Вирджиния Эндрюс - Рассвет

Мне так хотелось побывать с ним на том холме ночью: огни под нами, звезды над нами. Я закрыла глаза и представила, как он в темноте придвигается ближе, снова подносит свои руки к моей груди и приближает свои губы к моим. Этот образ был таким явственным, что жар охватил мое тело, будто я погружалась в горячую воду.

Когда я опустилась по шею, я застонала, не осознавая этого.

– Что такое? – спросил Джимми.

– Ничего.

– О'кей. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказала я и отвернулась, пытаясь заснуть и все забыть.

Филип приехал на следующее утро в школу очень рано, чтобы встретить меня прежде, чем заявятся все остальные ученики. Папа пошел прямо на работу решать какие-то проблемы с электричеством в гимнастическом зале, а Джимми и я, как обычно, направились в его кабинет. Через несколько минут в дверях показался Филип.

– Доброе утро, – сказал он и улыбнулся в ответ на наши изумленные взгляды. – Я должен был рано утром зайти в библиотеку и подумал, что стоит заглянуть сюда: здесь ли вы?

– Библиотека не открывается так рано, – ответил Джимми, разбивая вдребезги неуклюжую попытку Филипа оправдаться.

– Иногда открывается, – настаивал Филип.

– Мне тоже нужно зайти в библиотеку, – сказала я, – с тобой.

Джимми насупился, когда я встала.

– Увидимся позже, Джимми, – я направилась к лестнице вместе с Филипом.

– Я много думал о тебе этой ночью, – сказал Филип. – Я хотел звонить тебе каждые пять минут, чтоб узнать, как ты там. Вы скоро поставите себе телефон?

– О, Филип! Я не думаю.

Джимми бы возненавидел меня за то, что я говорю все это, но я должна быть правдивой.

– Мы очень бедная семья. Только благодаря нашему папе, который получил эту работу, Джимми и я попали в эту школу. Вот почему я ношу эти простые платья, а Джимми носит все время дангари и рубашку. Он надевает одну и ту же рубашку, по крайней мере, дважды в неделю. Я должна стирать все, как только снимаю, чтобы это можно было снова надеть. Мы живем не временно в этом уродливом месте. Это самое лучшее помещение, в каком мы когда-либо жили! – выкрикнула я и пошла прочь.

Филип быстро догнал меня и схватил за руку.

– Эй, – он развернул меня к себе. – Я знал все это.

– Ты знал?

– Конечно. Все знают, как вы попали в «Эмерсон Пибоди».

– Они знают? Конечно же, знают, – с горечью осознала я. – Я уверена, что мы уже в списке сплетен, особенно у твоей сестры.

– Я не слушаю сплетен, и мне нет дела: ты здесь потому, что твой отец богат, или потому, что он работает здесь. Я просто счастлив, что ты здесь, – сказал он. – Что же касается этого заведения, то ты достойна его больше, чем все избалованные дети. Я знаю, что твои учителя довольны, что ты здесь, а мистер Мур вообще витает в облаках, потому что наконец имеет очень талантливую ученицу, с которой он может заниматься. – Филип выглядел таким искренним. Его глаза сияли решительностью, а взгляд был таким мягким и теплым, что я задрожала.

– Возможно, ты говоришь мне все эти приятные вещи только для того, чтобы я почувствовала себя лучше, – тихо сказала я.

– Вовсе нет, правда. – Он улыбнулся. – Вот те крест и готов провалиться в колодец, полный шоколадного соуса. – Я засмеялась. – Вот так-то лучше. Не будь такой серьезной все время. – Он огляделся вокруг и подвинулся ближе, фактически, прижавшись всем телом к моему телу. – Когда ты и я снова поедем покататься?

– О, Филип! Я больше не смогу кататься с тобой, – произнести эти слова мне было очень трудно, но я не могла не подчиниться маме и папе.

– Но почему? – глаза его стали маленькими. – Что, моя сестра или ее подруги еще что-нибудь рассказали тебе обо мне? Но все, что бы они не говорили, это ложь.

– Нет, дело не в этом, – я опустила глаза, – я обещала папе и маме не делать этого.

– Да? Как это случилось? Кто-нибудь что-нибудь сказал твоему отцу обо мне?

Я покачала головой.

– Дело не в тебе, Филип. Они думают, что я еще слишком молода и что я не должна этого делать. У нас и так слишком много проблем.

Он грустно посмотрел на меня, потом неожиданно улыбнулся.

– Ладно, – сказал он, отказываясь признать свое поражение, – тогда я подожду, пока они дадут разрешение. Я могу даже попросить об этом твоего папу.

