Джудит Макнот - Раз и навсегда

Ей показалось, что он чуть-чуть удивился, хотя, как обычно, и виду не показал. Лишь откинулся на спинку стула и перевел спокойно-иронический взгляд на ее лицо.

– Ты не могла бы уточнить, что имеешь в виду?

Его голос звучал так отстраненно, с таким безразличием, что волнение Виктории усилилось еще больше.

– Во-первых, я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Ведь прежде мы могли поболтать и посмеяться вместе.

– Давай поболтаем.

– А есть ли что-нибудь, о чем бы ты хотел со мной поболтать? – серьезно спросила она.

Джейсон поглядел в ее неправдоподобно прекрасное лицо и подумал: «Я хотел бы узнать, почему тебе нужно напиться до чертиков, прежде чем ты ляжешь со мной в постель. Хотел бы выяснить, почему от моего прикосновения тебя мутит». Но сказал он совсем другое:

– Да нет, пожалуй.

– Ладно, тогда начну я. – Поколебавшись, она спросила: – Как тебе нравится мое платье? Это то самое, которое ты заказал для меня у мадам Дюмосс.

Взгляд Джейсона упал на нежные округлости, соблазнительно выглядывающие из-под низкого выреза. «Ей дьявольски идет зеленое, – думал он. – Но для полноты картины не хватает изумрудов». Если бы дела у них обстояли иначе, он отпустил бы слуг и посадил ее к себе на колени, обнажив ее груди для своих губ и рук. Он поцеловал бы каждую из них по очереди, отнес жену наверх и занимался там с ней любовью до полного изнеможения.

– Платье прекрасное. К нему требуются изумруды, – коротко сказал он.

Рука Виктории машинально коснулась шеи, на которой не было никаких украшений. Изумрудов у нее не было.

– Мне кажется, что ты тоже выглядишь неплохо, – проговорила она, восхищаясь тем, как хорошо сидит на его великолепных плечах дорогой, отлично сшитый темно-синий фрак. У него было такое загорелое лицо и такие темные волосы, что белая рубашка ослепительно выделялась на этом фоне.

– Ты очень красив, – мечтательно сказала она.

На его губах появилось подобие неуверенной улыбки.

– Спасибо, – только и нашелся вымолвить он, судя по всему, ошеломленно.

– Пожалуйста, – ответила она и, поскольку Джейсон не оборвал ее, решила, что следует развить эту тему. – Когда я впервые увидела тебя, мне показалось, что у тебя очень грозный вид. Знал ли ты это? Конечно, было уже темно и я нервничала, но… понимаешь, ты такой высокий, что это напугало меня.

Джейсон поперхнулся вином.

– О чем ты?

– О нашей первой встрече, – невинно пояснила Виктория. – Помнишь, я стояла у подъезда с поросенком в руках, которого потом передала фермеру, а ты втащил меня в дом, где было так темно по сравнению с улицей…

Джейсон резко встал.

– Извини, я грубо с тобой тогда обошелся. А теперь, если не возражаешь, полагаю, что мне пора поработать.

– Нет, – поспешно сказала она, тоже вставая, – пожалуйста, отдохни сегодня. Давай поделаем что-нибудь другое – что-нибудь такое, что мы можем делать вместе. Такое, что тебе нравится.

У Джейсона дрогнуло сердце. Он заметил ее пылающие щеки и увидел мольбу в ее синих глазах. Надежда и недоверие боролись в его душе, а в жилах забурлила кровь, когда он нежно коснулся ее щеки и погладил тяжелые шелковистые волосы.

Дрожь пробежала по телу Виктории. Ей следовало давно попытаться смягчить его, вместо того чтобы молча страдать.

– Мы могли бы сыграть в шахматы, если хочешь, – счастливо сказала она. – Я, правда, не очень хорошая шахматистка, или, если у тебя есть карты…

Его рука отдернулась, а лицо превратилось в застывшую маску.

– Прости, Виктория. У меня есть дела. – Он обошел ее и исчез в кабинете, где и оставался остальную часть вечера.

Разочарованная, снова впавшая в уныние, Виктория попыталась провести вечер за чтением. К тому времени, когда пришла пора спать, она приняла окончательное решение не допустить, чтобы они оставались вежливыми чужаками, и сделать все возможное для того, чтобы изменить нынешнее положение.

