Он засмеялся. Эти слова из ее уст звучали довольно смело. Она улыбнулась в ответ, ее взгляд был открытым и теплым. Внезапно Атрет стал совершенно серьезным. Он с болью подумал о том, что его чувства по отношению к ней стали слишком глубокими.

— Я не могу обещать тебе, что этого больше не повторится. — Он скривил губы в горькой улыбке. — Потому что я такой, какой есть.

— Потому что ты позволил Риму сделать тебя таким.

Атрет сжал губы. Поудобнее перехватив Халева, которого держал одной рукой, он подошел ближе.

— С тех пор как я увидел тебя впервые, я не прикоснулся ни к одной женщине. Хотя возможностей у меня было достаточно.

Рицпа вспыхнула, подумав, осознает ли он сам, что он сейчас сказал ей. Его физическая сила и красота всегда пугали ее, но такое признание оказалось даже еще более пугающим, потому что она начинала понимать, что он относился к ней в высшей степени уважительно. И ее ответ был чересчур суровым.

Господи, сделай же так, чтобы этот человек не стал моей роковой ошибкой. Ты знаешь все мои слабости. Господи, поставь преграды между мной и Атретом, иначе я не знаю, смогу ли устоять.

Атрет внимательно смотрел на нее и по выражению ее лица понял, что она не хочет его видеть. Он медленно двинулся в ее сторону, с каждым шагом чувствуя, как в ней нарастает напряженность. Рицпа сделала шаг назад. Он понимал: она хотела, чтобы между ними сохранялось расстояние. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них еще кое–что. Это расстояние она хотела сохранить не из–за ненависти к нему, а потому, что он мог разрушить стены ее крепости.

— Возьми его с собой. — Атрет передал ей Халева. Рицпа сделала два шага вперед, чтобы взять малыша. При этом она посмотрела Атрету в глаза. Он видел, как расширились зрачки ее темных глаз, и почувствовал ее волнение. Страсть снова охватила его. Он едва заметно улыбнулся.

— Тебе лучше держать свою маленькую крепость закрытой.

23

Когда они вернулись, Феофил был готов отправиться в путь. Атрет оделся, и они прошли еще шесть миль, прежде чем сделали привал возле другого небольшого ручья. Рицпа спустилась к ручью и опустила ноющие ноги в воду, а потом решила искупать Халева. Вода была холодной, но малышу она нравилась, и он с удовольствием плескался в ней. Глядя на него, Рицпа засмеялась. «Хватит», — сказала она наконец и вытащила Халева из воды.

Она понесла его на берег, и он стал вырываться у нее из рук на свободу. Рицпа опустила его на землю, придерживая за ручки, чтобы он мог ходить. Мягкая молодая трава щекотала малышу пальчики ножек, и Рицпа держала Халева так, чтобы он мог едва касаться травы. Потом она, засмеявшись, опустила ребенка на землю, чтобы он мог поползать, но при этом оставалась рядом, следя, чтобы он ничего не сунул себе в рот. Судя по всему, малышу хотелось попробовать на вкус все, что его окружало.

Феофил смотрел, как Рицпа занимается Халевом. Услышав ее смех, он невольно улыбнулся: «Она хорошая мать».

Атрет, мрачный и неразговорчивый, сидел, прислонившись спиной к дубу. Он долго наблюдал за Рицпой, потом откинул голову назад и стал угрюмо смотреть на север. Феофил подумал, что только сейчас Атрет начинает понимать, какую трудную и важную задачу поставил перед этой женщиной: ребенок, которого она несла на спине, в пути успеет вырасти, станет более активным, с ним день ото дня будет все больше хлопот.

Солнце клонилось к закату, и Феофил развел костер. Они с Рицпой провели свое молитвенное собрание и стали петь песни хвалы Богу. Чувствуя себя чужим в эти минуты, Атрет встал и оставил их, уединившись среди деревьев. Вернувшись спустя какое–то время, он увидел, что Рицпа кормит Халева своим хлебом. Когда ребенок наелся, ему захотелось поиграть. Увлеченный пламенем, он пополз к костру.

— Нет, нет, — тихо говорила ему Рицпа. Снова и снова Халев пытался подобраться к огню, но она брала его на руки и возвращала назад. Не получив желаемого, Халев заплакал; огорченная Рицпа старалась утешить его.

Раздосадованный, Атрет встал и обошел вокруг костра.

— Дай его мне.

— Он сейчас успокоится.

Атрет наклонился, взял ребенка на руки и вернулся на свое место, по другую сторону костра. Встав на колени, он опустил Халева на землю.

— Он очень близко от огня, Атрет.