– О, нет, Филип. Пожалуйста, не делай этого. Я не хочу кого-либо расстраивать, и меньше всего папу.

Несмотря на эти слова, я хотела, чтобы Филип поговорил с папой. Я так боялась, что он откажется от меня или смирится с запретом. Он был мой рыцарь в сияющих доспехах, который хотел увести меня к восходу солнца и дать мне все, о чем я всегда мечтала.

– О'кей. Успокойся. Если ты не хочешь, чтобы я поговорил с ним, я не буду.

– Хотя папа не позволил мне сейчас ездить с тобой, я хочу, чтобы ты знал: я поеду кататься с тобой сразу, как только они разрешат.

Мне не хотелось потерять Филипа. Он стал какой-то особенной частью моей жизни, так сильно он мне нравился. Когда я увидела, что его глаза засветились надеждой, я почувствовала себя лучше.

Отворились двери, появились ученики. Филип смотрел в сторону библиотеки.

– Я должен пойти посмотреть некоторые материалы для семестровой работы. Увидимся позже.

Он продолжал оглядываться, пока не стукнулся спиной в стену. Мы оба рассмеялись. Тогда он повернулся и поспешил в библиотеку. Я глубоко вздохнула и пошла в класс. Я встретила взгляд Луиз. Она помахала мне, и я подождала ее.

– Все только и говорят о тебе, – проговорила она, ее бледное, веснушчатое лицо пылало от возбуждения.

– Да?

– Все знают, что ты отправилась кататься с Филипом после школы. Линда только что сказала мне, что об этом было много сплетен в дортуарах.

– И что они говорили? – Мое сердце стучало от мысли, что все эти богатые девочки говорили обо мне.

Луиз оглянулась на подходящих учеников и кивнула в сторону туалета для девочек. Я последовала за ней.

– Может быть, мне не стоило говорить тебе, – сказала Луиз.

– Конечно, стоило. Если ты хочешь быть моей подругой, как ты утверждаешь. Друзья не должны ничего скрывать друг от друга. Они помогают друг другу.

– Клэр Сю говорит всем, что ее брат не стал бы связываться с такой девочкой как ты, с девочкой из бедной семьи, если бы не твоя репутация…

– Репутация? Какого рода репутация?

– Репутация девочки, готовой пойти на все уже на первом свидании, – выпалила она наконец и закусила нижнюю губу, словно наказывая себя за то, что позволила таким словам вырваться из уст. – Она сказала девочкам, что Филип рассказал ей, что вы вдвоем… делали это вчера. Она говорила, что ее брат хвастался этим.

Ее глаза говорили мне, что она не была убеждена, что все это ложь.

– Это гнусная, отвратительная ложь! – вскричала я. Луиз только пожала плечами.

– Теперь Линда и другие девочки говорят то же самое. Я очень сожалею, но ты должна знать об этом.

– Никогда не встречала такую отвратительную девчонку, как Клэр Сю Катлер, – сказала я.

Я не могла скрыть своего гнева. Только что жизнь казалась мне яркой и прекрасной. В ней пели птицы, по небу плыли легкие белые облака. Все это делало меня счастливой, но вдруг налетела буря и все разрушила, залив все вокруг грязью, в которой утонули солнечный свет, смех и улыбки.

– Они хотят, чтобы я шпионила за тобой, – прошептала Луиз. – Линда только что попросила меня.

– Шпионить? Что им надо?

– Чтобы я рассказывала им все, что ты говоришь мне о том, что вы делали с Филипом, – объяснила она. – Но я бы никогда не рассказала им ничего из того, что ты сказала мне конфиденциально. Ты можешь доверять мне.

Рассказала ли она мне это потому, что действительно хотела помочь, или потому, что хотела увидеть мое огорчение.

«Джимми был прав относительно богатых людей», – подумала я. Эти избалованные девочки были более жестокие и вредные, чем те, которых я знала в других школах. У них было больше времени для интриг и ревности. Здесь было больше завистливых глаз, и каждый следил за тем, кто что носил и что имел. Конечно, девочки везде гордились своими ювелирными украшениями, но здесь они щеголяли этим больше, и если кто-то имел что-то особенное, все остальные старались заполучить что-то еще лучшее и как можно скорее.

Я не представляла для них соперницу своей одеждой и украшениями, их задевало то, что Филип Катлер обратил внимание на меня. Они не могли заставить его ухаживать за ними, несмотря на дорогие платья и драгоценности.