Она вспомнила его взгляд, еще перед тем, как она предложила сыграть в шахматы. Точно так же он смотрел на нее прежде, если хотел поцеловать. Может, ему хотелось не в шахматы играть, а целовать ее? Бог ты мой, может, он опять хотел совершить с ней ту ужасную вещь…

Она содрогнулась от одной этой мысли, но ради восстановления отношений между ними готова была согласиться даже на это. У нее заныло под ложечкой, когда она вспомнила, как он ласкал ее, обнаженную, как пристально изучал ее тело в их первую брачную ночь. Может, это не было бы так ужасно, если бы он был нежен с ней в тот момент – так же нежен, как когда целовал.

Виктория подождала, пока не услышала шум в смежной комнате, затем накинула бирюзовый шелковый пеньюар, отороченный бежевыми кружевами. Она открыла дверь в его спальню и вошла к нему.

– Мой гoc… Джейсон, – отрывисто сказала Виктория.

Муж снимал рубашку и не слышал, как она вошла. От неожиданности он резко дернулся.

– Мне нужно поговорить с тобой, – заявила она.

– Выйди отсюда, Виктория, – холодно потребовал Джейсон.

– Но…

– Я не желаю разговаривать! – отрезал он. – И не желаю играть ни в шахматы, ни в карты.

– Но в таком случае чего же ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты ушла отсюда. Я ясно выражаюсь?

– Вполне, – с достоинством ответила она. – Я больше не буду тебя беспокоить. – Виктория вышла и закрыла за собой дверь, но не оставила надежды добиться в конце концов того, чтобы их брак стал счастливым. Хотя ей было невдомек, чего он ожидал от нее. Она никак не могла понять, чего же он в конце концов хочет. Зато она знала одного человека, который понимает Джейсона. Мужу тридцать лет, он гораздо старше и опытнее ее, но капитан Фаррел старше и опытнее его и наверняка подскажет ей, что следует предпринять теперь.

На следующее утро Виктория решительно направилась к конюшне и попросила оседлать для нее коня. На ней был новый черный костюм для верховой езды, подчеркивающий полные груди и осиную талию. Белоснежная рубашка оттеняла румянец на высоких скулах, а золотисто-каштановые волосы были собраны на затылке в элегантный узел. Такая прическа помогала ей чувствовать себя старше и мудрее, поддерживала ее уверенность в себе.

Виктория стояла, в ожидании похлопывая хлыстом по сапогу; затем она увидела, что грум выводит из стойла красавца жеребца цвета эбенового дерева, круп которого лоснился, как атлас, и улыбнулась ему.

При виде чудесного коня Виктория пришла в восторг.

– Какой он красавец, Джон. Как его зовут?

– Это Матадор, привезенный из Испании. Его милость пока что определил эту лошадь для ваших прогулок, а затем будет доставлен ваш новый конь. Мы ожидаем его в ближайшие недели.

«Значит, Джейсон купил мне коня», – отметила она, пока грум помогал ей вдевать ногу в стремя. Зачем Джейсону понадобилось покупать для нее еще одну лошадь?

Всем известно, что он и так держит лучших лошадей во всей Англии; но он снова проявил великодушие и щедрость и сделал это в своей обычной манере, не потрудившись даже упомянуть об этом.

Когда она добралась до крутой извилистой тропы, ведущей к дому капитана Фаррела, то перевела Матадора на шаг. Виктория с облегчением вздохнула, увидев, что капитан уже выходит на крыльцо, чтобы помочь ей спешиться.

– Спасибо, – поблагодарила она, оказавшись на твердой земле. – Я так надеялась, что застану вас дома.

Капитан заулыбался:

– Я как раз собирался проехаться сегодня в Уэйкфилд, чтобы посмотреть, как вы с Джейсоном поладили.

– Ну что ж, – печально улыбнулась Виктория, – теперь вам не придется утруждать себя.

– Неужели дела обстоят все так же скверно? – удивленно поднял брови капитан, приглашая ее в дом. Он налил в чайник воды и поставил его на огонь.

Виктория присела и уныло покачала головой:

– Да нет, стало еще хуже. То есть не то чтобы хуже. По крайней мере вчера Джейсон хотя бы остался дома, а не поехал в Лондон к этой своей… ну, вы знаете, кого я имею в виду.

Такой скользкой темы она не собиралась касаться. Ей лишь хотелось поговорить о настроении мужа.

Капитан достал с полки две чашки и озадаченно глянул через плечо.

– Нет, не знаю. О ком вы говорите?

Виктория смутилась.

– Да не стесняйтесь, дитя мое. Я доверился вам, и вы должны знать, что можете всецело довериться мне. С кем же еще вам поделиться?

– Не с кем, – удрученно подтвердила гостья.

– Если вам очень тяжело говорить, то представьте себе, будто я ваш отец или отец Джейсона.

