Каждое слово причиняло ей невообразимые страдания. Рассеченная губа болела и кровоточила, ссадины на руках жгли, а ноги горели огнем. Лена боялась на них смотреть, страшилась думать о плохом, единственной отдушиной стал Игорь, которому она себя поверила, но чувство стыда прожигало насквозь. Стыд! Стыд переполнял сейчас несгибаемую душу девушки. Она не хотела ехать сюда, просить помощи у чужого человека, у преподавателя. Но родная мать была не в силах помочь. А отец...оставаться с ним дольше неблагоразумно.

Игорь постарался, как можно нежнее взять её на руки, подхватив под коленками и бережно уложил на заднее сиденье. Лена попыталась немножко приподняться и заметила, как с разодранного локтя все ещё сочится кровь.

- Я здесь все испачкаю, - пропищала она.

- Поверь, это должно заботить тебя меньше всего. Я отвезу тебя в травматологию моего района. У меня там работает замечательный друг, семейный врач. Я смогу доверить тебя только ему.

Игорь нервно пробивался через поток, лавируя между островками машин.

- Не понимаю, почему тебе никто не помог. Неужели люди настолько очерствели, что не в состоянии набрать по мобильнику '03'? Безумие вокруг нас. Зачем отправлять детей в школы, если им не преподают там сочувствие к ближнему? Зачем платить репетиторам и требовать от детей поступления в ВУЗ, где их будут пичкать только фактами, формулами, теоремами, но не расскажут о доброте, о душевном расположении к людям. Я почти уверен, что мимо тебя проходили десятки особей гордо именуемых 'людьми'.

Он не на шутку разозлился. Его выворачивало наизнанку он бессилия и гнева. Скосив взгляд, он увидел, что Лена задремала. На самом деле от потери крови и сил, девушка впала в полуобморочное состояние.

Подъездная дорога к поликлинике была свободна. Три десятка ступеней вели к главному входу. Игорю всегда становилось не по себе, когда по этим ступеням вели пожилых, уставших от невыносимого бремени жизни стариков. Каждая следующая ступень отражалась на их лицах непреодолимым препятствием, а каждая оставленная позади невыносимым счастьем. Для Игоря первые ассоциации с поликлиникой это беспрестанный глухой стук костылей о каменные плиты, деревянные изогнутые клюки и вздохи несчастных старцев. По злому стечению обстоятельств, к счастью он не располагал временем на лицезрение согбенных, охающих, измученных людей.

Припарковавшись, распахнув дверцу он попытался разбудить Лену, но со страхом отметил, что она почти не дышит, напрочь отключившись от этого мира.

Он подхватил её словно пушинку и понесся вперед. Ступеньки отвечали глухим, обиженным гулом, за такое пренебрежение. Ступеньки не уважали скорость, как не уважали молодость. Коридоры сменяли один другой, все мелькало перед глазами в сумасшедшем хороводе белых стен, белой плитки, линолеума, прижатых к стенам каталок. От горького больничного запаха запершило в горле, он не выносил врачебные учреждения, после того, как в детстве заболев свинкой, провалялся две бесценные недели летних каникул. И пока остальные вдыхали соленый запах свободы, он дышал этим гадким приторным ароматом.

Приемная травмопункта встретила пустыми стульями расставленными у стен. Не раздумывая, Игорь метнулся в кабинет.

- Илья! - крикнул он с порога.

- Дружище, - из-за стола поднялась высоченная, широченная фигура врача. Но радостная улыбка по поводу встречи, начала медленно сползать с лица, освобождая место для перекошенных губ и нахмуренных бровей. Врач не обращая внимание на побелевшее лицо Игоря, указал на кушетку.

- Кто это?

- Моя студентка, - Игорь, пытался скрыть волнение, но голос срывался на каждой гласной.

- Тебе известна причина её ушибов и ран?

- Избил отец. Она говорила мне, что отец почти каждый день напивается до поросячьего визга и избивает её с матерью.

- Таких отцов я сажал бы в одиночные камеры на хлеб и воду пожизненно, - Илья успел расстегнуть на Лене блузку.

- Она не дышит? Да?

- Нет, Игорь, она дышит.

- Я не верю, - он подбежал, опустившись перед кушеткой на колени и приложив к её груди ухо.

- Игорь, у меня к тебе большая просьба, - недовольно сказал Илья.

- Я весь в твоем распоряжении.

- У меня в шкафчике стоит бутылочка карвалола, пойди накапай себе двадцать капель и подожди в приемной. Ты мне мешаешь.

