ксандера, и я подпрыгиваю. Он отходит от нас и отвечает тем голосом, которым, по-видимому, общается только с отцом.

– Откуда ты знаешь этого парня? – спрашивает Мейсон.

– Он внук одной нашей клиентки.

– Богатой клиентки, – добавляет Скай.

Мейсон садится на колени:

– Что едим? Какое-то дерьмо?

– Это вкусно, – возражает Скай. – Еда богатых. Попробуй.

Возвращается Ксандер, на ходу сбрасывая вызов:

– Кайман, мне нужно бежать.

– Хорошо.

– Приятно было со всеми познакомиться. – Почти дойдя до двери, он смотрит на меня, и я понимаю, что веду себя грубо, быстро вскакиваю и иду его провожать.

Выйдя на улицу, я останавливаюсь у его машины.

– У тебя интересные друзья, – говорит он, сверкая своей отточенной улыбкой, которой он улыбался в ресторане, и это мне не нравится.

– Да, они веселые. – Я показываю на его карман: – Кто звонил?

– Отец. Экстренный случай в отеле.

– И какие экстренные случаи бывают в отеле?

– В этот раз какой-то идиот во время глажки прожег дыру в рубашке клиента. И теперь мне нужно найти ей замену. Хотелось бы надеяться, в городе. – Он говорит деловым голосом: серьезным и практичным, будто общается с коллегой, а не со мной.

– Хотелось бы надеяться, в городе?

– Это зависит от бренда. В нашем мегаполисе может не оказаться такой марки, и тогда мне придется ехать в Сан-Франциско или куда-то еще. Сначала нужно обзвонить магазины.

– А почему вы несете ответственность за какого-то идиота, который прожег дыру?

Он засовывает руку в карман и играет в нем ключами. Это намек на то, что он хочет поскорее уехать?

– Потому что этот идиот один из наших сотрудников. Точнее, был им. Уверен, что его уволили.

– Уволили?

Только через какое-то время Ксандер понимает, что меня это шокировало.

– Он стоил компании важного клиента.

Ветер сдувает прядь волос мне на лицо, и когда Ксандер тянется, чтобы убрать ее, я спешно делаю это сама и отступаю на несколько шагов.

– Развлекайся там со своим экстренным случаем.

Он смотрит на расстояние, которое появилось между нами, затем качает головой и резко произносит:

– Он встречался с твоей мамой?

– Что? Кто?

– Парень с кольцом в губе.

– Мейсон. Да, встречался. – Лишь однажды, и то мимоходом, но сейчас мне все равно, что подумает Ксандер. Я раздражена. Я считала, что он другой, но сегодняшний вечер доказал, что это не так. Мне хотелось, чтобы он был другим.

– Твоя мама одобряет его, а ты переживаешь, что она не одобрит меня?

– В это так трудно поверить? Друзья Мейсона никогда не называли меня дворняжкой.

– Что?

– Я слышала, как твой друг так меня назвал.

Он издает горький смешок:

– Так вот почему ты ушла? Стоило дослушать, потому что он имел в виду мою рубашку. Он называет фланель тканью для собаколовов.

Мое сердце сжимается, и мне хочется извиниться, но сегодня меня беспокоило не только это.

– Что ж, слава богу, что тебе больше никогда не придется ее носить.

Он достает ключи из кармана:

– Пока, Кайман.

– Пока. – Уходя, я не оглядываюсь, хотя мне очень этого хочется. Мне хочется, чтобы он остановил меня. И я злюсь на себя за это желание.

Но он меня не останавливает.

В подсобке Генри убирает свою гитару в чехол, а Скай обматывает шею шарфом.

Не хочу оставаться одна. У меня крутит живот.

– Куда собираетесь?

– Генри не нравится еда. – Скай показывает на стол. – И мы идем купить нормальную еду в магазин на углу.

– Нормальная еда – это начос и вчерашние корн-доги?

– Именно, – соглашается Генри.

* * *

Я наливаю в стакан немного «Маунтин Дью», а затем беру «Пауэрэйд».

– Что она делает? – слышу я вопрос Мейсона.

Скай хихикает:

– Это ее фирменный рецепт. Она все лето потратила на этот эксперимент и открыла идеальную формулу содовой.

– Надо попробовать, – говорит Мейсон.

За ним по пятам следует владелец заправки. Он не доверяет подросткам и всегда ходит за нами, якобы рассказывая о скидках, а на самом деле приглядывает. Сейчас он втирает о распродаже вяленой говядины, и Мейсон привязывается к нему с вопросом, умеет ли тот смешивать и сочетать различные продукты. Но я единственная, кого это прикалывает. Скай выдавливает горчицу на огромный хот-дог.

