– Теперь ты думаешь, что недостаточно было убить тех, кто исковеркал судьбу молодой девушки, – негромко сказал он. – Ты думаешь, что должен и дальше убивать?

Том оторвал взгляд от Хуаниты и повернулся к священнику.

– Как еще мне жить с тяжким грузом вины? Священник нахмурился.

– Вины?

– Всего этого можно было бы избежать. Я подвел ее, отец Хуарес! Мне следовало взять ее с собой. Я не должен был оставлять ее! У меня были дурные предчувствия, но я все-таки уехал.

– Ты не знал, что такое может случиться, сын мой. В этом трагедия войны. Никто не знает, что ждет его завтра; все в руках божьих. Никто не может предсказать будущее. Твоей вины в этом нет. Ты любишь ее. Несмотря на то, что случилось с ней, ты все еще любишь ее. Ты – хороший человек и еще совсем молодой. Когда она поправится, ты будешь нужен ей. Не уезжай, не подвергай свою жизнь смертельной опасности. Для нее твоя смерть будет страшнее того, что с нею уже случилось.

Том в смятении мял в руках шляпу. Ужасное чувство вины и жажда мести не оставляли его и мешали увещеваниям священника проникнуть в его душу.

– Но, возможно, ей никогда не станет лучше, – с горечью возразил Том. – Она ведь может умереть, отец Хуарес. А если она даже и поправится, то никогда не захочет видеть меня. Все потеряно. Но я искуплю свою вину местью. По крайней мере, только это мне и остается.

– И как ты себе это представляешь? Будешь в одиночку воевать с американцами?

– Почему бы и нет? Я – индеец, отец Хуарес. Война во имя мести у меня в крови. Много лет назад мой отец мстил за мою мать. Сейчас мне предстоит сделать то же самое.

Он отвернулся от священника и подошел к кровати. Монахиня, которая была рядом с Хуанитой, поспешно отошла в сторону. Том наклонился над девушкой и нежно дотронулся до ее щеки.

– Я вернусь, Хуанита, – тихо сказал он. – Я буду возвращаться к тебе снова и снова, пока ты не очнешься и не узнаешь меня, а тогда мы сможем решить, как нам жить дальше. – Он наклонился еще ниже и поцеловал ее в лоб. – Я люблю тебя, Хуанита, – со слезами на глазах прошептал он. Непрошеная слеза, как бы передавая послание, скатилась с его щеки на щеку Хуаниты. – Я всегда буду любить тебя. Обещаю. Даже если ты возненавидишь меня, я все равно буду любить тебя.

Том нежно погладил ее волосы, затем выпрямился и быстро вытер глаза ладонью. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не разрыдаться прямо на глазах у священника.

– Обещайте, что будете за нее молиться. Несколько раз в день, – попросил он отца Хуареса.

– Ты мог бы и не говорить мне этого. Я знаю Хуаниту с рождения. Я крестил ее. Она мне как дочь. Я глубоко опечален смертью сеньора Гальвеса, но больше всего я переживаю за его дочь. Конечно, я буду за нее молиться. – Отец Хуарес подошел ближе. – И я буду молиться за тебя, сын мой. Я вижу в твоих глазах ненависть и жажду мести. Такие вещи не доводят до добра. Ты должен освободить от ненависти свое сердце и душу.

Том надел шляпу и пошел к двери, но у порога остановился и повернулся к священнику.

– Я оставлю деньги. Используйте столько, сколько понадобится для ухода за ней. Остальное принадлежит ей. – Он еще раз взглянул на Хуаниту, затем опять на священника. – Если она придет в себя, скажите ей… скажите, что я люблю ее и вернусь к ней. Скажите, что я не буду винить ее, если она не захочет меня видеть.

Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Он не мог изменить того, что случилось с Хуанитой, но он мог за нее отомстить. И если ему придется за это гореть в аду, то так тому и быть.

* * *

Кейл в одиночестве сидел у ручья, прислонившись спиной к огромному тополю. Стоял март 1847 года. Война с Мексикой все еще продолжалась; американцы без труда захватили Санта-Фе и двинулись к Калифорнии. Вся семья с нетерпением ожидала весточки от Тома, от которого давно не было писем.

Торговля с Санта-Фе опять возобновилась, но теперь это была американская территория, и цены на товары стали гораздо ниже, так что Калебу приходилось весьма туго. Он не раз и не два говорил о том, что намеревается уехать в Калифорнию. Кейла это поставило перед тяжелым выбором. Ему хотелось остаться в Колорадо, где у него было много друзей-шайенов, но если Калеб уедет, то вместе с ним уедут Линда и Джесс. В любом случае Кейлу предстоит разлука с теми, кто ему дорог.

