Белла Джуэл - Разбитая любовь

~*~*~*~

— Привет.

Сидя на кровати, я подняла голову и увидела в дверях Рейнера. Он выглядел довольно серьезным в сексуальных джинсах и толстовке с капюшоном. Внутри все перевернулось, и, откровенно говоря, я не представляла, как можно было его отпустить. Когда я смотрела на него, то понимала, насколько глубоко он живет в моем сердце. Это невозможно взять и перечеркнуть. Даже если он выберет не меня, как я смогу просто взять и уйти?

— Привет, — тихо ответила я.

Он держал в руках огромный пакет с едой несмотря на то, что было раннее утро.

— Проголодалась?

— Да.

Рейнер вошел и сел на край кровати, пристально глядя на меня. Его глаза потемнели.

— Как твой синяк? Болит?

Я пожала плечами.

— Я приложила лед, все в порядке.

Он положил пакет с едой и снова посмотрел на меня.

— Это я должен был поухаживать за тобой, прости, милая.

— У тебя были другие важные дела, — я изо всех сил сдерживала эмоции, но было сложно просто взять и забыть о ней.

— Да, но я должен был позаботиться и о тебе.

Я опустила глаза.

— Как Пиппа?

— Все в порядке.

— Она расстроилась из-за нас?

— Да, — ответил Рейнер, открывая пакет. — Думаю, она ревнует.

— Уж если и ревновать, то только не ей, — прокомментировала я, не успев подумать.

Он резко вскинул голову и прищурился.

— С чего ты взяла?

— Она выбрала другого парня, Рейнер. Они делят постель. И не справедливо устраивать трагедию, если ты делаешь то же самое.

Он слегка отшатнулся в сторону то ли от моих слов о том, что она спит с другим, то ли я очень его оскорбила тем, что говорю о Пиппе.

— У нас сложные отношения, тебе не понять.

Это все просто убивало меня.

— Ты прав, не понять. Послушай, я очень устала. Давай в другой раз встретимся, а?

Он недоуменно уставился на меня.

— Я чем-то обидел тебя?

— Вообще-то да, — ответила я, задрав ноги на кровать. — И ты знаешь, чем. Я не понимаю ваших отношений, и не буду скрывать, что даже пытаться не хочу. Но я понимаю наши с тобой отношения. Мне не понравилось то, что я почувствовала тем вечером, и меня не устраивают ее сцены ревности. Не потому, что мне не нравится этот человек. Пиппа очень хорошая, но она уже сделала свой выбор. Однако по какой-то неведомой причине, она не отпускает тебя.

— Ты все это говоришь потому, что многого не понимаешь, — сказал он сквозь зубы.

— Да знаю я! — взвизгнула я. — Боже, Рейнер, пусть я не понимаю, но ты ведь отказываешься все объяснить. Я делаю свои собственные умозаключения! Что мне еще остается?

— Я не могу этого объяснить, — закричал Рейнер, вскидывая руки. — Все, что я знаю, это то, что она понимает меня, мою боль. Мы с ней связаны. Сложно выразить словами, почему мы испытываем определенное чувство собственничества друг к другу. Не думаю, что мы бы могли переспать когда-либо, но мне неприятна мысль о том, что какой-то мужчина это делает с ней. Я испытываю ревность к ней потому, что она - единственная, кто заставлял меня жить тогда. Мы очень похожи. Она любит Тайка, я знаю, но между нами есть что-то такое, чего не изменить никогда.

По моим щекам текли соленые слезы, я кивнула.

— Хорошо.

Я встала и ушла в ванную.

— Господи, Эмали… — Рейнер вскочил.

Я повернулась к нему.

— Рейнер, я люблю тебя, и ты это знаешь, но сейчас мне нужно время подумать. Ладно? Я не держу зла и очень благодарна за то, что ты простыми словами разложил все по полочкам. Но сейчас просто оставь меня на время.

— Эми…

Его голос смягчился и это добавило еще больше печали во все происходящее.

— Увидимся позже.

Шагнув в ванную комнату, я захлопнула дверь.

Опустившись на пол, спрятала в ладони лицо и предательски разрыдалась.

— Отпустите меня! — кричал я во все горло, пытаясь сопротивляться трем тюремщикам, которые тащили меня по коридору в темную холодную камеру. — Сволочи, отпустите!

— Закрой пасть или я снова накачаю тебя наркотой, маленький ублюдок, — рявкнул один из надзирателей, крепко удерживая меня.

