- Что ты влюбишься в меня, - выдавил он из себя и отвернулся. Резко убрав руки со стола, он уставился в окно. Ветер на улице усилился.


- Хм… Ты меня озадачил. То есть я правильно поняла, ты не хочешь, чтобы я тебя полюбила? Почему? Я тебя не устраиваю в качестве возлюбленной? – Она вдруг как-то странно икнула и начала смеяться. Сначала тихо, потом все громче и громче, у девушки началась настоящая истерика. – Ты, ты… - Она смеялась, а из глаз вдруг брызнули слезы. Они катились по щекам девушки, но она продолжала смеяться. Она захлебывалась собственными рыданиями, но смеялась как сумасшедшая.


Данил развернулся к ней, поймал ее ладонь, но она вырвала свою руку и вскочила на ноги.


- Я то думала, судьба, ха-ха-ха, а я его не устраи-ва-а-ю, -провыла она.


- Стася, ты не так все поняла. Наоборот, ты заслуживаешь большего. – Он подошел к ней и обнял. Девушка начала вырываться, но он крепко держал ее. Она всхлипывала, постепенно затихая.


- Чего, большего? Зачем мне большее? Почему ты решаешь все за меня? А может, я уже… - она не договорила.


- Вот этого я и боялся. Я не хочу сделать тебе больно, понимаешь? – Даня обхватил ладонями ее мокрое от слез лицо, и внимательно посмотрел ей в глаза.


- Не понимаю, объясни, - упрямо повторила та.


- Я боюсь, что не смогу полюбить тебя, - выдохнул он.


Девушка аккуратно отвела его руки от своего лица, стерла слезы тыльной стороной ладони. Затем сделала два шага назад, повернулась к нему спиной и подошла к окну. Остановилась, я посмотрела на улицу. Ветер гонял пыль по тротуару, деревья качались под сильными порывами ветра. Она покачала головой, как будто не хотела верить чему-то, что только что услышала, а потом спокойным, ровным голосом спросила:


- Ты до сих пор любишь ее, да?



Глава 11


- Нет… Не знаю… - голос Данила как эхом отдался в Стасиной голове.


- Значит дело все-таки в девушке, да? – она горько усмехнулась.


- Да, - обреченно склонил голову он. – Я не могу объяснить. Я…


- Да не стоит, все нормально. Все, что нужно – ты уже сказал. Я не хочу разбивать чужую жизнь. Я не хочу портить ваши отношения. Тянет – забудь. Пройдет. Будьте счастливы, - она резко развернулась, и быстрым шагом вышла из кафе.


- Стася, это не то… - он хотел побежать за ней, хотел объяснить, но передумал. Устало опустился обратно на стул, на котором несколько минут назад сидела та, к которой он так тянулся. Та, что сейчас стремительно убегала от него прочь, как от изменщика. Да, в ее глазах он выглядел именно так. Но он не мог рассказать ей правду. Пока не мог. И не потому, что не хотел. Просто это было тяжелее, чем он думал. Никто, кроме Макса, не знал, почему он так боится влюбиться снова. Может быть, когда-нибудь он научится верить и доверять. Научится любить и жить мечтой. Когда-нибудь…


Наверное, Карина была бы рада, если бы он остался со Стасей. Она всегда хотела, чтобы он был счастлив. Как мамочка, которая желает своему ребенку только лучшего, она любила и оберегала его, не позволяя никому сделать ему больно. Когда матери не стало, та не стала говорить глупых слов утешения, как это делают обычно. А что тут скажешь? Слова не помогут, не вернут мать, не уберут ту боль и пустоту, которая будет жить внутри вечно. Такое чувство, будто собранный при рождении пазл вдруг распался. Пришлось заново искать подходящие друг другу детали. И вроде все встало на свои места, но та самая часть, связывающая всю картинку, куда-то потерялась. Смысл ясен, изображение сходится, но без этой детали картина так и не закончена, и становится бесполезной и никому не интересной.


Так же стало и с жизнью Данила. Ему остро не хватало матери. Как и все дети, он часто не ценил, какое это счастье – иметь маму. Маму, которая просто есть. Карина постоянно ему указывала на это. Сама она, выросшая и воспитанная в детдоме, никогда не знала, каково это – быть чьей-то дочерью. И когда Данил познакомил ее со своей матерью – она растерялась от напора ласки и любви, которые та подарила ей в огромном количестве.