– Так что же произошло вчера? – спросила Луиз.

– Ничего, – сказала я. – Он был очень вежлив. Он взял меня на прогулку в машине и показал мне чудесный пейзаж, а потом отвез меня домой.

– Он не пытался… сделать что-нибудь?

– Нет, – я отвела глаза в сторону. Когда я снова взглянула на нее, то заметила ее разочарование. – Так что Клэр Сю лучше перестать распространять эту ложь.

– Просто она стыдится того, что ты нравишься ее брату, – как можно безразличнее произнесла Луиз.

Как ужасно думать о ком-то так низко, только потому, что его родители не такие богачи! Меня так и подмывало сказать ей, что она может сообщить Клэр Сю, чтобы та больше не волновалась, потому что мои родители запретили мне кататься с Филипом. Но вдруг прозвенел звонок на урок.

– Ах! – воскликнула я. – Мы опаздываем!

– Ничего, – сказала Луиз, – до сих пор я ни разу не опаздывала. Старуха Торнки не оставит нас после занятий лишь за одно опоздание.

– В любом случае, нам следует идти, – я направилась к двери, но Луиз остановила меня.

– Я буду рассказывать тебе, что они говорят о тебе. – Ее водянистые глаза внимательно наблюдали за мной. – Если ты этого хочешь.

– Меня не волнует, что они говорят обо мне, – солгала я, – они не стоят того, чтобы из-за них переживать.

Мы поспешили в класс. Мое сердечко вдруг отяжелело, словно превратилось в свинцовое.

– Вы, девочки, опоздали, – сказал мистер Венгроу, когда мы появились в дверях.

– Прошу извинения, сэр, – первой сказала я, – мы были в туалетной комнате…

– Сплетничали, а потому не услышали звонок, – заключил он и покачал головой. Луиз поспешила к своему столу, а я скользнула за свой. Мистер Венгроу сделал несколько замечаний, хлопнул указкой по столу и приступил к утренним объявлениям.

День в «Эмерсон Пибоди» только начался, а мне казалось, что я уже несколько часов кручусь как белка в колесе.

Прошла уже половина третьего урока, когда меня вызвали с занятия по общественным наукам к миссис Торнбелл. Когда я вошла в ее офис, секретарша взглянула на меня мельком и велела присесть. Мне пришлось ждать десять минут. Почему мне велели немедленно явиться, если не могут принять сразу же. Я теряла время, просиживая здесь. Наконец миссис Торнбелл зуммером вызвала свою секретаршу, и та велела мне войти в кабинет.

Миссис Торнбелл сидела за столом и что-то писала. Она даже не взглянула на меня, когда я вошла. Я стояла в ожидании, прижимая к груди книги. Наконец, по-прежнему не глядя на меня, она велела мне сесть и продолжала писать. И вот директриса подняла свои холодные серые глаза и откинулась на спинку кресла.

– Почему сегодня вы опоздали на урок? – спросила она, не поздоровавшись.

– О, я разговаривала с подругой в туалетной комнате, и мы так увлеклись, что потеряли счет времени, пока не прозвенел второй звонок, но как только он прозвучал, я побежала в класс.

– Не думала, что так скоро с вами возникнет новая проблема.

– Это не проблема, миссис Торнбелл, я…

– Вы знаете, что ваш брат уже опаздывал дважды на урок с тех пор, как вы оба поступили в эту школу? – Выпалила она.

Я покачала головой.

– А теперь вот вы.

– Это только первое мое опоздание.

– Только? – Она скептически подняла свои темные и густые брови. – Это не то место, где можно развивать плохие привычки. Совсем неподходящее место, – подчеркнула она.

– Да, мэм. Я очень сожалею.

– Я полагаю, что объяснила наши правила вам и вашему брату в первое же утро вашего пребывания здесь. Скажите мне, мисс Лонгчэмп, вы усвоили мои объяснения? – Она продолжала, не дав мне возможности даже ответить. – Я сказала вам обоим, что на вас лежит дополнительный груз и особая ответственность, поскольку ваш отец работает здесь. – Ее слова обжигали меня до слез.

– Когда у брата и сестры одинаковые плохие привычки, не трудно определить, что у них плохое окружение.

– Но у нас нет плохих привычек, миссис Торнбелл. Мы…

– Не будьте дерзкой! Вы подвергаете сомнению мое суждение?

– Нет, миссис Торнбелл, – сказала я и прикусила губу, чтобы удержаться от возражений.

– Вы сегодня останетесь после уроков.

– Но…

– Что? – Она подняла брови и взглянула на меня.