— Вся эта история, которую Тамара много лет назад рассказала Лиззи о том, что Анна — дочь вашего ирландского друга, который обанкротился... Словом, еще тогда я не поверил ни единому слову, Лев. — Он небрежно отмахнулся, словно отметая всяческие возражения. — Не то чтобы это имело какое-либо значение... Мне, к примеру, решительно все равно.

В «берлогу» вошла Кристина с ведерком льда. Она явно пребывала в дурном настроении, жалуясь на то, что у нее и своих дел по горло, чтобы ее еще и гоняли за всякой ерундой, как девочку на побегушках, когда она готовит обед.

— Если вам нужно что-нибудь еще, мистер Блинкер, пойдите и возьмите сами.

— Что вы скажете насчет того, — медленно проговорил Олли, когда дверь его кабинета с грохотом захлопнулась, — чтобы Анна и Герби поженились?

— Левон чуть не упал со стула.

— И давно вы это придумали?

— Две с половиной минуты назад. Они ведь нравятся друг другу.

— Разве людям не полагается любить друг друга, если они собираются пожениться? И разве не должно подобное предложение исходить от Герби?

Олли задумчиво барабанил пальцами по крышке стола.

— Пожалуй, его нужно немножко подтолкнуть.

К этой мысли нелегко было привыкнуть. Левон по-прежнему считал Анну несмышленой девочкой, хотя сейчас ей уже должно было исполниться лет двадцать или около того.

— Вот еще что, Олли, — сказал он, — я ведь не являюсь опекуном Анны. Так что не мне решать, за кого она выйдет замуж.

— Да, но она прислушивается к вашему мнению. О вас она говорит чаще и больше, чем о ком-либо другом. Если Герби сделает ей предложение, она первым делом позвонит вам и спросит, что вы об этом думаете. — Олли потянулся за виски. — Ну, как вам выпивка, Лев? Идет как по маслу, не так ли?

— Очень гладко, Олли. — Левон чувствовал, как виски растекается по пищеводу и согревает его.

— У Анны есть какие-нибудь документы — свидетельство о рождении, паспорт и тому подобное?

— Нет, никаких.

Олли подмигнул.

— Я не буду спрашивать, как она попала в старые добрые Штаты.

Левон не стал подмигивать ему в ответ.

— Спрашивать об этом смысла не было, поэтому я не знаю. Но официально мы не удочеряли ее. Просто случайно встретились, только и всего.

— Легальные бумаги я ей выправлю. Кое-какие связи в мэрии у меня еще остались, и я воспользуюсь ими, пока мэр не лишился должности. Когда-нибудь они могут ей пригодиться, скажем, если Анна вдруг захочет стать американской гражданкой.

Левон решил, что пришло время откланяться, и поднялся.

— Будьте осторожны, Олли. Не забывайте об убитом свидетеле.

Разговор принял неожиданное направление, свернув с коррупции в городском совете на возможную женитьбу Анны и Герби. О последнем Левон не знал, что и думать.


Тем вечером Зеке появился на вечеринке в темно-синем вельветовом вечернем костюме и голубом галстуке-бабочке. Со своими красивыми карими глазами, розовыми мягкими губами и очаровательной улыбкой он выглядел настолько привлекательно, что у Анны перехватило дыхание. Его мать, пояснил он, взяла на время костюм у пианиста, который слег с какой-то непонятной болью в груди.

— У меня плохие новости, — мрачно сказал Зеке. — Папа говорит, что никто не позволит ниггеру танцевать с белой девушкой и прикасаться к ней своими грязными черными руками. Так что, боюсь, наше сегодняшнее выступление отменяется.

Анна расстроилась до слез.

— А я уже предвкушала, как мы станцуем втроем!

— Я тоже! — воскликнул Герби. — Тебе обязательно слушаться отца, Зеке?

— Он был очень серьезен и заставил меня поклясться жизнью матери, что я не стану танцевать с Анной. — В кои-то веки Зеке не улыбался и не насмешничал. — Отец говорит, что вся беда в том, что я слишком высокого мнения о себе. Есть люди, которые хотели бы сбить с меня спесь. На Юге ниггера могут линчевать только за то, что он прикоснулся к белой женщине.

— Господи! — ахнул Герби.

— Это отвратительно! — пылко вскричала Анна. — И прекрати называть себя ниггером. Твоему отцу это не нравится, и мне тоже.

Зеке с мрачным видом сунул руки в карманы своих вельветовых брюк.

