- Я похож на маньяка? – спрашиваю будто невзначай, кидая на нее заинтересованный взгляд.

- Ни капли скорее на Макса Барских – украинского певца, - от удивления брови приподнимаются, а Ира смущенно отводит взор. – Немного нос, хотя у тебя подбородок более… волевой. И скулы четче. Нос не так крупноват, волосы темные…

Закатываю незаметно глаза, словно себя не вижу каждый день в зеркале, когда сбриваю щетину. Вот только никак не ожидал услышать от нее лишь одно:

- Только глаза печальные. У тебя что-то случилось?

Вздрагиваю, прикрывая глаза, едва не проехав на красный, но вовремя торможу, принимая расслабленную позу и втягивая носом воздух, чтобы привести в норму свое состояние.

- Нет, ничего не случилось. Просто немного устал на работе, - улыбнулся, повернувшись к ней. – Что ты там Барских говорила? Похожи?

- Да, только у него глаза не синие, - смущается Ира, отводя взгляд. Сходу и не поверить, что такая девушка способна крутить парнем словно игрушкой. Вот только меня не обманешь, слишком многое повидал за свою практику, слишком часто меня обманывали внешняя невинность и скромность.

- Не повезло парню, - шлепаю по рулю весело, трогаясь с места, едва загорается зеленый. Нас обгоняет седан, подрезая и едва не заставляя влететь ему в бок. Тихо ругаюсь под нос, отчего Ира распахивает глаза, хохоча.

- Классно ты его.

- Еще бы слышал, урод криворукий, - морщусь, потому не люблю нецензурную лексику, хоть порой без нее никуда. Ира, точно завороженная тянет руку, касаясь моих волос, выдыхая:

- А знаешь, ты гораздо симпатичнее Макса.

Мы встречаемся взглядами в зеркале заднего вида и в эту секунду я понимаю, что это будет один из самых простых моих случаев. Что же, по крайне мере, не придется долго играть свою роль, если наше знакомство так быстро развивается. Ловлю ее пальцы одной рукой управляя автомобилем, поднося к губам, осторожно прикасаясь.

- Расскажешь мне, что еще любишь помимо романтических писем? – спрашиваю, следя за происходящим на дороге, искоса поглядывая на свою добычу.

- Думаешь, сумеешь все это выполнить? – улыбается она, довольная от внимания, оказываемого ей. Хмыкаю про себя в очередной раз, отвечая:

- Ради тебя, Ир, на все пойду.

«И совру так, чтобы ты поверила», - добавляю про себя, вжимая педаль газа.

Глава 5

На часах стрелка едва достигает семи утра, а я уже на ногах вдыхаю морозный воздух и курю сигарету, стоя под уличным фонарем. Ромочка Сташенко – бродящий по ночам психопат. Именно так меня обозвала какая-то старушка с трясущимся пинчером в руках, пучившим на меня глазки. Вокруг только снег, пустой двор и горящий свет лампы фонаря возле подъезда Ирины. Вроде смысла стоять нет, но почему-то не ухожу.

- Мужик, прикурить есть? – интересуется у меня вдрызг пропитый голос. Неликвидного вида бомж, обросший, вонючий и грязный, пошатывая смотрит расфокусированным взглядом. Тянусь к пачке сигарет в кармане, доставая одну, отдавая несчастному и прикуриваю от своей зажигалки, прикрыв от ветра ладонью.

- Спасибо, братан, - кивает, ежась на холоде, поглядывая на меня с любопытном. – Совсем не холодно шоль? – кивает на расстегнутую куртку, пока я делаю очередную затяжку.

Мотаю головой – мне не интересно тебя слушать. И знать твою историю тоже не хочу. После хорошей ночи, где мы на влажных простынях три часа занимались бешеным сексом, вообще наплевать на все вокруг. Я даже успел забыть, кто она и зачем к ней явился. Может, сложись все иначе, позволил бы себе окунуться в эти отношения. Так что стою, пока не чувствую, как начинаю замерзать руки и пальцы ног в ботинках. Пора домой или в офис. Но в начале нужно заехать в одно единственное место, где меня еще ждут.

Машина, припаркованная чуть дальше во дворе рядом с чьим-то Ниссан Кашкай. Козел водитель поставил свою колымагу так, что выехать будет трудновато. Пинаю колесо, и двор оглашает истеричный звук сигнализации. В паре окон загорается свет, отчего невольно усмехаюсь, отрывая двери, беспощадно задев крыло чужой машины, оставляя царапины. Будет знать, как ставить тачки вкривь.

