Барбара Картленд - Разбитое сердце

Однако на самом деле мне было ужасно приятно, что Питер так доволен и горд мной и до сих пор волнуется, представляя, что обстоятельства могли сложиться не так удачно и я могла бы не уцелеть в этой истории.

После того как мы сели на поезд в девять часов вечера, Питер открыл дверь между нашими купе и спросил, не может ли сделать что-либо для меня.

— Наверное, отправлюсь прямо в постель. Я очень устала, да и времени уже много. — С этими словами я сняла шляпку и провела пальцами по волосам.

— Ну, как тут не устать, — сочувственно проговорил он. — Но ты действительно уверена, что все и в самом деле в порядке?

— Конечно, уверена, — ответила я, должно быть в сотый раз успокаивая его.

Крепко обняв, он привлек меня к себе.

— Если бы с тобой сегодня что-то случилось, я бы, наверное, умер. Я люблю тебя, Мела, — отчаянно люблю. До сегодняшнего вечера я даже не подозревал, насколько ты дорога мне.

Пока мы ехали по улице к дому Питера — а точнее к нашему дому, как я должна была его теперь называть, — оказавшись возле почерневших и разрушенных стен дома, в котором погиб дядя Эдвард, я устыдилась себя самой.

Вся моя привязанность к нему разом ожила в моем сердце. И я устыдилась того, насколько эгоистичной оказалась я и неверной его памяти.

Я очень любила дядю Эдварда и теперь с горечью думала о том, что, выйдя замуж за Питера и обнаружив, что Тим все еще любит меня, смогла пренебречь памятью дяди и погрузиться исключительно в собственные дела и интересы. Я напомнила себе, что, узнав о его гибели, горячо поклялась непременно найти его убийц. Вспомнила, что обещала себе отомстить им; осторожный и куда менее эмоциональный подход Питера к разрешению этой проблемы злил меня. Но именно я, вопреки своему нетерпению, первой сдалась, первой позволила угаснуть пламени своего энтузиазма. Начинать разговор с Питером до того, как машина остановится перед зеленой входной дверью, явно не стоило. Но как давно, казалось мне, пересекла я этот порог в обществе инспектора полиции! Насколько другой я теперь себя ощущала.

Однако ситуация не располагала к подобным откровениям, ибо нам предстояло шокирующее признание: надо было рассказать Сибил и Вили о нашем браке.

Было слишком рано, и обе они еще спали. Наш поезд прибыл в Лондон в семь утра.

Мы устроились в кабинете Питера, где в очаге пылало яркое пламя, и дворецкий Бейтс сказал нам, что завтрак будет готов уже через несколько минут.

— А я вправду проголодалась, — призналась я.

— Как спала, хорошо? — спросил Питер.

— Прекрасно! Я-то боялась, что не смогу уснуть из-за пережитого вчерашнего дня, но, к счастью, вышло наоборот: я уснула сразу, как только моя голова прикоснулась к подушке. Провалилась в сон и проснулась, только когда проводник разбудил меня в половине седьмого.

— Хотелось бы и мне сказать то же самое. А я думал о тебе всю ночь, представляя себе все ужасы, какие могли приключиться с тобой.

— Но ведь не приключились же, правда, так зачем волноваться? Питер, а как ты думаешь, эти люди, Папаша и все прочие, кто работал на него, имели какое-то отношение к убийству дяди Эдварда?

— Не знаю, — ответил Питер. — По-моему, это маловероятно. Конечно, мы можем обнаружить бумаги, украденные из сейфа твоего дяди, и в таком случае у нас не будет оснований сомневаться в том, что имеем дело с его убийцами, однако мне кажется, что их специальность — промышленный саботаж и на убийство они не пошли бы.

— Так, значит, мы ничуть не продвинулись вперед, — вздохнула я.

— Узнаем по прошествии нескольких дней. Шеф полиции обещал связаться со мной, если откроется что-нибудь важное.

Я протянула руки к огню.

— Я чувствую себя виноватой.

— Почему?

Я сказала Питеру о том, что тяготило меня, сказала о тех чувствах, которые нахлынули на меня, когда мы проезжали мимо дома дяди Эдварда.

Питер обнял меня.

— Сделать больше, чем ты, не смог бы никто. Да, специальные службы пока не вышли на след этих преступников, но их обязательно поймают и отдадут под суд.

— Ты и в самом деле так считаешь? — спросила я.