— Отец говорит, что лучше всего жить в Париже, во Франции, где никто не обращает внимания на то, белый ты или черный. Может, я и поеду туда когда-нибудь.

— Мы все поедем, — провозгласила Анна. — Мы поедем в Париж, если это единственная возможность для нас танцевать вместе и оставаться друзьями.


Через два дня Герби поскользнулся на подмерзшем тротуаре у входа в театр и вывихнул лодыжку. Его дублер Нельсон, обычно танцевавший в кордебалете, стал партнером Анны на тот вечер. Времени на репетицию у них уже не было, но, учитывая обстоятельства, Нельсон выступил вполне удовлетворительно. Однако он чересчур старался, и это было заметно. На его лице застыла напряженная улыбка, которая исчезла в тот же миг, как только танец закончился.

На следующее утро Анна и Нельсон встретились в театре пораньше, чтобы поупражняться вдвоем. К удивлению Анны, Конрад Абель был уже здесь, вместе с кипящим от бешенства Нельсоном и еще одним молодым человеком, лицо которого показалось ей знакомым.

— Анна, это Флип Унгар, — представил молодого человека продюсер. — Он заменит Герби, пока тот не поправится. Я пригласил его вчера посмотреть шоу, чтобы он получил представление о том, что ему предстоит делать.

— А я вас помню, — улыбнулась Анна. — Вы вместе с нами приходили на кастинг. Пока мы ждали, вам пришлось даже выйти из комнаты, потому что вам стало плохо. Надеюсь, сейчас вы чувствуете себя хорошо.

— Это у меня от долгого ожидания.

У Флипа были темные глаза, казавшиеся бездонными, впалые щеки и широкий рот с тонкими губами, которые слегка дрогнули в ответной улыбке. Он двигался с легкой и небрежной грацией кошки.

Нельсон гневно топнул ногой и умчался, едва не плача, когда Конрад Абель нетерпеливо сказал:

— Ну, давайте начинать.

Они были рождены для того, чтобы танцевать друг с другом, понял продюсер после первых же минут. Когда Анна выступала в паре с Герби, она доминировала. Именно она была той личностью, что вдохновляла партнера на подвиги. Но с Флипом Унгаром ей не было нужды играть первую скрипку: они вдохновляли друг друга. Между ними вспыхнуло сексуальное влечение. Герби был всего лишь славным соседским мальчишкой, тогда как Флип — хищником, стремящимся завлечь партнершу в постель.

Конрад Абель злорадно потирал руки. В глубине души он был уязвлен тем, что пришлось отдать роль Герби Блинкеру, хотя винить в этом мог только собственную невоздержанность. Но сейчас он рассчитывал сполна отомстить отцу Герби.


Лиззи принесла газету в «берлогу» Олли, чтобы тот прочитал ее. Это была «Ист-Коуст геральд», освещавшая в основном аспекты жизни Нью-Йорка.

— Прочти вот это, — сказала она и ткнула пальчиком в небольшую заметку на странице, посвященной искусству.

«...дублер, заменяющий исполнителя главной роли, вывихнувшего лодыжку, вряд ли удостоился бы внимания критиков, не продемонстрируй он выступление такого класса, какой можно наблюдать только в шоу “Розы алые”, что идет в Театре Классики на Сорок Второй улице. Флип Унгар, замещающий получившего травму Герби Блинкера, партнер великолепной Анны Мюррей, представил на суд публики безупречное выступление, которое привело аудиторию в восторг. Очень редко два танцора так тонко чувствуют друг друга, как Мюррей и Унгар...»


— Проклятье! — Олли отложил газету. Он уже понял, в чем дело, и не нуждался в уточнениях.

— Остается надеяться, что лодыжка Герби быстро заживет, — сухо заметила Лиззи, — иначе он останется без работы.

— Только через мой труп! — прорычал Олли.

Лиззи ушла. Олли обхватил голову руками, думая о сыне. Он испытал облегчение, когда в совсем еще юном возрасте Герби объявил, что хочет заняться шоу-бизнесом, предпочтительно танцами. Вряд ли он сподобился бы потрясти мир своими умственными способностями. Даже самым опытным преподавателям, нанятым его отцом, не удалось пробудить в мальчике интерес к школьным урокам — Герби занимали лишь одежда, кино и театр. Отправлять его в колледж смысла не было. Учитывая состояние Олли, тот вполне мог основать самую современную гимназию с библиотекой, располагающую великолепным книжным фондом, и пристроить туда Герби, но вряд ли сын после ее окончания стал бы хоть чуточку умнее, чем до поступления.