«Даник, береги ее, она твой лучик солнца», - часто повторяла ему мама. Ему нравилось, когда она называла его Даником. От этого прозвища веяло домом, теплым камином и горячим чаем, вкусным завтраком на летней веранде. Всем тем, чего ему так остро не хватало все эти годы. Когда он ушел в армию, а отец бросил мать, Карина переехала жить в их дом. Они с мамой понимали друг друга, как будто девушка была ее дочерью.


Именно Карина сообщила Данилу о том, что мать погибла. Он приехал на следующий же день. Молча зашел в дом, прошел через коридор в большую гостиную. На дворе стоял конец января. На улице было необычайно холодно. Он продрог до костей, пока мчался домой, глотая слезы в душе. Девушка молча сидела на полу перед зажженным камином, смотря, как языки пламени пожирают поленья, сердито потрескивая от возмущения. Рядом с Кариной стояли стопки чистых тарелок. Даня не понял, зачем. Он молча подошел и присел рядом. Девушка повернулась в его сторону, и он увидел ее заплаканное лицо. Она была так красива, что даже слезы ей шли. Светло-русые волосы длинными ровными прядями ложились на плечи, пухлые губы были искусаны почти до крови. В ее глазах была смертельная боль.


Даня не мог больше терпеть. Парни не плачут – глупая фраза. Когда ты теряешь близкого человека, слезы кажутся единственным средством не утонуть в пучине этой боли. Он отвернулся, и вновь уставился на огонь.  Затем медленно повернул голову вправо, и увидел осколки стекла. Они лежали на полу, а в стене были проколы и царапины. Внезапно он понял, зачем рядом с Кариной стояла стопка тарелок. Он встал, подошел к ней и медленно опустился на корточки за спиной девушки, обнимая сзади руками за плечи так, будто в эти объятия он хотел вложить всю свою боль, передать ей эмоции.


«Мне стало легче», - произнесла она, и он понял, что та имела в виду. Он вновь поднялся, взял верхнюю тарелку из стопки, и подошел на метр ближе к стене. Затем поднял руку с тарелкой, завел ее себе за плечо и со всей силы бросил о стену. Она со свитом пролетела по комнате, рассекая воздух и звонко ударилась о стену. Вместе с этим ударом в доме раздался крик раненого животного, а затем вновь послышались звуки разбиваемого стекла, сопровождаемые криком. После двадцатой тарелки он перестал кричать. Данил бессильно опустился на пол, слезы катились по его щекам градом, застилая глаза. И только птицы с шумом взмыли с голых веток деревьев ввысь, создавая шум в этой гробовой тишине.




Оля сидела на балконе номера в плетеном кресле и курила. Голова перестала болеть, состояние девушки постепенно приходило в норму, не смотря на большое количество алкоголя в крови. Ветер, резко поднявшийся и качающий деревья, прояснял голову девушки. Она делала затяжку за затяжкой, и ежилась от холода. Пролежав почти пол дня в кровати, и тщательно обдумывая вчерашний день и бурную ночь, она пришли к вывод, что зря так напилась. Стася права – подумаешь, проблема. Ну переедет она к своему молодому человеку. И что изменится? Разве что район проживания да квартира. Кстати, квартира Макса Ольге нравилась всегда. Он купил ее пару лет назад, в новострое. Двухуровневое помещение на последнем этаже двадцати четырех этажного здания, откуда открывался великолепный вид на набережную и подвесной мост в центре города. Девушка любила там бывать. Хотя порой ей не хватало уюта. Квартира была выполнена в стиле скандинавского минимализма, а Оля, оправдывая в глазах окружающих впечатление зефирной куклы, любила все мягкое, розовенькое и пушистое. Ну, вкус у нее такой. Это ведь намного приятнее, чем наблюдать голые стены холодного серого цвета без каких-либо мелочей, таких приятных сердцу.