Он пришел в это тихое место, чтобы как следует подумать о своем будущем, почти всю зиму он провел в поселении индейцев, живя в вигваме с Сыном Буйвола, его родителями и сестрой, и это породило еще одну проблему.

Пуночке, так звали сестру Сына Буйвола, было всего одиннадцать, но ее расцветающая красота странно волновала Кейла. Он недоумевал, почему это происходит, ведь она всего лишь маленькая девочка. Но однажды, думая, что он спит, Пуночка переоделась в его присутствии, и Кейл с удивлением заметил, что ее грудь уже не такая плоская как раньше. На ней появились маленькие мягкие бутончики, которые наверняка в скором времени оформятся в соблазнительные холмики.

Раньше он никогда всерьез не задумывался о женщинах, даже плохо представлял себе, как устроено их тело. Теперь он вдруг понял, насколько красива его мать и некоторые из молодых соседок. О девушках своего возраста он имел весьма смутное представление. Если у девочки наступало «время, когда она потекла», то видеть ее запрещалось до тех пор, пока не подходила пора замужества.

К своему стыду, Кейл не понимал, что означает «время, когда потекла девочка», и ему очень хотелось бы знать, когда это произойдет у Пуночки. Но он не торопил время. Ведь сейчас они оставались хорошими друзьями, а тогда ему будет запрещено видеться с Пуночкой и разговаривать с ней. Но его особенно удивляло, что ему не нравилась сама мысль о том, что кто-нибудь из старших воинов возьмет Пуночку замуж. Ему почему-то казалось, что она принадлежит ему, но он опасался, что родители Пуночки могут отказать ему, ведь в его жилах есть немного белой крови.

Мальчик со злостью сломал ветку.

– Я еще покажу им, – пробормотал он. – Когда-нибудь я стану великим воином. Я уже сейчас хороший охотник.

Он глубоко вздохнул и сломал еще одну ветку.

По обычаю, дядя его друга, Пятнистый Конь, взял на себя задачу обучить Кейла всем индейским традициям, а также охоте и умению сражаться на войне. То, что Кейл – внук Голубого Ястреба, ко многому обязывало мальчика. Он уже доказал, что из него получился способный ученик, опередивший во многом своего друга, Сына Буйвола.

Кейл задумчиво теребил в руках веточку: он не знал, стоило ли ему говорить Калебу о Пуночке. Будет дедушка смеяться над ним? Нет. Только не Голубой Ястреб. Он поймет. И чем больше Кейл думал обо всем этом, тем сильнее укреплялся в решении: если его семья переедет в Калифорнию, то он останется здесь, с Сыном Буйвола, Пуночкой и остальными шайенами. Он не хочет покидать Пуночку и не хочет жить среди белых. Кейл прислушивался к своему сердцу, а сердце подсказывало ему жить среди индейцев. Он хотел быть настоящим шайеном, а для этого ему придется участвовать в ритуале Танца Солнца.

Дедушка всегда говорил, что следует слушаться зова своего сердца. Кейл прекрасно понимал, какое будущее ждет шайенов, но это будет еще через много, много лет. Сейчас возникли временные трудности из-за войны с Мексикой. Все изменится, когда она закончится: солдаты уберутся восвояси, и шайены опять заживут свободной жизнью. Вместе с арапахами и некоторыми другими племенами они будут представлять огромную силу.

Кейл любил такую жизнь, любил своих друзей, а теперь начинал понимать, что любит и Пуночку. Конечно, не так, как мужчина любит женщину, – для этого они еще слишком юны. Он любил ее как сестру и понимал, что когда-то Калеб точно так же любил Сару, возможно, что его чувство к Пуночке – начало огромной всепоглощающей любви. Его мысли прервал девичий смех. Совсем близко послышался плеск воды и женская болтовня. Кейл понял, что наступило такое время дня, когда женщины приходят к ручью купаться. Он знал, что ему следует уйти, но решил, что его вряд ли увидят в таком укромном месте. Его стало разбирать любопытство. Что, если он посмотрит на обнаженных женщин? Кто знает, может быть, такая возможность ему больше не представится. Может быть, он увидит то, о чем даже не подозревает.

Ему было всего тринадцать, но в глазах шайенов он уже почти мужчина. А когда он убьет своего первого бизона и пройдет испытание ритуалом Танца Солнца, то докажет, что он – настоящий мужчина.

Но сейчас у него не хватало сил, чтобы побороть свое любопытство. Даже уважение к этим женщинам не могло остановить его, и он, сам того не желая, стал крадучись пробираться среди кустов, перебегая от дерева к дереву.

Вдоль ручья рос строевой лес, и многие шайены оставались здесь зимой на стоянку. Деревья укрывали их от холодных ветров и снабжали хворостом для костра. Весна в этом году пришла рано, и уже было тепло. Некоторые женщины отважились полностью погрузиться в ручей.

