Кэролайн Коллингвуд вошла в салон, заметила открытые фолианты по вопросам этикета и том «Книги пэров» Дебре и бросила на Викторию заговорщический взгляд.

– Я рассчитывала, что ты сможешь составить мне компанию и мы прокатимся по парку, – сказала она Виктории.

– Я была бы счастлива! – воскликнула девушка. – Вы не будете возражать, мисс Флосси? Дядя Чарльз? – Оба не возражали, и Виктория бросилась наверх – привести в порядок прическу и прихватить шляпку.

Пока ее не было, Кэролайн вежливо заговорила со старшими:

– Представляю, с каким нетерпением вы ожидаете завтрашнего вечера.

– О да, еще бы! – подтвердила мисс Флосси, энергично кивая, отчего светлые кудряшки на ее голове заколыхались, как колокольчики. – Виктория восхитительная юная леди, да вы и сами уже знаете это. У нее такие прекрасные манеры, она держится так непринужденно, так легко ведет беседу. А какие глаза! Какая прелестная фигура! У меня нет ни малейших сомнений в том, что ее ждет большой успех. Однако как бы я хотела, чтобы она, ко всему прочему, была еще и блондинкой…

Мисс Флосси вздохнула и огорченно мотнула головой, совершенно не замечая длинных распущенных, цвета красного дерева волос леди Коллингвуд.

– Понимаете, блондинки приводят всех в неистовый восторг. – Ее птичьи глазки уставились на Чарльза. – Ты помнишь лорда Хориби в молодости? Я считала, что он самый красивый мужчина на свете. У него были рыжие волосы и отменные манеры. А его брат отличался таким низеньким росточком…

И так она продолжала без умолку говорить, перескакивая с темы на тему, как птичка с ветки на ветку.


Виктория оглядела парк и откинулась на спинку сиденья в открытом экипаже, блаженно закрыв глаза.

– Как покойно здесь, – сказала она, обращаясь к Кэролайн, – и как любезно с твоей стороны столько вечеров брать меня с собой на прогулки по парку.

– А что ты изучала, когда я приехала за тобой?

– Правила этикета при обращении к пэрам и их женам.

– И ты разобралась?

– Естественно, – отвечала девушка, подавив желание засмеяться, что выглядело бы неуважительно по отношению к подруге. – Все, что нужно знать, – это то, что я должна называть всех мужчин «милордами», как будто обращаюсь к Богу[4], а их жен – «миледи», как будто я их служанка.

На смех Кэролайн Виктория ответила не менее заразительным смешком.

– Для меня самым трудным оказалось вести беседу на французском языке, – призналась она. – Мать учила нас с Дороти читать по-французски, и я неплохо умею это делать, но с трудом подбираю слова, когда пытаюсь говорить на этом языке.

Кэролайн, свободно изъяснявшаяся на французском, решила дать ей совет:

– Иногда лучше всего изучать язык, выбирая нужные фразы, а не отдельные слова; тогда не приходится тратить энергию на их соединение, а остальное может прийти позднее. Например, как ты попросишь у меня письменные принадлежности по-французски?

– Mon pot d’encre veut vous emprunter votre stylo? – рискнула девушка.

Губы Кэролайн задрожали от сдерживаемого смеха.

– Знаешь, как переводится то, что ты сказала? «Моя чернильница желает одолжить твою ручку».

– Зато по смыслу можно догадаться, – заметила Виктория, и обе залились хохотом.

Пассажиры проезжавших мимо экипажей оборачивались, услышав веселый звонкий смех, и снова не прошло незамеченным, что столь импозантная графиня Коллингвуд проявляет особый интерес к леди Виктории Ситон – факт, немало способствовавший росту престижа Виктории в высшем обществе, с которым ей еще только предстояло познакомиться.

Виктория потянулась к Волку, который регулярно сопровождал их во время прогулок, и погладила по голове.

– Просто поразительно, как легко мне давались математика и химия, которым меня обучал отец, и как непросто дело обстоит с французским. Возможно, причина в том, что изучение его кажется таким бессмысленным.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что скоро приедет Эндрю и заберет меня на родину.

– Мне будет тебя не хватать, – задумчиво сказала Кэролайн. – Обычно для того, чтобы так близко подружиться, как мы с тобой, требуются годы и годы. А когда, ты думаешь, твой Эндрю за тобой приедет?

– Я написала ему сразу же после гибели родителей, – ответила девушка, рассеянно убирая прядку волос под свою лимонно-желтую шляпку. – Письмо должно было дойти до него приблизительно через шесть недель, еще около шести недель ему понадобилось, чтобы вернуться домой. Поездка из Америки в Англию должна занять еще от четырех до шести недель. Всего получается где-то от шестнадцати до восемнадцати недель. Завтра исполняется ровно восемнадцать недель с тех пор, как я отправила ему письмо.