— Не сомневаюсь в этом.

В этот момент появившийся Бейтс сообщил нам, что завтрак готов, и мы перешли в столовую. Позавтракав, Питер сказал, что у него уйма работы, а я отправилась наверх, проследить за служанкой, разбиравшей мои чемоданы.

Я провела в своей комнате не более нескольких минут, когда дверь открылась и в комнату вошел Питер.

— Что случилось? — удивилась я. — У тебя какое-то дело?

— Разве это обязательно? — спросил меня Питер с улыбкой. — И не стоит так уж удивляться тому, что я здесь, — это не слишком любезно с твоей стороны.

— Прости, — смутилась я.

— А я вот зачем к тебе шел, — начал он. — Как ты думаешь, нам следует объяснить причину нашего скоропалительного брака Сибил?

— Предоставляю право объясняться тебе.

— Я не хочу… — начал Питер.

Однако чего он не хочет, мне так и не довелось узнать, так как за дверью послышался бодрый голос.

— Можно войти?

Облаченная в домашнее платье Сибил вошла в комнату, не дожидаясь моего ответа.

— Как поживаете, дорогое дитя? — спросила она и тут лишь заметила Питера. — Дорогой мой, рада видеть тебя дома. Прости, что не спустилась вниз, но я и представления не имела о том, что твой поезд прибывает так рано.

Пока она несколько экспансивно целовала нас, я услышала за дверью другой голосок. Это была Вили. В своем халате из бледно-розового атласа, отороченного лебяжьим пухом, она выглядела невероятно обворожительно, это пришлось признать даже мне.

— Я решила, что весь шум и гам поднялись ради возвращения Питэйра, — воскликнула она. — Питэйр, дорогой, такая радость вновь видеть вас дома!

Она пылко расцеловала его в обе щеки и повернулась ко мне.

— Так же и вас, Мела. Нам так не хватало вашего общества. Нам было так одиноко, не правда ли, Сибил?

— В самом деле, — согласилась Сибил. — И чем вы там занимались? Рассказывайте нам все новости… Что захватывающего было на севере?

— Занимались мы там многим, — ответил Питер.

Хотя голос его звучал очень спокойно, мне было понятно, что он волнуется.

— Ну, самое главное, у нас с Мелой есть действительно потрясающая новость для вас.

— Какая же? — спросила Сибил, переводя взгляд с меня на него и обратно, в то время как Вили метнула в мою сторону подозрительный взгляд.

— Мы с Мелой поженились.

На мгновение наступила оглушительная тишина — я даже слышала собственное дыхание, — а потом Сибил воскликнула:

— Мои дорогие, я и подумать не могла! Когда это произошло? Я…

Она в растерянности смолкла, и Питер рассмеялся.

— Понимаю, что для вас это потрясение, но в то же время надеюсь, что вы поздравите нас.

— Конечно же… поздравляю, — проговорила Сибил, — и надеюсь, что вы будете счастливы.

Со слезами на глазах она вновь расцеловала Питера и меня. И хотя мне, несомненно, было небезразлично, что думает и чувствует Сибил, мое внимание было обращено главным образом на Вили. Мне еще не приходилось видеть, чтобы у кого-нибудь на лице эмоции столь стремительно сменяли одна другую. Гнев, подозрение, сожаление, негодование поочередно промелькнули менее чем за минуту — наконец с завидным энтузиазмом она воскликнула:

— Но это так волнительно! Как это чудесно! Надеюсь, вы будете счастливы!

— А теперь расскажите все по порядку, — потребовала Сибил. — Где же вы венчались и почему проделали все это в такой тайне?

Питер был готов к расспросам.

— Мела хотела, чтобы обряд был совершен в Шотландии, так чтобы мог присутствовать ее дед, — ответил он, — однако основной причиной стало наше обоюдное желание — вполне понятное при сложившихся трагических обстоятельствах — избежать гласности и всех пересудов, обычно сопровождающих светский брак.

— С вашей стороны это весьма непростительно лишить нас такой радости! — несколько театрально воскликнула Сибил.

Я заметила под наигранным оживлением ее тревогу и поняла, что она обеспокоилась собственным будущим и тем, как возможные перемены отразятся на ней самой.

Какое-то время мы еще поговорили, a потом Питер удалился, сказав, что ему нужно заняться работой, a Сибил отправилась переодеться. Я осталась с глазу на глаз с Вили. Она прошла по комнате и взяла сигарету из стеклянной сигаретницы, стоявшей на столе.