— Отвали! — кричал я, отмахиваясь.

Он вытащил пистолет и рьяно ударил меня в висок. Я заскулил от боли и в глазах все поплыло.

Черт, и как же я дошел до всего этого? Да, я стащил наркотики, связался не с теми людьми и сделал все возможное, чтобы защитить Эми, но этот мудак, которого я обокрал, поймал и продал меня.

Продал! Меня! Уму непостижимо!

Пока мы летели сюда, я подслушал некий разговор, и насколько понял, меня сделают подневольным, чтобы я отработал долг.

Фактически, это жизнь, проведенная в тюрьме.

Надзиратели открыли дверь в пустое убогое помещение, где стояло несколько ржавых пыльных кушеток, на которых располагалось, как минимум, еще десять заключенных. Почти все сидели, опустив голову. В основном это были молодые люди. Самому младшему на вид было лет четырнадцать, а самому взрослому – около восьмидесяти. Тюремщик зашвырнул меня внутрь, и я упал на колени. Развернувшись, я собирался наброситься на него, но дверь резко захлопнулась. Я тарабанил в нее, кричал со всей мочи, но все было тщетно.

Никто из заключенных даже не поднял головы. Кроме одной девчушки. На вид ей было лет четырнадцать, у нее были длинные спутанные светлые волосы, а глаза казались просто огромными для такого крохотного личика. Она была такой невинной и такой маленькой.

Девочка не должна находиться в таких местах. Какое-то время мы с любопытством смотрели друг на друга, затем я снова начал тарабанить в дверь. Спустя несколько часов я выбился из сил и упал навзничь. Больше не было смысла. Камера намертво закрыта. Казалось, что я провел у двери несколько часов, и когда наступил вечер, дверь, наконец-то, отворилась. Я отшатнулся назад, готовый к тому, чтобы наброситься на любого, кто войдет, но в открытую щель показался пистолет, означающий, что если я осмелюсь дернуться, то не переживу даже эту ночь – меня тут же убьют. Поэтому, я решил сесть на место и подумать, как можно сбежать.

— Полагаю, все вы недоумеваете, почему здесь оказались, — сказал высокий и очень уродливый человек с гадким выражением лица и редкими волосами, прилизанными на затылке.

Никто не ответил.

Никто и не хотел говорить.

Нам четко дали понять, для чего мы здесь.

Мы – рабы.

Мы останемся здесь, пока не отработаем долг.

Попытаемся сбежать – умрем.

Господи, Эми, прости, милая.

~*~*~*~

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Ко мне приставили светленькую девчушку. Она была такой хрупкой, что вызывала острое чувство жалости, к тому же, я вел себя как сволочь. Ничего не мог поделать. Я толком не мог сосредоточиться на работе, все мысли были только об Эми. Я ничего не делал, просто сидел и мысленно молил небеса, чтобы с ней все было хорошо. Как же я скучал по ней!

Прошло больше месяца нашей каторги. Мы очень сильно исхудали, едва выживая. Большую часть времени находились под палящим солнцем, и к концу дня все тело было покрыто ожогами.

Шло время, и каждый думал только о том, чтобы выжить.

К лодыжкам были прикованы кандалы, которые не давали ни единого шанса на свободу передвижений. У каждого был напарник - тот, с кем в паре выполнялась ежедневная работа. Мы несли ответственность друг за друга. Если напарник попытается бежать, то убьют обоих. И так далее. Маленькая светловолосая девочка даже не пыталась куда-либо двигаться, казалось, что она еле дышит. Я часто злился из-за ее медлительности в работе, поскольку я хотел вкалывать изо всех сил, чтобы просто не сойти с ума. Сегодня она работала еще медленнее, чем обычно, и я потерял терпение.

Девочка едва передвигала ногами, это раздражало и злило. Я схватил цепь и швырнул в нее. Девочка упала на четвереньки и сморщилась от боли.

— Шевелись! — рявкнул я, но тотчас почувствовал себя омерзительно, когда она подняла руки. На них была кровь.

Черт, да что со мной? Она же еще ребенок! Я подошел к девочке и попытался помочь, но вдруг услышал, как завизжал кто-то из заключенных. Затем последовали всхлипывания: «Я больше так не могу!» Я повернул голову влево и увидел девочку, которая приехала две недели назад. Она тащила свою напарницу через лужайку с таким усердием, словно каждый сделанный шаг приближал ее к отчиму дому. Девочка размахивала руками, единственной частью тела, которая была свободна, и кричала во все горло. Вдруг на крыльце огромного коттеджа появился Артру и злобно пронзил ее взглядом.