– Ты полагаешь, что он получил его в Швейцарии, но не забудь, что в Европе почта не всегда надежна. Кроме того, предположим, что он уже отправился во Францию; куда он должен был ехать после этого?

– Я передала миссис Бэйнбридж – матери Эндрю – второе письмо для отправки во Францию на этот самый случай, – вздохнула девушка. – Если бы я знала тогда, что окажусь в Англии, ему было бы проще остаться здесь, в Европе. К сожалению, я этого не знала, и поэтому в моих первых письмах говорилось лишь о гибели родителей. Я уверена, что как только он получил их, тотчас отправился в Америку.

– Тогда почему же он не вернулся домой до того, как ты уехала в Англию?

– Вероятно, для этого было маловато времени. Думаю, он приехал через одну-две недели после моего отъезда.

Кэролайн искоса бросила на подругу многозначительный, полный сомнений взгляд.

– Виктория, а герцог Атертон знает, что ты ждешь, когда Эндрю приедет за тобой?

– Да, но он не верит. И именно поэтому он полон решимости вывести меня в свет в этом сезоне.

– Но не кажется ли тебе странной идея, чтобы вы с лордом Филдингом притворялись обрученными? Я не хочу, чтобы ты сочла меня излишне любопытной, – быстро извинилась Кэролайн. – Если ты не хочешь обсуждать этот вопрос, я пойму.

Виктория энергично покачала головой.

– Я мечтала поговорить с тобой об этом, но не хотела пользоваться нашей дружбой и обременять тебя моими проблемами.

– Это я взвалила на тебя свои заботы, – сказала Кэролайн. – И друга стоит иметь хотя бы для того, чтобы выговориться. Ты не можешь себе представить, как я дорожу дружбой с таким человеком, как ты. Я уверена, с тобой можно говорить обо всем, – ни ты, ни я не проговоримся никому о том, что доверяем друг другу.

Виктория улыбнулась:

– В таком случае… Дядя Чарльз говорит, что разрыв помолвки следует скрывать хотя бы для того, чтобы избежать различных затруднительных ситуаций и осложнений. Будучи обрученной, по его словам, я смогу спокойно наслаждаться пребыванием в высшем обществе и мне нисколько не станут докучать искатели моей руки и само общество – с предложениями составить хорошую партию.

– В каком-то смысле он прав, – несколько озадаченно заметила Кэролайн, – но у него будет немало забот, когда все-таки придется отбиваться от джентльменов, желающих сделать тебе предложение.

Виктория задумчиво смотрела на аккуратные клумбы с цветущими нарциссами вдоль дорожки.

– Я знаю и думала об этом. Дядя Чарльз любит меня, и подчас мне кажется, что он все еще питает надежду: если Эндрю не приедет за мной, то мы поженимся с лордом Филдингом.

От озабоченности серые глаза Кэролайн затуманились.

– Ты считаешь, что это возможно?

– Конечно, нет, – абсолютно серьезно ответила девушка.

Со вздохом облегчения Кэролайн откинулась на спинку сиденья.

– Слава богу! Я бы ужасно волновалась за тебя, если бы ты вышла за лорда Филдинга.

– Почему? – с любопытством спросила Виктория.

– Лучше бы мне было промолчать, – огорченно пробормотала Кэролайн, – но раз уж так вышло, наверное, я должна рассказать. Если твой Эндрю не приедет, тебе следует знать, что собой на самом деле представляет лорд Филдинг. В некоторых салонах, где его принимают, хотя и безо всякой охоты…

– Отчего же так?

– Начать с того, что четыре года назад произошел скандал. Не знаю подробностей, поскольку была тогда слишком юна, чтобы вникать в подобные сплетни. На прошлой неделе я попросила мужа рассказать мне об этом, но он дружит с лордом Филдингом и потому рассказывать не хочет. Он сказал, что все это чепуха, раздутая до безобразия злопамятной женщиной, и запретил мне расспрашивать еще кого-либо, ибо это может снова пробудить в обществе интерес к этой теме.

– Мисс Флосси говорит, что общество всегда полнится разного рода слухами и что по большей части они являются чистой воды вздором, – отметила Виктория. – Но что бы там ни было, я наверняка узнаю все в ближайшие недели.