Закурив, она бросила на меня пронзительный взгляд из-под темных ресниц, а потом бесцеремонно села на кровать, накинув на ноги полы халата.

— Какая ты умница, Мела, — сказала она медовым голосом, в котором я легко распознала ядовитые нотки.

— Умница? — подняла я удивленно брови.

— Именно! Ты не потратила напрасно ни одной секунды, чтобы добиться своей цели.

— Ты под целью имеешь в виду Питера?

— Ну, конечно. И вы с ним так ужасно счастливы?

Я тут же вспомнила, как быстро Тим понял, что мое замужество, как он выразился, поддельное, и решила не давать Вили оснований прийти к такому же заключению.

— Очень и очень счастлива, — проговорила я торжественно.

— Тебе повезло! — признала Вили, после чего поднялась с кровати и подошла к камину. — Тем не менее, — проговорила она негромко, — полагаю, что Питэйр очень плохо обошелся со мной.

— Вот как?

— Мне сложно объяснить это тебе. Не сомневаюсь в том, что Питэйр ничего не сказал тебе о нас. У англичан не принято говорить о женщинах, которым они симпатизируют, но Питэйр и я… ну… как бы это сказать? Мы так много значили друг для друга — и вот теперь…

Она в недоумении пожала плечами и выразительно развела руками.

— Ты хочешь сказать, — спросила я без церемоний, — что вы с Питером были любовниками?

Вили посмотрела на меня круглыми глазами.

— Как ты догадалась? — спросила она едва слышно.

— Я не верю тебе.

— Конечно, тебе неприятно слышать подобные вещи, — проговорила Вили.

— Не важно, что мне приятно, а что нет. Но я неплохо знаю Питера и не сомневаюсь в том, что он не позволит себе любовную интрижку с девушкой, живущей под его кровом и пользующейся его покровительством. Не знаю, чего ты хочешь добиться, рассказывая мне подобные сказки, но готова держать пари на любую сумму в том, что в них нет ни единого правдивого слова.

Если когда-либо женщина хотела бы убить женщину, так это Вили меня в тот самый момент — на самом деле, будь у нее тогда в руках какое-нибудь оружие, у меня были бы все основания для испуга. Но на деле гнев просто лишил ее дара речи, и, не произнеся ни слова, она выскочила из комнаты. Когда я осталась одна, то попыталась понять, что именно убедило меня в том, что эта особа лжет, и пришла к выводу, что основанием послужил сам Питер. Достаточно было просто побыть в его обществе, чтобы ощутить цельность его натуры, его принципы и порядочность. Я интуитивно понимала, что он просто не мог запятнать себя тайной близостью с Вили, пока она живет в его доме на попечении Сибил.

Однако мне не было отпущено время на дальнейшие размышления — в дверь снова постучали.

— Войдите, — ответила я.

На пороге стоял Макс.

— Питер все рассказал мне! — воскликнул он. — Я в гневе на вас!

— В гневе? На меня? — изумленно повторила я.

Макс взял меня за руки и поднес обе мои руки к своим губам.

— Вы изменили мне! Вы же знаете, что я первым полюбил вас, еще до того, как эта идея осенила Питера! — патетически воскликнул он.

— Какой вы забавный! — воскликнула я со смехом.

Макс даже о собственных переживаниях говорил так весело и легко, что его слова невозможно было воспринимать всерьез.

— Вам бы все смеяться, — проговорил он с укоризной. — А я страдаю, при мысли о том, что я потерял вас, меня одолевает депрессия.

— Не стоит так переживать.

— Вы хотите сказать, что оставляете мне каплю надежды?

— Ничего подобного, — ответила я с деланой строгостью, однако, похоже, не преуспела в своем намерении.

Макс был таким забавным и очень симпатичным. Его густые темные волосы, ослепительно белые зубы — он казался персонажем, вышедшим из волшебной сказки.

— Я не надеялась застать вас здесь, — сказала я, чуть помедлив.

— Казарма ждет меня только через неделю, поэтому у меня еще есть шанс отбить вас у пылкого, как оказалось, Питера.

— Постарайтесь только, чтобы Питер не услышал подобных слов, — посоветовала я, и в этот самый момент в комнату вошел Питер.

— И что это я не должен услышать? — спросил он, и я сразу поняла, что он разъярен присутствием Макса в моей спальне.