Взгляд падает на пару косых горок и старые качели – это обычная панельная ленинская пятиэтажка, ремонт делали, да Боже, еще лет тридцать назад. Если вообще делали. Судя по благосостоянию двора – типичный дом под снос для постройки новенького жилого комплекса по программе развития жилья в Москве. Рядом есть парк, садик, школа, значит обязательно все снесут. Нынче за внешним видом столицы следят особо тщательно – не удивлюсь, если хотя бы местное домоуправление возьмется.

В голове пустота, в душе – тоска серая. Где-то настойчиво долбит совесть из-за Ани, едва выезжаю из арки, уступая дорогу синему Жуку. Спать совсем не хочется, что не удивительно. Для меня это обычное состояние – три-четыре часа, бодрый и свежий. Мой психолог Гриша считает подобное ненормальным, а мне плевать. Если я не сплю, не вижу снов и не посыпаюсь разбитым.

Мне не стоило ехать к Ирине.

Мне надо было помочь Ане с покупками.

Рома Сташенко – мудак, козел и скотина. Не удивлюсь, если после всего опять кто-то напишет сие на лобовом стекле. В последний раз отмывали стойкую красную помаду каким-то масленым средством. Аня предложила взять псевдоним и вообще собой не светить. Иногда ее мозг выдает хорошие идеи, жаль я ими почти не пользуюсь.

Центр психологической помощи имени А. Адлера находится на Малом Каретном переулке. Трехэтажный дом, серый кирпич и крыльцо с навесом да синей табличкой. Парковка совсем неподалёку, оставляю там машину и спешу скорее на свой еженедельный сеанс. Время ранее, работники еще даже не приступили к делам, но едва дергаю ручку железной двери, она со скрипом распахивается, впуская меня внутрь. Это наша с Григорием договоренность – все сеансы до начала рабочего дня. Никаких людей, никакого персонала.

Внутри тишина. На полах серый ковролин, зато в других комнатах он различается по цветам – зеленый, оранжевый, комната с кожаными диванами и ковром. Небольшая стойка регистрации рядом со стендом пустует, никого за ней нет, хоть бери сейчас и открывай дела пациентов, аккуратно разложенные по ящичкам позади администратора. Пара орхидей на тумбах, столик с двумя плетенными креслами для ожидания, аккуратно сложенные чашки для угощения посетителей чаем.

- Пришел? – Гриша сурово смотрит из-под очков, отмечая каждую деталь во мне. Растрёпанные темные волосы, круги под глазами, щетина, мятая одежда и откровенно паршивенький драного уличного кота. Красавчик. Соблазнитель года. Алло, спасите Ромочку, он умирает.

- Выглядишь еще хуже, чем на прошлой неделе, - хмурится, потирая подбородок, приглаживая свитер на уже заметном пивном животе – сытая жизнь женатого счастливого мужчины приводит к первой стадии ожирения, ага.

«А еще хреново сплю», - мелькает в голове очередная мысль, пока в очередной раз пробегаю взглядом по светлым стенам и жалюзам с пылью.

- Вы здесь ремонт делать собираетесь? Выглядит, как советская клиника времен бати Ленина. – говорю недовольно, шагая следом по коридору в сторону комнаты с мягким оранжевым диваном и светло-зеленым ковролином. Моя любимая, там можно ноги на книжный столик устроить и долго смотреть в панорамное окно с видом во двор.

Едва бросаю одежду на одно из кресел и падаю на диван, Гриша садится, тарабаня по подлокотнику кресла, разглядывая меня с интересом.

- У нас ценник не кусается. Но ради тебя могу задрать, как в элитной и сделаем ремонт, - ехидно отвечает, однако в ответ только машу рукой, тянясь к готовому кофе на столе, делая первый глоток.

- Марокканское? – прогоняю по языку приятный горьковатый вкус, приподнимая чашку в руке и улыбаюсь. – Прикольно.

- Дурить прекращай, разговор серьезный будет, - мрачно изрекает Соболев, поглаживая пальцами скулу, пристально глядя своими серыми глазами. Будто разбирает по косточкам, находя ответы на невысказанные вопросы. – Ты не справляешься.

- Справляюсь, - отвечаю спокойно, размешивая два кубика сахара, позвякивая ложкой. – Глупости говоришь, просто работал, ночь, женщина, то се, - двигаю бровями и делаю глоток в тот момент, когда раздается решительный приказ, от которого внутри все обжигает огнем.

- Тогда давай. До десяти, как учили, - светлая бровь приподнимается, а я сглатываю, осторожно ставя чашку дрожащими пальцами на столик.

Блять, я ненавижу эту терапию. Отсчёт с десяти – на каждой секунде куски болезненных воспоминаний. Но мне нужно, сам понимаю, поэтому стараюсь не поддать вида и выдыхаю, отвечая:

- Без базара, я готов.