Это не сулило ничего хорошего.

Казалось, что девчонку все это совершенно не трогает, поскольку она продолжала тащить свою напарницу вперед. У нее не очень хорошо это получалось, поскольку напарница в изнеможении ползла позади, ноги заплетались. Бунтарка подняла руки и закричала:

— Ты не будешь так с нами поступать, варвар! Я лучше сдохну, чем проведу остаток жизни как твоя рабыня.

На лице Артру появилась недовольная гримаса и он быстро спустился вниз, надевая куртку на ходу. Он достал пистолет. Все, включая меня, прекратили работу и замерли, как вкопанные. Артру подошел к девочке и приставил пистолет к ее голове. Но она не останавливалась, словно хотела, чтобы ее убили. Именно так это выглядело.

— Возвращайся на место и работай! Это последнее предупреждение! — рявкнул он.

— А меня больше и не нужно предупреждать, мне все равно! — отчаянно выкрикивала она. — Потому, что я не собираюсь больше работать. И ты не заставишь меня! Я умираю от жажды и голода! От такого истощения, мать твою, у меня кости просвечиваются! Я больше не буду это делать! И ты не можешь нас заставить!

Артру ехидно улыбнулся и приставил дуло пистолета ко лбу девочки. От страха мой желудок неприятно скрутило.

— Могу, и заставлю.

Он спустил курок.

О, Господи! Моя напарница чуть не закричала, но я вовремя успел закрыть ей рот рукой, иначе ее тоже убили бы. Кровь брызнула фонтаном, и бедная напуганная девочка-напарница, которая находилась совсем рядом с убитой, горько расплакалась.

Артру приставил пистолет теперь уже к ее голове.

— Смотрите все! Видите, что бывает с теми, кто перечит мне? — заорал он. — Я уже один раз сказал, и повторяю в последний раз: все вы останетесь здесь, пока не отработаете свой долг! За проступок одного будут отвечать другие! В данном случае, за поступок убитой девчонки ответит и ее напарница!

Он спустил курок и застрелил вторую девочку. Моя напарница, которую я держал, от шока чуть не упала на землю, но я вовремя подхватил ее за талию. Артру убрал пистолет и осмотрел всех заключенных. Его взгляд задержался на нашей паре. Опасаясь, что мы можем стать следующими, я весь напрягся, как струна.

— Эй, вы!

Он указал на меня пальцем, а потом на девочку, затем пнул один из трупов перед собой.

— Быстро уберите это.

Через минуту, как он ушел в дом, моя напарница согнулась пополам в приступе рвоты. Я тоже чувствовал, как к горлу подкатывает неприятная желчь, но я уже видел ужасные вещи в своей жизни, и маленькая девочка не должна была стать свидетелем всего этого. Я опустился рядом с ней на колени и убрал волосы с ее лица.

— Послушай, моя хорошая. Все будет хорошо, слышишь? Скажи, как тебя зовут.

Она подняла, глаза, в которых отражалось страдание и дикий страх, что захотелось крепко ее обнять и никогда не оставлять.

— Пиппа, — заикаясь, ответила она.

Я взял ее лицо в ладони.

— Мы будем держаться вместе, хорошо Пиппа?

Она кивнула.

В глубине души мне просто хотелось уснуть и не проснуться.

Вечером пошел сильный дождь. Даже включенные фары не помогали, видимость была ужасной.

Я ехала очень медленно, глядя на ручейки воды, стекающей по лобовому стеклу. Черт, и как меня угораздило вляпаться во всю эту историю? Поскорее бы это все закончилось, и моя жизнь стала бы гораздо проще. В попытке хоть как-то рассмотреть проезжую часть сквозь запотевшее стекло, я наклонилась вперед.

На соседнем кресле зазвонил телефон. Я бегло бросила на него взгляд. Снова Рейнер. Он звонил без остановки, возможно, потому, что я больше двух дней с ним не разговаривала. Я понимала, что поступаю не совсем правильно, но мне было больно. Перед тем как допустить его к себе, нужно навести порядок в голове. Кроме того, я даже не знала, собирается ли он иметь со мной отношения, так что какой смысл общаться, черт возьми?