Игорь от удивления вытаращил на Илью глаза:

- Я тебе мешаю?

- Да! Путаешься под ногами.

- Я просто волнуюсь.

- Лишнее волнение в моем кабинете я никогда не приветствовал и не собираюсь отступать ради тебя. С твоей, как ты её назвал студенткой, будет все хорошо. У неё несколько ран и сильные ушибы обеих голеней. Хотя я бы предпочел сделать несколько рентгеновских снимков и анализов, прежде чем выносить окончательное решение.

- И я смогу её забрать?

- Куда ты сможешь её забрать, если она твоя студентка...на лекции? - проворчал врач, - и освободи наконец помещение.

- Почему Вы врачи такие циничные?

- Почему мы циничные? Просто в данную минуту не до тебя, а я не обладаю способностями Юлия Цезаря, браться за несколько дел одновременно.

Этот час Игорь слонялся по полупустым коридорам, не зная чем себя занять. Перед глазами беспорядочной чередой мелькали отрывки. Они взрывались в памяти маленькими фейерверками и рассыпаясь яркой картинкой, снова таяли, безропотно растворяясь в подсознании. Ему улыбалась Наташа, манящим жестом расправляя рядом с собой покрывало на первой совместной двуспальной кровати, тут же всплывал уютный образ Алины у него на руках, как она устало зевает, потирая глазки кулачками, но упорно отказывается лечь в постель. Глаза Лены: огромные, дерзкие, озорные и напуганные. Мягко переступая кошачьей походкой, она подошла вплотную и принялась с ожесточением трясти его за плечо.

- Вставай, соня, - Илья тряс друга за плечо, - Ну и мастер же ты спать у меня в приемной. Не первый раз ты такое выкидываешь.

Игорь удивленно щурился, не ориентируясь. Образы из сна стали медленно рассеиваться.

- Где она? - он попытался вскочить на ноги, но Илья усадил его обратно.

- Мы зашили ей четыре раны на ногах и две на лице, под местным наркозом. Все прошло нормально, теперь девочка отдыхает.

- К ней можно?

- Можно, но она проспит ещё не меньше пяти часов. Как врач хочу посоветовать оставить её на ночь здесь.

- А переломы?

- Как я и предполагал переломы оказались на деле ушибами мышц и надкостницы. Большие по площади гематомы, вызванные повреждением кровеносных сосудов и как следствие кровоизлиянием в ткани, - Илья сел на своего коня, - Позже я выпишу обезболивающие средства и расскажу, как за ней ухаживать.

- Ухаживать?

- Ходить в ближайшие 2 - 3 недели она не сможет из-за боли. Если сможешь предупреди её родителей. Не позднее завтрашнего утра я её выпишу, пациентке необходим покой и стационарный режим, но предполагаю дома она пойдет на поправку быстрее, чем в больничных стенах.

- Сомневаюсь, что отец Лены обеспечит стационарный режим.

Игорь от бессилия сжал кулаки:

- Но ты прав в одном, я должен поговорить с её родителями. Нельзя тянуть дольше, необходимо пресечь это издевательство над собственным ребенком.


Глава 13


Квартира номер 3 на первом этаже встретила его обшарпанной деревянной дверью. Коричневая краска давно облупилась, бесстыдно приоткрывая безобразно почерневшее от старости дерево. Кнопка звонка пристально наблюдала за нежданным незнакомцем черным пластмассовым глазом. От звонка свисала пара сантиметров обрезанных проводов.

Сильными ударами костяшек пальцев Игорь сотрясал дверь. Шаркающие шаги торопливо заскребли по полу.

- Кто там? - раздался высокий женский голос.

- Откройте пожалуйста, Меня зовут Игорь Борисович Васильев я куратор группы в которой учиться Ваша дочь Елена Скворцова.

- Одну секундочку, - изнутри завозились с замками, послышался щелчок, потом глухой звук отодвигаемой щеколды и звон ключей. Казалось по тут сторону двери была воздвигнута непробиваемая баррикада.

Маленькая, щупленькая женщина утомленным взглядом поприветствовала Игоря. По сравнению с ней он был просто огромен, женщина едва дотягивала да локтя.

- Простите, что врываюсь к Вам без приглашения, но считаю своим долгом поговорить о Вашей дочери.

- Кто там пришел? - из комнаты послышался хриплый мужской голос.

- Это из университета, - крикнула женщина.

- Чего им надо? - в голосе слышались ворчливые нотки.

- Может мы пройдем в комнату? - Игорь пристально посмотрел на маленькую женщину. Та махнула рукой и повела его по узенькому коридорчику в комнату.

