Кейси Уэст - Расстояние между нами

– Мистер Спенс, – зовет фотограф. – Если вы готовы, то можем начинать.

– Сейчас переоденусь.

Переоденусь?

Пока Ксандера нет, фотограф подзывает меня и показывает несколько основных функций фотоаппарата, а также объясняет, как и когда фотографировать. Ксандер возвращается к нам в костюме, в котором выглядит просто потрясно. И этот роскошный костюм, и консервативная прическа добавляют ему лет, и он выглядит намного старше семнадцати. Он берет со столика журнал и садится на диван. Серьезно, я никогда не видела, чтобы кто-то так хорошо смотрелся в костюме. Фотограф делает несколько снимков, а затем начинает его направлять. Сделав с десяток фотографий, он поворачивается ко мне:

– Попробуй сделать несколько снимков, пока я готовлю следующее место съемки. – С этими словами он уходит на кухню (да, в номере есть кухня) и начинает переставлять вещи.

– Ты не говорил, что будешь моделью.

– Разве я не рассказывал, что отец делает меня лицом фирмы? – отвечает он и опускает взгляд. Я впервые вижу, как он краснеет. – Это неловко, но он узнал, что людей больше привлекают житейские фотографии.

– Так они будут в рекламных буклетах?

– В основном на нашем сайте, но да, и в рекламных буклетах тоже.

Сайт. Почему у нашего магазина кукол нет сайта? Я улыбаюсь и подношу фотоаппарат к глазу:

– Ладно, красавчик. Работай.

Смотреть на Ксандера сквозь объектив – настоящая награда. Я могу свободно на него пялиться. За день я узнаю, как увеличивать масштаб, как сфокусироваться на его улыбке или глазах. У него великолепная кожа, а волосы густые и блестящие. Они немного вьются, но при этом лежат идеально.

Мне удается сделать несколько хороших снимков. Я играю со светом, струящимся в окна. Сначала пересвечиваю изображение, купая его лицо в свете, а потом меняю эффект, и его очертания теперь похожи на тень. Делаю еще несколько снимков на фоне океана (здесь отличный вид из окна).

– Расслабься, Ксандер, – в какой-то момент говорю я.

– Что? Я расслаблен.

– Ты выглядишь слишком официально. На этих снимках ты должен отдыхать, верно? Вот и веди себя соответственно.

– Я же в костюме. Скорее всего, я приехал на какую-то деловую встречу.

– На деловую встречу унылых бизнесменов?

– Эй! – Он смеется, и мы с фотографом делаем еще несколько снимков.

Когда мне уже кажется, что фотограф сделал все снимки (и даже больше), что были нужны, открывается дверь и в номер заходит статный мужчина средних лет. Ксандер тихонько шепчет проклятие, но мне и без того понятно – это его отец. Сходство очевидно. У обоих карие глаза и светло-каштановые волосы, высокие скулы и полные губы. И они оба ведут себя одинаково – будто им принадлежит весь мир. Отец Ксандера осматривает номер, и его взгляд останавливается на мне.

Мистер Спенс рассматривает меня целых полминуты – от стрижки, что полгода назад мне сделали на дому, до потрепанных конверсов – и только тогда кивает в знак приветствия. Мне кажется, он принимает меня за помощницу фотографа, и если Ксандер хочет ему подыграть, я его не виню.

Ксандер смотрит сначала на отца, потом на меня. Если уж я не знала, как представить Ксандера своей маме, то могу только догадываться, что он думает о моем знакомстве с его отцом. Так что я держу рот на замке и крепко сжимаю фотоаппарат.

Мистер Спенс замечает в углу открытый ноутбук, и фотограф, наверняка уловив намек, говорит:

– Снимки еще не обработаны и не отредактированы, но вы можете их посмотреть.

Ксандер встает:

– В любом случае, мы закончили. – Он идет в спальню, но перед дверью оборачивается и говорит: «Кайман», – так, будто ждал, что я пойду за ним.

Я вопросительно смотрю на него, желая удостовериться, уверен ли он, и он в ответ протягивает руку. Мое сердце екает, и я, глубоко вдохнув, шагаю к нему. Правда, не беру его за руку, когда подхожу – я не настолько глупа, – просто прохожу мимо и ныряю в спальню. Он следует за мной и закрывает дверь.

И мне по какой-то причине становится нечем дышать.