Кейл лежал на животе и широко раскрытыми глазами смотрел, как они сбрасывают одежду. Они стояли перед ним совершенно голые, не подозревая о том, что на них смотрят, болтали и смеялись. Некоторые с визгом брызгали друг на друга водой. Кейл с изумлением взирал на круглые ягодицы, полные груди и на темные треугольники внизу живота. Где-то здесь, между бедер, находится самое секретное место женщины, место, где мужчина соединяется с ней, как соединяются между собой животные.

Что за чудесное создание – женщина! Глубокой ночью мужчина таинственным образом выпускает в нее некое вещество, которое потом разрастается в женщине, и ее живот становится большим и круглым. Он вспомнил, как его мать носила Джона. А потом каким-то образом ребенок выходит наружу. Выходит ли он из того же тайного места, куда проникает мужчина?

Кейл видел, как появляются на свет телята, жеребята, щенки. Наверное, дети рождаются так же.

Кейл вдруг почувствовал непреодолимое желание узнать, как мужчина соединяется с женщиной, что он при этом чувствует. Шайены довольно открыто ведут себя в этом плане. Кейл знал, что родители Пуночки соединяются вместе по несколько раз за ночь и издают при этом звуки, в которых одновременно слышатся боль и восторг. Он заметил Пуночку. Любовь к ней заставила его быстро опустить глаза, но любопытство пересилило, и он стал ее разглядывать. Она казалась ему очень красивой, хотя у нее не имелось того, что было у взрослых женщин. Вместо грудей виднелись лишь крошечные бугорки, внизу живота совсем не было волос. Кейлу понравилась форма ее бедер и аккуратные ягодицы. Он был уверен, что настанет день и она превратится в красивую молодую женщину.

Теперь его задача состояла в том, чтобы стать настоящим воином и не позволить другому мужчине жениться на ней. А для этого нужно остаться с шайенами.

Все, решено. Он не уедет с семьей в Калифорнию. Он уже почти мужчина и не нуждается больше в своей матери. Он должен жить собственной жизнью. В конце концов, он уже давно живет собственной жизнью.

Глядя на женщин, Кейл чувствовал, как оживает его собственное тело. Раньше он не испытывал подобных ощущений и решил поговорить об этом с дедушкой. Кейл любил и уважал своего отчима, но ему всегда было легче разговаривать с Калебом. Калеб был индейцем и понимал его лучше, чем кто-либо.

Вдруг кто-то сильно схватил его за волосы, и Кейл от неожиданности вскрикнул, испытывая адскую боль, повернулся и оказался лицом к лицу со старым индейцем по имени Желтая Шея.

– Сегодня ты совершил ужасный поступок, – проворчал старик сквозь желтые зубы. – Тебя нужно отвести на суд старейшин.

Кейл потерял дар речи. Желтая Шея потянул его за собой, и Кейлу пришлось подняться и послушно плестись следом.

Он не осмеливался вырываться или бить старика. Тот был весьма уважаемым воином. И, кроме того, Кейл знал, что поступил плохо и его ждет суровое наказание, а может быть, и смерть. Что, если Желтая Шея собственноручно прикончит его прямо здесь? Ведь Кейл оскорбил шайенов тем, что подглядывал за их женами, но самое страшное состояло в том, что он видел обнаженными невинных девушек.

– Извини меня, Желтая Шея, – задыхаясь и морщась от боли, проговорил он. – Я случайно там оказался. Я не преследовал их, а был уже там, когда они пришли.

– Ты должен был сразу же уйти! Ты опозорил себя, внук Голубого Ястреба. Твой дедушка будет очень зол на тебя! Совет старейшин очень разозлится! Сегодня ты потерял свою честь!

Кейлу хотелось плакать, но он не мог себе это позволить. Ничто так не позорит мужчину, как слезы. Он не будет плакать и умолять о прощении. Пусть Совет старейшин накажет его как следует. Он будет вести себя достойно и выдержит все.

Почему он поддался порыву вместо того, чтобы уйти? Что за страшная сила толкнула его так дерзко нарушить закон шайенов? Как он мог совершить такую глупость? Кейл ужасно на себя злился. Нужно будет попытаться все исправить, если, конечно, его не убьют. Возможно, поможет то, что он внук Голубого Ястреба. Будь что будет, а сейчас Кейла больше всего беспокоили его собственные волосы. Он боялся, что Желтая Шея вырвет их все до единого, пока дотащит его до поселка. Предстать лысым перед советом старейшин будет еще большим позором. Единственным утешением для Кейла было то, что Калеб не будет присутствовать на суде старейшин.