«Перееду к нему, и устрою там все по своему вкусу», подумала девушка. Задатки дизайнера у нее были всегда. Она обставила свою квартиру креативно, со вкусом, и в то же время уютно. Розовой она, правда, сделала только ванную комнату. Гостиная была в мягких пастельных тонах, а спальня – нежно-лавандового цвета. Переходящие во все тона фиолетового, предметы интерьера и всякие мелочи, вроде рамок с фотографиями, или подушек на кровати, создавали впечатление комфорта. Стася, начав делать ремонт в своей квартире, которая досталась ей от отца, так же позвала Олю в качестве помощника. Не смотря, на то, что девушка неплохо зарабатывала, и могла позволить себе нанять бригаду ремонтников, она твердо решила сделать все своими руками. Ольга, не боявшаяся физического труда, всегда была готова помочь подруге. Они вдвоем с утра до поздней ночи упорно сдирали обои, отмывали стены от старой побелки и штукатурки, со смехом крушили топориком старые двери.


Вспоминая сейчас те времена, Оля улыбалась. А затем вспомнила, что Стас им так и не помогал. Он резко придумал больную тетю в другом городе, и уехал на месяц якобы за ней присматривать. Стася, наивная дурочка, безоговорочно поверила в эту легенду, а вот Оля, более прагматичная и реалистичная особа, сразу поняла в чем дело. Конечно, куда нам, мальчикам нежным, до такого нелегкого труда. Мы ручки боимся замарать. Девушка опять разозлилась. Иногда ей казалось, что она сама рассталась с этим болваном, а не ее подруга, и теперь придумывала жестокие наказания этому козлу. Девушка смяла в пепельнице окурок сигареты, стащила из соседнего кресла оставленный в прошлый раз плед и плотно укуталась в него. В комнату возвращаться не хотелось. На балконе было хоть и прохладно, но свежий воздух прекрасно успокаивал мысли девушки, пропитанные ненавистью к бывшему парню лучшей подруги.


Из комнаты послышался щелчок замка, а затем звук открывающейся двери.


«Стаська вернулась», - обрадовалась Оля и поспешила в комнату, обрадовать подругу, что ей стало легче и умирать она сегодня не собирается. Она вошла в комнату, и застыла. Подруга сидела на кровати со сложенными по-турецки ногами, а по ее щекам катились слезы. Было видно, что плакала она долго. Глаза были красные, нос опух и некрасиво раздулся. Губы искривились в полуулыбке, когда та заметила Олю. Та подскочила ней, обняла, прижав к груди как ребенка.


- Котенок, что случилось? – с тревогой в голосе спросила она.


- Все в порядке, - шмыгнула носом та в ответ.


- Ты лук резала, и потому плачешь, да? – улыбнулась Оля.


- Да.


- Кому ты лапшу на уши вешаешь, деточка? Кто тебя обидел? Даня, да? Что он сделал? – девушка посмотрела в глаза подруге.


- Он… - она растерялась. – Это был просто курортный роман. У него есть девушка, и он ее любит. А я… Его ко мне просто тянет, - прошептала она, и опять начала плакать, икая и захлебываясь рыданиями.


Ольга вскочила на ноги, уперев руки в боки.


- Блин, да я его… - она потрясла кулаками в воздухе. – Да что ж за мужики такие пошли, а? Я ему сейчас…


- Оль, не надо, - устало ответила та.


- Надо, блин, надо! Значит, официальная девушка, да? То есть он решил поиграться? Курортный роман, называется? Ну он у меня сейчас попляшет!

Она вылетела из комнаты и начала барабанить кулаками в дверь напротив, где жил Данил. Естественно, дверь ей никто не открыл. Стася затащила ее обратно в номер и закрыла дверь на ключ.


- Успокойся. Не тронь его. Все, пора перестать верить в сказки о принце и настоящей любви и жить реальностью, – она вытерла слезы со щек и прошла в ванную комнату. – Тема закрыта.


- У кого как, - пробурчала себе под нос подруга и, как только за Стасей закрылась дверь в ванную комнату, схватила с тумбочки телефон. Она начала звонить Дане, но никто не брал трубку. Затем она набрала номер Макса.


- Алло, Оль, я сейчас занят, давай я потом перезвоню, - послышалось в трубке у девушки.


- Я тебя сейчас освобожу, я тебя сейчас так освобожу, от своего общества и на всю оставшуюся жизнь, - завопила та в трубку.


- Эй, ты чего? – испугался ее крика парень.


- Это ты чего, осел сероглазый? Ты почему, блин не сказал, что у твоего Дана есть девушка, петух ты общипанный? – Злость девушки, словно цунами, накатывала волнами на ни в чем не повинного Макса.


- Какая, блин, девушка? – растерялся тот. – Оль, у него никого нет! Уже год как нет.