Одежда, в которой он пришел, аккуратно висит на стуле в углу, и Ксандер, бормоча что-то себе под нос, идет к нему. Когда он снимает пиджак и начинает расстегивать рубашку, меня вдруг озаряет. А что, если я его сигнал – сообщение отцу, что он не хочет быть частью его мира, пешка в его игре в мятеж? Поэтому он стал со мной общаться? Тусоваться с бедной девчонкой. Это-то точно заденет его отца за живое. Я отворачиваюсь к белой стене, пока он переодевается, снимаю с шеи фотоаппарат и провожу пальцем по серебристой кнопке.

– Не волнуйся, – говорит он. – Я не буду здесь переодеваться. Пойду в ванную.

Но когда я поворачиваюсь, полагая, что уже можно, то застаю его в полностью расстегнутой рубашке. С одеждой в руках он направляется в ванную, и при виде его обнаженной мускулистой груди я краснею.

Даже после того, как дверь в ванную захлопывается, мое сердце продолжает биться в ускоренном ритме. Я медленно хожу по комнате, пытаясь успокоиться. Ксандер не должен так влиять на меня. Я не позволю.

Мебель и постельное белье в этой комнате даже сравнивать нельзя с теми, что у меня дома. Вначале я колеблюсь, но потом все-таки решаюсь погладить дорогой материал.

– Ксандер, это твой фотоаппарат или фотографа? – спрашиваю я, когда, переодевшись, он выходит из ванной.

– Мой.

– Можно одолжить его на несколько дней?

– Конечно. А зачем?

– У меня фетиш – фарфоровые куклы. Хочу сделать их снимки в высоком качестве.

Он качает головой:

– Давай попробуем еще раз. Зачем?

– Мне понравилась идея с сайтом. Возможно, пришло время нам тоже его создать. – Это могло бы спасти нас от банкротства.

– Хм… Не самый лучший способ показать маме, что магазин тебя не интересует.

Я пожимаю плечами:

– Я просто создам его, а она пусть следит. Введу ее в современный мир.

Возможно, сайт в конечном итоге заменит меня. Люди смогут оставлять заказы, мы заработаем больше денег… а потом мама сможет нанять работника на полставки. Я стараюсь не возлагать больших надежд на эту идею, ведь на ее реализацию могут уйти месяцы, но сама по себе она мне нравится.

Он ничего не отвечает, просто забирает у меня фотоаппарат и кивает на дверь, за которой находится его отец. Интересно, насколько плохо будет выглядеть то, что я выйду отсюда вместе с уже переодетым Ксандером?

Должно быть, почувствовав мою нерешительность, он говорит:

– Кайман, мне плевать, что он думает.

Конечно, ему плевать. Вероятно, он хочет, чтобы его отец подумал, что между нами что-то есть.

– Неважно. – Я открываю дверь и пытаюсь выглядеть как можно более равнодушной, но лицо краснеет.

Его отец рассматривает снимки на ноутбуке.

Не зная, куда идти, я поворачиваюсь к Ксандеру, и он, подняв фотоаппарат, делает снимок.

– Не надо. – Я вскидываю руку.

– Ну же, теперь твоя очередь быть по ту сторону объектива. Нужно понять, хочешь ли ты стать моделью.

– У меня нет шансов.

– С такими-то глазами? – Он делает еще снимок. – Они у тебя определенно есть.

Может, это лишь игра моего воображения, но, кажется, он со мной флиртует. Сглатываю комок в горле.

– Эти глаза готовы принести тремс.

Ксандер смеется громче обычного, подтверждая тем самым мое предположение – всё это он делает ради своего отца.

– Давай, Кайман, расслабься, – цитирует он меня.

Я скрещиваю руки и впиваюсь в него взглядом.

Хохотнув, он делает еще один снимок, а затем подходит к комоду, убирает фотоаппарат в чехол и протягивает его мне:

– Развлекайся со своими куклами.

– Спасибо.

Ксандер переводит взгляд на что-то за моей спиной. Когда я поворачиваюсь, то с удивлением замечаю позади себя его отца.

– Я думал, вы здесь со съемочной группой. Не знал, что вы дружите с моим сыном. – Он протягивает руку. – Блейн Спенс.

Пожимаю его руку.

– Кайман Майерс, – с трудом называю свое имя. Я шокирована тем, что он хочет со мной познакомиться. Может, он хочет забрать фотоаппарат?

– Приятно познакомиться, – произносит он довольно искренне. В общении с сыном он использует обратную психологию? Затем он поворачивается к Ксандеру: – Александер, многие из этих фотографий превосходны.

Ксандер тотчас напрягается:

– Отлично. Значит, миссия выполнена.

– Я хочу, чтобы ты поработал с дизайнером над сайтом и листовками.