– Ты ничего не узнаешь, – предсказала Кэролайн. – Во-первых, ты молодая незамужняя дама, и потому никто тебе не расскажет ничего даже отчасти скандального, из опасения задеть твои чувства или даже довести до обморока. Во-вторых, обычно люди злословят о других, но очень редко рассказывают сплетни их героям. Вся суть сплетен как раз и состоит в том, что их разносят за спинами тех, кого они непосредственно касаются.

– И кому они наносят наибольший ущерб, – согласилась Виктория. – Знаешь, в Портидже, штат Нью-Йорк, тоже сплетничают, и сплетни там тоже самые что ни на есть абсурдные.

– Возможно, но есть еще кое-что, о чем я хочу предупредить тебя, – продолжала Кэролайн с виноватым видом, но полная решимости защитить подругу. – Благодаря положению и богатству лорда Филдинга все еще считают идеальным женихом, и есть множество женщин, которые находят его внешность исключительно привлекательной. Поэтому они охотятся за ним. И были случаи, когда он вел себя просто грубо! Виктория, – заключила она с явным осуждением, – лорд Филдинг – не джентльмен.

Она ждала какой-нибудь реакции от подруги, но когда Виктория всего лишь посмотрела на нее так, словно этот изъян натуры лорда Филдинга не более важен, чем помятое кашне, Кэролайн вздохнула и продолжила:

– Мужчины побаиваются его, как и многие леди, не только потому, что он очень холоден и высокомерен, но и потому, что наслышаны о его дуэлях в Индии. Говорят, он дрался десятки раз и убивал своих противников с холодным сердцем, без каких-либо эмоций или сожалений; говорят, что он может вызвать на дуэль даже за пустяковую обиду…

– Я не верю этому, – возразила Виктория, бессознательно проявляя лояльность по отношению к Джейсону.

– Может, ты и не веришь, но другие верят, и люди боятся его.

– Значит, его сторонятся?

– Как раз напротив. Они просто угождают ему. Никто не осмеливается с ним пререкаться.

Виктория недоверчиво посмотрела на подругу.

– Но, конечно, все, кто коротко знаком с ним, не боятся его?

– Да, это так. Роберт очень любит его и смеется, когда я говорю, что в лорде Филдинге есть что-то зловещее. Однако я как-то услышала, что мать Роберта характеризовала друзьям лорда Филдинга как порочного человека, который использует женщин, а потом бросает их.

– Этого не может быть. Ты сама сказала, что женщины за ним охотятся…

– Фактически во всей Англии ни за кем не охотятся больше, чем за ним.

– Ну вот видишь! Если бы его считали таким опасным, как ты говоришь, то ни одна молодая леди и ни одна мамаша ни за что не стала бы думать о нем как о подходящем женихе.

Кэролайн бестактно фыркнула:

– Ради герцогства и огромного богатства всегда найдутся желающие выйти даже за Синюю Бороду!

Когда Виктория на это лишь усмехнулась, Кэролайн смутилась.

– Виктория, не кажется ли он тебе странным и мрачным?

Виктория погрузилась в размышления на этот счет, а кучер тем временем развернул экипаж обратно к дому Джейсона. Она вспомнила недовольство лорда Филдинга, когда только появилась в Уэйкфилде, и его страшный гнев, когда он застал ее ныряющей под мостом в реке. И еще: как легко он обжулил ее в карточной игре, успокаивал в тот вечер, когда она плакала, и хохотал, глядя на ее попытки подоить корову. Она не забыла также и то, как он прижал ее к себе и целовал долго и нежно, но это воспоминание она постаралась немедля выбросить из головы.

– Лорд Филдинг раздражителен, – медленно начала она, – но я заметила, что он незлопамятен и готов забыть прошлые обиды. В этом отношении я похожа на него, хотя, конечно, не выхожу так быстро из себя, как он. И потом, ведь он не вызвал меня на дуэль, когда я угрожала застрелить его, – добавила она с юмором, – так что не могу поверить, что он так уж жаждет дуэлей. Если бы ты спросила мое мнение о нем, – заключила она, – то я, вероятно, сказала бы, что он исключительно щедрый человек, возможно, даже мягкий…

– Да ты шутишь!

Виктория покачала головой, пытаясь объяснить свою мысль:

– Я смотрю на него не так, как ты. Я пытаюсь смотреть на людей так, как учил меня отец.

– Неужели он учил тебя закрывать глаза на их недостатки?

– Отнюдь. Но он был врачом и искал причинную связь, а не симптомы. Поэтому когда я вижу в человеке что-то необычное, то задаюсь вопросом, почему он такой, и всегда обнаруживается причина. Например, замечала ли ты, что когда люди плохо себя чувствуют, то становятся раздражительными?