Комната представляла жалкое зрелище. Убогую обстановку составлял потрепанный диван, стол, три стула, шифоньер и телевизор на тумбочке. Однако комната сверкала чистотой, каждая старая вещь блестела, паркет был чист, с него почти содрали весь лак непрерывным мытьем.

На диване развалился грузный мужик в расстегнутой клеточной рубахе и длинных ситцевых трусах.

- Чего надо? - бросил он с вызовом, оглядывая полупьяными глазами Игоря.

- Вы знаете, что Ваша дочь сейчас в больнице?

Женщина тихо ойкнула опустившись на стул. Мужик нехотя почесал волосатую грудь, запуская пальцы в густую поросль черных волос:

- А чего она там забыла?

- Она попала туда после Ваших избиений! - голос Игоря задрожал от негодования. Этот ленивый, опустившийся субъект, мягко говоря, начинал выводить его из равновесия.

- Поделом ей. Не фиг свой грязный язык распускать и перечить родному отцу.

- Как Вы смеете так говорить? В больнице ей наложили несколько швов, а от полученных ушибов Ваша дочь не сможет ходить несколько недель. Неужели Вам не стыдно?

- Стыдно? - мужчина посмотрел на Игоря. Ни капли сознания, только отупевший, бездумный и казалось выцветший взор, - Я отец! Когда хочу, тогда и колочу. А ты, ублюдок, ступай вон из моего дома, - он тыкнул грязным, желтым от никотина пальцем в дверной проем, - Катись от-се-да-в-а и Ленку спиногрызку с собой прихвати! Шлюха, заступничков подсылает!

Одним прыжком Игорь подскочил к дивану и схватив за грудки, приподнял грузное тело на ноги.

- Говорить с Вами, я считаю ниже своего достоинства. Вы не заслуживаете такую необыкновенную дочь, как Елена.

- Дрянь она, - не унимался мужик, - пусть катиться с глаз долой на все четыре стороны.

- Пусть будет по Вашему, - Игорь отшвырнул его обратно на диван, отчего у мужика волнами пошел жир на животе, - Лучше ей жить в общежитие, чем с Вами.

- Катитесь оба, - не остался в долгу папаша, но Игорь уже развернулся спиной и стремительно покинул комнату.

- Постойте, - крикнула, до сих пор молчавшая мать, - подождите, пожалуйста, я соберу Вам немного её вещей.

- Я буду на улице, - не оборачиваясь, ответил Игорь и сбежал по лестнице во двор.

Он тяжело дышал, запыхавшись от гнева. Внутренне напряжение клокотало внутри, где-то между ребер, отдавая ритмичными ударами в виски. Сердце громыхало о внутренности, не справляясь с диким потоком взбудораженной крови. Как некстати он бросил курить...курить? Он бросил курить десять лет назад и ни разу до этого момента не жалел.

Унылый двор заключенный между четырьмя внутренними стенами домов, давил на него. Игорь чувствовал себя в барокамере, откуда выкачали почти весь воздух, оставив самую малость, чтобы просто поглядеть, как долго он будет мучаться.

Ветер подталкивал скрипучие качели и копошился в песке развалившейся детской песочницы. Абсолютно все выводило Игоря из терпения: скрип качели, шорох песка, щебет птиц и шуршание веток. Чувства обострились. И это он? Который, всегда отличался спокойствием и рассудительностью.

- Простите его, - сзади неслышно подошла мать Лены, с объемной спортивной сумкой, - Он так груб из-за постоянного пьянства.

- Но разве это может служить оправданием для взрослого человека?

- Он раньше не был таким, - уставшими от жизни глазами женщина искала защиту и понимание в его глазах, - просто жизнь вокруг так закрутилась. Перестройка. Закрыли завод на котором он проработал пятнадцать лет, а сейчас за все труды получает нищенскую пенсию.

- Кому сейчас легко? - угрюмо спросил Игорь, не желая оправдывать непутевого отца, - у каждого проблемы, лишения, - грустная улыбка приподняла уголки его губ, - но жизненно важно оставаться человеком. Легко быть правильным, когда всё вокруг тебя доброе и светлое, а ты попробуй быть настоящим мужчиной, мужем и отцом когда сама судьба тебе бросает вызов. Когда нет никого, способного дать тебе нужный совет в нужное время, когда ты учишься всему заново, всему, что раньше считал ненужным и никчемным. Банка пива...одна...вторая...десятая сглаживает острые углы жизни, впивающиеся тебе в горло и все вокруг начинает казаться дымчато-сладким. Но разве это выход?