– У меня нет на это времени, я занят в школе. Но может, я смогу выкроить минутку через несколько недель. – Ксандер кладет руку мне на поясницу, будто пытаясь побыстрее вывести меня из номера, и я подпрыгиваю от неожиданности, но затем все-таки позволяю проводить себя до двери.

– Мне тоже приятно с вами познакомиться, – бросаю я через плечо.

– Александер.

Он останавливается:

– Угу?

– Да, – исправляет мистер Спенс, и челюсти Ксандера напрягаются.

– Да? – чеканит Ксандер.

– Через четыре недели твоя мама проводит благотворительный вечер. Твое присутствие обязательно. И к тому вечеру листовки должны быть готовы.

Мы выходим в коридор, и Ксандер говорит:

– Надеюсь, ты делаешь заметки. Я гораздо лучше тебя умею бесить свою семью.

– Делаю. – Ксандер – последний человек на Земле, с которым моя мама (в его случае – папа) разрешила бы мне встречаться или играть в отношения. Конечно, сначала маме надо об этом узнать. Но вот где мы расходимся – я не использую Ксандера. – Подробные заметки. Когда мама говорит мне что-то сделать, – указываю за спину на дверь, из которой мы только что вышли, – я дуюсь и веду себя как избалованный ребенок.

– Так грубо. – Он одаряет меня полуулыбкой, которая злит: – мой саркастичный ответ был достоин по меньшей мере полноценной улыбки.

Он нажимает кнопку «Вниз» на панели лифта.

– Итак, хочешь ли ты в будущем стать фотографом?

– Может быть.

– Я решил, что тебе понравится. Ты сказала, тебе нравится наука, а ученые должны быть наблюдательными и подмечать даже самые мелкие детали. Тебе это хорошо удается, а эти же качества необходимы, когда смотришь сквозь объектив.

Я с удивлением гляжу на него.

– Что? – спрашивает он.

Понимаю, что пялюсь на него, поэтому отворачиваюсь и смотрю на наше размытое отражение в золотистых дверях лифта.

– Я… спасибо… что заметил.

Он пожимает плечами:

– Я пытаюсь найти то, что тебе действительно понравится. Теперь твоя очередь.

– Да. А поскольку мы подбираем профессию по личным качествам, думаю, мне нужно найти тебе что-то связанное с глажкой футболок или использованием кучи средств для ухода за волосами.

Он проводит рукой по волосам:

– Я использую их совсем немного. – Мы приезжаем вниз. – Значит, в следующую субботу в то же время?

Я мысленно пытаюсь представить наш календарь в магазине, но никак не могу вспомнить, вписаны ли на этот день посиделки.

– Угу… да, – исправляюсь и улыбаюсь ему, давая понять, что мне тоже не понравилось, когда его отец одернул его. – Мне подходит.

Мы ждем, когда подгонят машину.

– Ох, и надень свою самую ужасную одежду.

В субботу, не желая повторения прошлой ситуации, я встречаю Ксандера на тротуаре. Мама, кажется, поверила в «друга из школы», и пока она не настаивает на знакомстве с ним, я оставлю все как есть. Он заглушает двигатель, выходит из машины и только потом замечает меня.

На нем хорошие джинсы, футболка, которая еще лучше, и мокасины.

Я указываю на его одежду:

– Серьезно? Разве я не просила тебя надеть самую ужасную одежду?

Он подходит ко мне. На самом деле Ксандер на целую голову выше меня, но когда он стоит на дороге, а я на тротуаре, то мои глаза находятся вровень с его подбородком.

– И тебе привет.

Я не видела его неделю: он уезжал с отцом по делам. На мгновение мне кажется, что он собирается меня обнять, и у меня перехватывает дыхание, но он опускает взгляд на свою одежду:

– Это и есть моя самая ужасная одежда.

Я подталкиваю его, поддаваясь порыву прикоснуться к нему.

– Ну да, конечно. – Но я знаю, что он не шутит. – Ладно, придется кое-куда заехать по дороге.

Мы проезжаем несколько кварталов, и я указываю на парковку «Армии спасения».

– Первая остановка – новая одежда. Пойдем переоденем тебя.

Мы заходим, и меня приветствует затхлый запах, который может исходить только от старых вещей. Он напоминает мне о Скай: мы проводим много времени в подобных местах.

– Размер обуви? – спрашиваю я.

– Двенадцатый… Подожди… мы будем покупать здесь обувь? Не думаю, что смогу носить уже кем-то ношенные туфли.

– Похоже на философское высказывание. А теперь смирись, малыш, потому что либо так, либо ты испортишь свои красивые мокасины.