– Она так сказала? – спросила Мелисса, глядя на Марти опухшими глазами.

– Да, именно так.

– Наверное, мне следует с ней поговорить, – прошептала Мелисса и вновь залилась слезами.

– По-моему, это прекрасная идея, – сказала Марти.

– Как ты думаешь... она меня простит? – всхлипнула Мелисса.

– Ох, ну конечно же! – уверила ее Марти. – Но вот что:

может, прежде чем ты поговоришь с Белиндой, мы с тобой посоветуемся с Богом? Видишь ли, тут замешан еще один человек, о котором мы даже не упомянули.

Мелисса удивленными глазами смотрела на бабушку.

– Джексон! – сказала Марти. – Его это тоже касается.

Он – прекрасный молодой человек, но мы не можем сознательно выбирать, кого любить. Сердцу не прикажешь. Похоже, сейчас Джексон думает, что его сердце выбрало Белинду.

Что ж, время покажет. Вы еще очень молоды, и иногда...

иногда сердце передумывает. Но сейчас... мы же не хотим обидеть Джексона, правда? Мелисса опустила глаза и начала вертеть в руках носовой платок. Она покачала головой. Нет, она не хотела сделать ему больно.

– Значит, нам нужно помолиться... за вас троих. За Белинду, за тебя... и за Джексона. Пусть Бог поможет каждому из вас в том, что вы выбрали. Понимаешь, Он все видит! Он знает, как сделать так, чтобы все обернулось наилучшим образом. И если мы предоставим решать Ему, Он поможет.

Мелисса кивнула, всхлипнула, высморкалась в измятый платочек, и они вместе встали на колени у кровати.

Последующие дни проходили куда веселее для всех домашних, и Марти каждый час благодарила за это Бога. Конечно, иногда Джексон нечаянно ранил Мелиссу, потому что продолжал интересоваться Белиндой, а та ежилась и незаметно старалась перевести его внимание на подругу. Но хотя иногда Мелисса плакала в одиночестве в своей комнате, отчуждение между девочками исчезло. Они даже обсуждали создавшееся положение, а время от времени обращались за советом к Марти. И стоило им помолиться вместе, как дело шло на лад.

Глава двадцатая. ПОМОЩЬ ЛЮКУ


Белинда вернулась из школы в большой спешке. Ее щеки раскраснелись, она тяжело дышала, и Марти поняла, что она долго бежала. Как только она взглянула на ее хрупкую фигурку, летящую по дороге, то сразу поняла: что-то случилось. Но когда девочка, задыхаясь, произнесла первые слова, Марти сразу успокоилась.

– Люк заехал в школу, – выдохнула Белинда. – Он хочет поменять повязку маленькой дочке Уиллисов. Он велел мне ехать с ним. Возможно, ему понадобится моя помощь.

– Ты говоришь о той девочке, которая сильно обожглась? Белинда кивнула. Она все еще не отдышалась.

– Поедешь в санях? – спросила Марти.

– Нет, оседлаю Коппера. Так быстрее.

И Белинда бегом помчалась вверх по лестнице. Марти знала, что как только она переоденется, чтобы сесть на лошадь, то сразу же спустится вниз. Схватив теплый свитер с крючка у двери, Марти направилась в конюшню. Она решила оседлать лошадь, чтобы помочь дочери. Коппер стоял в загоне у конюшни. Он вышел вперед, когда Марти потрясла ведерком с овсом. Другие лошади тоже овсом заинтересовались.

Марти легко поймала Коппера, а вот избавиться от других рысаков было сложнее. Она повела Коппера в конюшню. Белинда появилась, когда она почти закончила его седлать. Девочка все еще прерывисто дышала. Марти не понимала, отчего она запыхалась: то ли от бега, то ли от волнения? Они вывели Коппера из конюшни, и Белинда взобралась на него.

– Смотри, не гони слишком быстро! – предупредила ее Марти. – Люк подождет.

Белинда кивнула, попрощалась и поскакала по дороге. Тут Марти вспомнила, что дочка даже не перекусила, а ведь дети всегда голодны, когда возвращаются из школы. Ну что ж, видимо, для Белинды медицина – хлеб насущный.

Белинда погоняла Коппера. Она помнила предостережение матери, но не хотела заставлять Люка ждать. Ее не было в тот раз, когда он оказывал ребенку первую помощь, но он подробно объяснил ей, как сильно обожглась эта девочка.