Я добавляю в напиток последний ингредиент и делаю глоток. Идеально. Пусть Скай надо мной смеется, но этот эксперимент стоил усилий.

– Сколько ты готов потратить на рубашку? – внезапно спрашиваю я, вспомнив о сотне долларов, которые Ксандер собирался потратить на замену рубашки «важного клиента».

– Вот эту я купил за пятьдесят центов в «Армии спасения», – гордо объявляет Мейсон, показывая палочкой вяленой говядины на футболку с логотипом очередной рок-группы.

Владелец заправки пристально следит за движениями Мейсона, будто тот собирается засунуть говядину в рукав.

– Это круто даже для комиссионного магазина! – с кивком восклицает Скай.

– Пять баксов за эти джинсы, – заявляет Генри. – Хотя я был готов заплатить шесть. – Он приподнимает футболку, являя миру свою пятую точку.

Я смеюсь. Вот эти люди по мне, в том числе и чересчур подозрительный владелец заправки.

Моргая, Мейсон с криком «Ага!» указывает на что-то пальцем, от чего я подпрыгиваю.

– Что? – спрашиваю я.

– Вот где я его видел.

Следуя за его пальцем, я медленно поворачиваюсь и смотрю на журнал «Старз», который стоит на полке позади меня. В углу на первой полосе красуется фотография Ксандера.

Наверное, не следовало покупать этот журнал. Я и так прилично зла на Ксандера. Но я это сделала и теперь сижу одна на диване в гостиной, ожидая прихода мамы, и в очередной раз читаю банальную статью. В ней рассказывается лишь о том, что «принц отелей» был замечен на прошлой неделе в Нью-Йорке на открытии очередной гостиницы, принадлежащей его семье.

Неудивительно, что во время первой нашей встречи его удивила моя неосведомленность. Вероятно, Ксандер думал, я притворялась, что не знала, кто он такой. А виной всему отсутствие кабельного телевидения. Может, я и не знала точно, кто он, но всегда понимала, что он не простой человек. Эта статья ничего не меняет. Скручиваю журнал и бросаю его во включенный телевизор. Спустя пару секунд в дверь заходит мама.

– Привет, – говорит она, заметив меня на диване.

– Ты долго. – Будет слишком очевидно, если я подниму журнал, поэтому оставляю его там и надеюсь, что она не заметит.

– Прости. После приема у меня были еще дела.

– Я приготовила тебе сэндвич. Он в холодильнике. – Показываю себе за плечо.

Когда шоу по телевизору прерывается рекламой, меняется освещение, и я замечаю, что у мамы красные глаза.

– Ты в порядке? – Я сажусь и поворачиваюсь к ней.

– Конечно. Просто устала. – Она исчезает на кухне, которая отделена от гостиной единственной стенкой.

– Правда?

– Да, я в порядке.

Хватаю журнал и прячу его в карман.

Немного пошарив на кухне, она кричит мне:

– Хорошо провела время?

Преодолеваю расстояние в четыре с половиной шага до телевизора, выключаю его и жду, когда она присоединится ко мне на диване.

– Да. Мы ездили к отцу Скай копать могилы. Было очень круто.

– Звучит здорово. Жаль, ты не пригласила своего друга к нам. Я бы хотела с ним познакомиться.

Нет, не хотела бы. Даже близко.

– У него боязнь кукол. Какая-то детская травма.

– Правда?

– Нет, мам.

– Смешная ты, Кайман.

– А ты стала неплохо разбираться в сарказме.

Она смеется:

– Так этот друг – твой парень?

– Мы просто друзья. – Но друзья ли мы сейчас?

– Ну, если это всё, что ты хочешь, тогда будь осторожнее, ты же знаешь разницу между «другом» и «парнем».

Я с улыбкой закатываю глаза:

– Да, да.

– Просто немного личного пространства, – говорит она. – Не разбивай сердца.

– Ты как Сократ, мам.

– Так и есть. – Слышу, как открывается и закрывается шкафчик, и готовлюсь к тому, что мама подсядет ко мне, но она говорит: – Спасибо за сэндвич, дорогая. Съем его завтра. Поела по дороге.

– Хорошо.

– Прости, что нарушила твои планы, но я иду спать.

– В восемь часов?

– День был длинным, сначала работала в магазине, потом бегала по городу.

Я вскакиваю и иду за ней по коридору:

– Подожди.

Она поворачивается ко мне. Свет в коридоре выключен, и мы стоим в тени.

– Да?

– Пожалуйста, поговори со мной. Что-то не так.