– К сожалению, вы ни тот ни другой. И я вовсе не уверена, что смогла бы рассказать своему собственному отцу о том, что происходит.

Майк поставил на стол чашки и не спеша повернулся к ней.

– Когда я нахожусь в плавании, мне действует на нервы лишь одно-единственное обстоятельство. Знаете какое? – Она недоуменно покачала головой, и он продолжил: – Уединение моей каюты. Иногда меня это устраивает. Но когда меня что-то беспокоит – например, когда я нутром чувствую, что приближается жестокий шторм, – мне не с кем поделиться своими опасениями. Я не имею права сказать о своих ощущениях матросам, потому что они могут удариться в панику. И мне приходится держать это в себе, даже когда тревога разрывает душу. Иногда у меня возникало чувство, что заболела жена или ей угрожает какая-то опасность, и чувство это не оставляло меня, поскольку я находился совершенно один в четырех стенах каюты и никто не мог убедить меня, что все это пустые фантазии. Если вы не можете поговорить с Джейсоном и не поговорите со мной, то никогда не найдете ответов, которые ищете.

Виктория благодарно посмотрела на него.

– Вы один из самых добрых людей, кого я встречала в своей жизни, капитан.

– Тогда почему бы вам не представить, что я ваш отец, и не выложить все, что у вас наболело, и тем самым снять камень с души?

Виктория помнила, что многие люди, включая женщин, доверяли доктору Ситону все, что их беспокоило, без особого смущения или стыда. И если ей обязательно нужно понять мужа, то без доброго совета капитана ей не обойтись.

– Ладно, – решительно сказала она. А он, чтобы ей было легче говорить, повернулся к ней спиной и занялся приготовлением чая. – На самом деле я приехала к вам спросить: уверены ли вы, что рассказали мне все-все о Джейсоне? Вчера он впервые после нашей с вами встречи остался на ночь дома. До этого он уезжал в Лондон, понимаете ли, навещать свою… м-м… – Она глубоко вздохнула и решительно выговорила: – Свою любовницу.

Спина капитана окаменела, но он не обернулся.

– С чего вы это взяли, дитя мое? – наконец сказал он, доставая сахарницу.

– Я абсолютно уверена в этом. Об этой стороне его жизни упоминалось даже во вчерашней газете. Джейсона не было всю ночь, когда он вернулся, я завтракала и как раз перед его приходом прочитала об этом в газете. Меня это расстроило…

– Могу себе представить.

– И я чуть не взорвалась, но постаралась быть рассудительной. Я сказала ему, что понимаю необходимость для предусмотрительных мужей иметь любовниц, но не следует афишировать это и…

Фаррел резко развернулся, широко разинув рот; в одной руке он держал сахарницу, в другой – молочник.

– Вы сказали ему, что весьма предусмотрительно держать любовницу, но только не нужно афишировать это?!

– Да. А разве не следовало так говорить?

– Важнее другое – почему вы так сказали? Точнее, почему вам это вообще пришло в голову?

Виктория уловила нотку упрека в его голосе, и это слегка смутило ее.

– Мисс Уильсон – Флосси Уильсон объяснила мне, что в Англии принято, чтобы мужья имели…

– Флосси Уильсон? – взорвался капитан, не веря своим ушам. – Флосси Уильсон? – еще раз ужаснулся он. – Да она же старая дева, не говоря уже о том, что у нее куриные мозги! Она же абсолютно безмозглая баба! Джейсон держал ее в Уэйкфилде, чтобы она помогала присматривать за Джейми. Когда сам он уезжал куда-нибудь, он доверял ребенка ее заботам. Флосси и была заботливой, но все-таки однажды эта простофиля прохлопала ребенка. И вы спрашивали у нее, как вести себя с мужем?!

– Я не спрашивала, она сама рассказала мне, – вспыхнув, попыталась оправдаться Виктория.

– Простите, что я повысил на вас голос, дитя мое, – почесал затылок капитан. – В Ирландии жена огреет мужа сковородой по башке, если он пойдет налево! Это куда проще, яснее и гораздо эффективнее. Пожалуйста, продолжайте. Итак, вы упрекнули Джейсона…

– Лучше я помолчу, – устало заметила Виктория. – Видимо, мне не стоило приезжать. И как мне только могла в голову прийти такая дикая мысль! Но я надеялась, что вы сможете объяснить мне, почему после свадьбы Джейсон так отдалился от меня…

– Что вы подразумеваете, – прервал ее капитан, – под словом «отдалился»?

– Не знаю, как объяснить это.

Он налил чаю.

– Виктория, – нахмурившись, проговорил Фаррел, – вы имеете в виду, что он редко ложится с вами в постель?