Девочке было очень больно, но и это еще не все. Люк сильно беспокоился, что ожог воспалится, и это повредит руке. Поэтому Люк решил внимательно наблюдать за состоянием ребенка. Это значит, надо часто менять повязки, – а это сложный, болезненный процесс. Из открытых ран сочилась кровь. Бинты прилипали к ранам иногда буквально намертво, и потому их приходилось долго, осторожно отмачивать. В это время требуется огромное терпение; только так можно уберечь пациента от сильной боли и нанести ранам наименьший вред.

Белинда не совсем понимала, что ее ждет. Раньше они с Люком никогда не лечили ожоги. От их вида у нее крутило в животе. Как-то в детстве она обожглась. Это был не такой уж страшный ожог, они даже доктора не вызвали, и мама сама ее лечила. И это было ужасно больно, несколько дней Белинда не могла пользоваться двумя пальцами. Она даже сомневалась, что они когда-нибудь заживут. Но, конечно, они зажили. Честно говоря, сейчас Белинде было нелегко вспомнить, какие именно пальцы она обожгла. Однако ожог у этой девочки, по словам Люка, – совсем другое дело: она пролила жир на всю руку. Немного попало и на грудку, но этот ожог был не очень опасным.

Белинде было страшно думать о том, что ждет ее впереди, но все же она подгоняла Коппера, насколько хватало духу, и быстро приближалась к соседней ферме. Она нужна Люку.

Она нужна малышке. Они должны сделать все, что можно, чтобы спасти ее руку. Лошади Люка уже стояли во дворе, привязанные к перилам. Белинда пустила Коппера галопом по дороге. Она быстро слезла с него и крепко привязала вожжи к перилам. Если этого не сделать, лошадь отвязывалась и уходила домой без седока. Белинда поспешила к дому.

Ее встретила хозяйка. Девушка была едва знакома с этой семьей. У них еще не было детей школьного возраста. Лишь иногда Белинда видела их в церкви или на улицах города. Она быстро кивнула женщине и осмотрела комнату в поисках пациентки. Люк сидел на диване, а на его колене примостилась маленькая девочка – не старше трех лет. На руке у нее была большая повязка. Он позволил ей поиграть с его стетоскопом. Она вставила его в уши, как это делают врачи, и проказливо улыбнулась Люку. «Она не так уж плохо выглядит, – подумала Белинда. – Ого, да она даже улыбается!» Белинда боялась услышать крики боли.

– Ну что ж, а вот и медсестра, – объявил Люк матери и малышке. – Пожалуй, нам пора заняться работой.

Женщина взяла у Белинды пальто, и Люк велел ей идти на кухню и тщательно помыть руки в раковине. Она знала, что после этого он потребует сполоснуть руки дезинфицирующим средством с резким запахом. Белинде этот запах не мешал, но одноклассники часто ее дразнили, потому что он не улетучивался несколько дней. Однако Люк всегда настаивал на том, чтобы она тщательно мыла руки, и она даже не думала спорить.

– Ну что ж, Мэнди, – сказал Люк девочке, – давай посмотрим твою ручку.

Малышка отпрянула от него. Она не хотела, чтобы он к ней прикасался. Она инстинктивно понимала, что ей будет больно. Рука девочки болела. Сейчас боль неприятна, но ее все-таки можно терпеть. Раньше было больнее. Она вспомнила, что испытала, и поэтому отшатнулась от доктора. Люк осторожно поднял Мэнди и поставил на хорошо освещенный стол. Ребенок заплакал. Люк попытался ее успокоить, но слезы и крики только усилились. Он повернулся к матери.

– Может, вы сходите прогуляться, мэм? – мягко предложил он.

Глаза женщины уже были полны слез. Она надела теплое пальто, подняла с пола малыша и заботливо завернула его в одеяло.

– Если понадоблюсь, я в амбаре, – пробормотала она.

Дверь тихо закрылась. Женщина и ребенок ушли.

– Вот что, – сказал Люк, не обращая внимания на крики ребенка, – я надеялся, что ты отвлечешь ее внимание, но этого не получится. Давай-ка подержи ее, пока я сниму повязки.

Сначала нужно все подготовить.

Люк налил в таз горячей воды из чайника, стоявшего на плите, и добавил дезинфицирующего средства с сильным запахом. Потом поболтал воду, чтобы очистить бока таза, прошел к двери и сделал несколько шагов по улице, чтобы выплеснуть воду. Когда он вернулся, то налил туда еще немного горячей воды и средства. Он поставил таз на стол, разложил стерильные салфетки и инструменты. Затем кивнул Белинде, которая держала девочку, стараясь ее успокоить и развлечь. Она опять поставила Мэнди на стол, и та заплакала. Вряд ли им удастся разговаривать во время процедуры.

Люк кивнул Белинде, глядя на нее поверх головы ребенка, и она крепко ее обхватила.