И закрываю глаза по взмаху руки, сцепляя в замок пальцы, начиная чертов отсчет на водородной бомбе внутри меня. Десять – звучит в голове и мозг вырывает меня из реальности, бросая в гущу воспоминаний, точно Поттера в чан с серой жижей Дамблдора.

Лето, солнце, вокруг все зелено. Цветы вовсю пестрят яркими красками, а между клуб бегают дети. Мне так весело, что хочется бесконечно смеяться, а маленькая ладошка почти утопает в моей руке, пока Катя размахивает ею, доедая свой таящий рожок.

- На качели можно? – просит, махая рукой в сторону бегающих по двору детей, и перевожу взгляд, прикидывая время. Из сада вышли чуть раньше положенного, сегодня договорились, что я заберу дочь, а Лера приготовит романтический ужин. Повод отличный – у меня повышение, давно стоило отпраздновать. Зарплата больше, перспективы. Есть шанс закрыть ипотеку на пару лет раньше.

Девять. Руки холодеют, голос становится дрожащим, хриплым, будто у меня ангина, но Григорий молчит, внимательно слушая, а я держусь. Молодец.

- Только давай недолго, мама нас убьет, - фыркаю, смотря на время. Часы серебряные, подарили коллеги есть чем гордится. Во всяком случае, теща злопыхает в сто раз меньше, чем раньше. Хотя бы не слышу постоянных упреков в свою сторону. Когда отвозим ее в очередной раз на дачу. Ладонь Кати вырывается из моей, непроизвольно тянусь следом, окрикивая:

- Осторожно, мороженное сначала доешь!

И фыркаю громко – вот маленькая коза.

Восемь. Это давит, груз килограммов в двести на ребрах – трещат кости и рвутся жилы. Костяшки пальцев белеют, потому что сильнее сдавливаю их, словно пытаясь поймать ускользающие воспоминания и удержать себя на месте.

Все косы Кати, что плели половину утра уже практически расплелись. Она гоняется за каким-то знакомым мальчишкой, а я замечаю краем глаза нашу соседку – Ангелину Степановну. Она машет мне рукой, продолжая о чем-то сплетничать с подругами на лавочке. Наверняка в сотый раз осудила нас с Лерой, знаю их дурацкую болтовню. Чего только стоят россказни про Леру с Ильей, когда друг помогал моей жене вещи перетаскать по моей просьбе. Еще с учетом, что я внизу стоял, двери придерживал. Дуры старые.

Семь. Это легче, чем ожидалось. Или возможно кризиса уже нет, могу спокойно пережить все заново и отпустить.

- Папа! – машет рукой, привлекая внимание. Катя садится на качели, принявшись раскачиваться, отталкиваясь от земли ногами в розовых сандалиях. Сердце стучит точно ненормальное – это не воспоминания, мой ритм участился.

Шесть. Глубоко вздыхаю, речь замедляется, пока пытаюсь справиться с самим собой. Гриша не перебивает, только смотрит, ощущаю его взгляд. Руки дрожат, а холодный пот стекает по спине и вискам. Влажные ладони с трудом удерживают на месте, потому что с каждым кадром все сложнее держаться.

- Эй, пап, посмотри! – визжит радостно Катя, взмывая вверх все сильнее. Качели совсем новые, она спрыгивает с них с видом, падая в чистом платье прямо в песок и пачкает руки с улыбкой. Закатываю глаза, недовольно хмуря брови:

- Катя, блин, мама нам голову оторвет за платье, прекрати! Лучше покатайся с горки, - машу в сторону большой конструкции. Катя хлопает глазами, но ее тянут в сторону, и она смеется в очередной раз.

Пять. Блять, не могу. Это реально сложно. Меня всего потряхивает и расцепляю руки, обнимая себя самого.

- Пап, иди сюда! – она кричит, но меня отвлекает гребаный звонок по телефону. Вижу, как забирается наверх в толпе детей, которым натерпится покататься тоже. Они толкаются, пихаются и верещат, пока мамы не видят. На лестнице едва протолкнуться, однако отворачиваюсь, прижимая к уху смартфон. Разберутся как-нибудь за место, дети же.

Четыре. Крики слышу точно вживую, закрываю ладонями уши и трясу головой. Глаза буквально обжигает влага, сам не замечаю, как подскакиваю от звона в ушах.

Она звала меня и махала рукой, пробираясь выше, там, где ребята дрались меж собой. Кто из них оступился, кто толкнул случайно? Падать всего ничего, если только не ударишься о металлическую балку.

Три. Больше себя не контролирую, вырываюсь из рук Гриши, что-то крича. Он обхватил меня руками поперек, удерживая на месте, пока колени не коснулись пола.