— Он научится держаться от него подальше.

Когда Халев в очередной раз направился к пламени, Рицпа вскочила.

— Сядь!

— Но он же обожжется!

— Он должен узнать, что ему можно, а чего нельзя, — Атрет даже не пошевелился, чтобы остановить ребенка. — Нет, Халев, — твердо сказал он. Наклонившись вперед, он слегка шлепнул Халева по ручке, уже тянувшейся к раскаленной головешке. Испугавшись, Халев отпрянул назад и растерялся. Но любопытство оказалось сильнее послушания. Он снова потянулся к огню. — Нет! — на этот раз Атрет шлепнул сына сильнее. Губы у Халева задрожали, но минутное замешательство прошло и снова победило искушение.

Рицпа снова вскочила на ноги, но было слишком поздно. Выражение любопытства на лице Халева сменилось выражением неожиданной боли. Феофил схватил Рицпу за руку и усадил ее, а Атрет поднял сына с земли.

— Как ты мог? — закричала Рицпа.

— От этого он не умрет, — ответил Атрет. — Зато будет знать, что значит не слушаться. — Он посадил малыша на колени. — В следующий раз ты уже не полезешь просто так, куда не следует, да?

— Дай его мне, пока с ним не случилось ничего хуже.

Атрет оставил слова Рицпы без внимания и тихо заговорил с сыном по–германски, осматривая при этом обожженные пальчики ребенка. Он подул малышу на пальчики, и Халев немного успокоился. Когда же малыш совсем перестал плакать, Атрет еще раз осмотрел ожоги.

— Ничего страшного.

Рицпа молча смотрела на него, на ее глазах блестели слезы. Халев щипал отца за губу, явно довольный тем, что оказался в центре внимания.

Атрет шутливо зарычал на него и слегка щелкнул по надоедливому пальчику, и малыш радостно взвизгнул. Отец провел губами по пальчикам сына и задержал губы на ожогах, потом снова опустил Халева на землю.

Халев посмотрел на огонь.

— О Господи, — произнесла Рицпа. Феофил продолжал удерживать ее за руку. — Атрет, не давай ему…

— Он мальчик, и не нуждается в нежностях!

— Он ребенок!

По–прежнему завороженно глядя на огонь, Халев колебался, раздумывая, что ему делать дальше.

Атрет откинулся назад и стал за ним наблюдать.

— Он такой же упрямый, как и ты, — сказала Рицпа. — Если ты снова допустишь, что он обожжется, я…

Халев пополз было к таким манящим языкам огня.

— Нет! — сурово сказал Атрет. Халев отпрянул назад, сел, взмахнул руками и громко залепетал, явно выражая свое разочарование. Феофил засмеялся и отпустил Рицпу.

Рицпа облегченно вздохнула, но продолжала следить за Халевом на тот случай, если он все же передумает и сунется к огню. Но он потянулся к сумкам и стал играть с кожаными ремнями.

— Он упрямый, — сказал Атрет, довольно улыбаясь, — но не глупый.

Однако эти слова ничуть не позабавили и не успокоили Рицпу.

— Слава Богу, что он не был на краю обрыва.

Атрет стиснул зубы, и желваки заиграли на его скулах. Взгляд его голубых глаз стал тяжелым и насмешливым. — Ты хочешь сказать, что заботишься о моем сыне лучше, чем я? Болезненный урок тяжело усваивается, но никогда не забывается. — Он уставился ей прямо в глаза. — Боль учит человека не повторять дважды одну и ту же ошибку.

Рицпа понимала, что Атрет только что своими руками разрушил хрупкий мостик, который возник между ними прошедшим днем. И в этом была ее вина. Господи, ну когда я научусь держать язык за зубами? Рицпа с тоской еще раз посмотрела на Атрета и явственно ощутила барьер, который он возвел вокруг себя. Они находятся вместе уже не один месяц, а он все сравнивает Рицпу с Римом и Юлией Валериан. Он готов относиться к ней как к своей любовнице, но не как к спутнику и другу.

О Авва, Авва…

Рицпа надеялась, что когда–нибудь Атрет поймет, как просто он может разрушить эти стены. Она уже практически овладела собой; когда Феофил положил свою руку на ее ладонь. Это проявление нежности лишило ее желания доказывать свою правоту.

— Извини, — прошептала она и встала.

Атрет тоже встал, когда она ушла куда–то в темноту.

— Сядь, Атрет.

— Не вмешивайся.

— Ты одержал победу. Радуйся же этому, имеешь полное право, но только дай ей возможность с честью отступить.

— Занимайся своими делами, римлянин.