Белинда никогда не думала, что в таком маленьком тельце столько силы. Она с трудом удерживала девочку. Первые несколько слоев бинта сошли легко и быстро, но затем стало сложнее. Люк вымачивал и разрезал бинты, и объем повязки быстро уменьшался. Все время, пока они работали, девочка кричала и сопротивлялась.

Белинде хотелось, чтобы Люк поторопился. Она уже устала. Ее поражало, откуда в малышке столько силы, чтобы вырываться в течение всей процедуры. Но Люк не спешил. Он осторожно, очень осторожно снимал слой за слоем. Когда он добрался до последнего слоя повязки, Белинда покрылась потом. Все тело болело. Накладываемые повязки были чистыми и стерильными, а теперь стали тяжелыми от крови и жидкости, которая выделялась из открытого ожога. Стоял странный запах от смеси телесных выделений и медицинских препаратов, которые раньше использовал Люк. Несколько минут Белинде казалось, что ее стошнит, но она твердо боролась с этим позывом. Для проявления слабости момент неподходящий. Она крепко держала девочку.

– Выглядит плоховато, – услышала она, несмотря на детские крики, голос брата.

Белинда посмотрела на обожженную ручку. У нее свело в желудке, она закрыла глаза и стала считать, стараясь не глядеть на рану, которая выглядела ужасно.

– Нужно ее почистить, – Люк почти кричал, чтобы она его услышала. – Я не хотел давать хлороформ такой маленькой девочке, но, видимо, это понадобится.

Белинда смотрела на то, как Люк капнул хлороформом на чистую салфетку. Затем он быстрым, но спокойным жестом прикрыл нос и рот ребенка. И Белинда почти сразу почувствовала, как маленькое тельце обмякло в ее объятиях. Люк осторожно положил девочку на чистую простыню, покрывающую кухонный стол.

– Нужно поторапливаться, – сказал он. – Я не хочу давать ей много хлороформа. Ты должна внимательно за ней следить.

Как только я сделаю знак, проверяй пульс и наблюдай за тем, как она дышит. Я постараюсь закончить как можно быстрее.

Сказав это, Люк взял ножницы и стал отрезать обожженную мертвую плоть. Белинда радовалась, что ей было чем заняться, вместо того чтобы просто смотреть на Люка. Она проверила слабый пульс девочки, обрадовавшись тому, что он ровный. Дыхание тоже не менялось. Белинда подняла веки и проверила реакцию на свет. Кажется, с малышкой все в порядке.

– По-моему, действие хлороформа заканчивается, – сообщила она Люку, заметив, что веки девочки затрепетали. – Может, дать еще немного? – Я почти закончил. Постараюсь успеть. Я бы не хотел давать ей больше хлороформа, если этого можно избежать.

Люк снимал последние ошметки зараженной плоти, когда девочка заворочалась. Несколько секунд она недоуменно осматривалась по сторонам, а затем опять закричала. Люк посадил ее, а Белинда крепко обняла, стараясь успокоить. Сильный запах лекарства на повязке, казалось, пропитал все вокруг.

Белинда чувствовала, что ее ноги превращаются в резину. Она держала крохотную ручку, пока Люк осторожно накладывал на ожог стерильные бинты и вновь забинтовывал. А девочка все кричала. Белинда не понимала, почему она кричит: из-за боли, страха или гнева? А может, из-за всего вместе? Наконец работа была закончена, и Люк взял малышку на руки. Он мягко разговаривал с ней тихим голосом, расхаживая по комнате, осторожно покачивая ее на руках и шепча нежные слова утешения.

Мало-помалу девочка успокоилась. Люк продолжал ворковать с ней. Он снова и снова повторял, что она уже совсем большая, смелая девочка, и вскоре она выздоровеет. Он повернулся к Белинде, которая без сил повалилась в кресло.

– Пожалуй, можно сказать матери, чтобы она вошла, – предложил он.

Белинда потянулась за пальто. «Свежий воздух!» – с облегчением подумала она, потом вышла из дома и направилась к амбару.

Женщина ничком лежала на сене. Рядом с ней, плотно укутанный, чтобы защитить его от холода, лежал младенец.

– Мэм, – позвала Белинда, склоняясь над несчастной матерью, – мэм!

Женщина пошевелилась и повернула к Белинде заплаканное лицо.

– Все готово. Можете идти в дом.

– Слава Богу! – пробормотала женщина.

Белинда внимательно посмотрела на нее. Что она имела в виду? Это не похоже на благодарственные молитвы, какие произносили мама и папа. Нет, это прозвучало совсем по-другому. Белинда растерялась, не зная, что сказать.