— Хорошо, но если ты собираешься пойти за ней следом, Возьми с собой и Халева. — Феофил устроился поудобнее на своей постели. — Я буду спать.

Атрет с досадой сжал кулаки и остался на месте. Рицпа пошла к берегу и исчезла из виду. Атрету очень хотелось пойти вслед за ней, но он знал, что если сделает это, то обязательно скажет что–нибудь такое, о чем потом пожалеет. Сколько раз он уже видел, как она реагировала на его слова.

Атрет снова уселся, взял толстый сук, разломил его пополам и бросил в огонь; в небо взметнулся новый сноп искр.

— Завтра попробуем отправиться в Кивита Кастеллана, а потом повернем на запад, к Тирренскому морю, — сказал Феофил, не открывая глаз.

* * *

Рицпа села на берегу ручья, поджав ноги.

«О Господи, я нуждаюсь в Тебе, — сокрушенно шептала она. — Неужели мне придется соперничать с этим человеком всю свою оставшуюся жизнь? Мне так не хватает Семея. Мне так не хватает той безопасности, которую я чувствовала с ним. Зачем я отправилась в этот путь?»

Она опустила голову на колени, думая о том, что ей следует вернуться и присмотреть за Халевом. Но Атрет только что показал, что и сам может прекрасно справиться. Луна отражалась в темной воде ручья, подобно блестящему бриллианту. Рицпа медленно вздохнула, думая о том, достаточно ли сильна ее вера.

«Ты — Бог творения, Который дал нам Иисуса. Как же я могу сидеть здесь и говорить, что Ты ничего не понимаешь? Кто меня может понять, как не Ты, Господи?»

Рицпа встала и простерла руки вверх, глядя на небо.

«Отче, спасибо Тебе за те благословения, которые Ты мне дал. Ты вывел меня из тьмы, в которой я жила, Ты послал мне Семея. Он был таким чистым и прекрасным человеком! Он никогда не совершал тех ошибок, которые допускала я. Он был достоин лучшей спутницы жизни, чем я. Есть люди, которые рождаются в послушании Тебе, Господи, и Семей был именно таким».

Ее голос вздрагивал от слез. «Помоги мне помнить, что Ты сотворил меня такой, какая я есть, для исполнения Твоей воли. Мне совсем не обязательно знать, в чем состоит Твоя воля. Я не знаю, для чего я потеряла Семея, почему умерла Рахиль. Я знаю только одно — Ты поддерживаешь меня, Господи. Помимо тех страданий, которые я терплю, Ты дал мне Халева и радость».

Она опустила голову.

И вот теперь в ее жизни появился Атрет.

Она устало покачала головой, закрыв глаза и подставив лицо прохладному ветру. «Как здесь красиво и спокойно, Господи, — тихо прошептала она. — Когда я уединяюсь в таком месте, никто не мешает мне думать и укрепляться в уверенности, что Ты дашь мне силы пройти через все, что меня ожидает. Но, Авва, стоит мне подумать об Атрете, мне становится тяжело. Ты знаешь, что я за женщина. Ты сотворил меня такой. Сможешь ли Ты меня изменить? Не вводи меня в искушение. Господи, я знаю, что я плохой сосуд. Я принимаю слова Атрета близко к сердцу. Он смотрит на меня, и я сразу таю. Он прикасается ко мне, и я вся горю».

Листья дерева, стоящего рядом с ручьем, зашумели от легкого ветерка. Этот шум был таким успокаивающим.

«Господи, да будет Слово Твое начертано у меня на сердце, я молю Тебя о Твоей любви. Пусть мое разумение и мое сердце впитывают Твое Слово, которое Феофил дает мне каждое утро. Укрепи меня ради исполнения Твоей воли. Освободи меня от всех «если бы» и «а что, если», которые властвуют надо мной, когда Атрет смотрит на меня. Я знаю, какие чувства испытывает женщина, когда ее любит мужчина. Иногда я жажду снова испытать эти чувства. Помоги же мне увидеть Атрета Твоими глазами, Господи, а не глазами плотской женщины. Искупи его, Отче. Помоги ему выбраться из ямы и стать на твердый Камень».

Вокруг Рицпы жужжали насекомые, доносящийся шум ручья действовал на нее успокаивающе.

Ее охватило чувство необыкновенного покоя, и она замолчала, поскольку эмоции так захватили ее, что она уже не находила слов. Я слышу музыку, Господи. Все, что меня окружает, — это музыка Твоего творения. Рицпа впитывала гармонию окружающих ее звуков, вспоминала те времена, когда Господь поддерживал ее, заботился о ней, и на сердце у нее стало необыкновенно легко. Она почувствовала себя совсем другим человеком.