Олли не принадлежал к числу тех родителей, кто считает своим долгом максимально осложнить жизнь своим детям. Если Герби желает стать танцором, значит, так тому и быть, и Олли сделает все, что в его силах, чтобы расчистить ему путь.

В возрасте шестнадцати лет, окончив школу, Герби прямиком перешел в академию Пегги Перельман на Хестер-стрит. Пегги была честна с самого начала.

— Герби очень симпатичный мальчик, он обладает шармом и незаурядным талантом, — сказала она Олли. — Я уверена, он пробьется в кордебалет самых популярных шоу. Быть может, если ему повезет, его даже выберут для сольного выступления.

Вот тогда Олли понял, что вряд ли Герби когда-нибудь станет звездой. Его сыну не хватало главного: блеска, той последней капли изысканности, что отделяет посредственность от настоящего таланта. Олли был разочарован и в себе, и в Герби. «Танцор» звучало намного лучше, чем «мальчик из кордебалета».

Анна появилась у Пегги, когда Герби учился на втором курсе. Вот у нее этого блеска и изысканности было хоть отбавляй. И она смогла поднять Герби до своего уровня, на головокружительную высоту. Глядя, как они танцуют вдвоем, Олли спросил себя, а нельзя ли сделать из них пару: Герби Блинкер и Анна Мюррей — Блинкер и Мюррей.

Когда Тамара пришла к Лиззи с предложением взять Анну к себе, оно показалось Олли ответом на его молитвы. Ему нравилась Анна, она была милой девочкой, и, как только она станет жить под одной с ним крышей, будет вполне естественно — и благородно — с его стороны проявить заботу и внимание к ее карьере. Олли нанял агента, Джо Сквайерса, и внушил ему, что Герби и Анна должны выступать только вдвоем. Они немыслимы друг без друга, как кофе и сливки. Одного нельзя ангажировать без другого.

И теперь Олли оставалось лишь следить за тем, чтобы так было и впредь, вот только Герби вывихнул лодыжку, а сам он не мог потребовать, чтобы Анну убрали из «Роз алых», пока его сын не поправится. Олли опасался, что в один далеко не прекрасный день какой-нибудь пройдоха, вроде того же продюсера Конрада Абеля, убедит девушку в том, что с другим партнером она сможет добиться куда более впечатляющих успехов.


В ушах Конрада Абеля все еще гремели аплодисменты, когда он шествовал по пыльному коридору к своему кабинету под сценой. Он был чрезвычайно доволен собой. «Розы алые» было обычным второразрядным шоу, но он рискнул, пригласив для участия в нем невероятно одаренного Зеке Пенна, и постановка взлетела на небывалую высоту. А теперь внимание зрителей привлекла пара Анна Мюррей — Флип Унгар. После статьи в «Ист-Коуст геральд» спрос на билеты возрос и критики потянулись обратно, чтобы еще раз посмотреть шоу.

— Добрый вечер, мистер Абель, — прозвучал у него за спиной чей-то голос.

Продюсер обернулся и увидел перед собой упитанного человека в вечернем костюме.

— Мистер Блинкер! — Он отступил в сторону, давая гостю возможность войти в его кабинет, размерами больше похожий на сервант. Каждый дюйм стены был занят афишами и плакатами. — Чем могу служить?

— Я не стану ходить вокруг да около, — ровным, невыразительным голосом произнес Олли. Он швырнул пухлый белый конверт на бумаги, которыми был завален неопрятный письменный стол. — Здесь тысяча баксов. Я хочу, чтобы вы убрали из шоу этого малого, Унгара. Завтра Анна должна выступать с тем парнем из кордебалета, забыл, как его зовут.

— Нельсон.

— Правильно, Нельсон. Не знаю, сколько еще мой Герби пробудет в нерабочем состоянии, но я буду платить вам по тысяче за каждую неделю его отсутствия.

Продюсер покачал головой.

— Мне не нужны ваши деньги, Блинкер. Я бы и тогда не взял их, не попади я в такой переплет. — Тогда он в первый и последний раз сотворил несусветную глупость, но с тех пор не прикасался к картам. Наглость этого человека вызывала в Абеле праведный гнев. — Как вы смеете приходить сюда и указывать мне, как поступать с собственным шоу?! — горячо вскричал он.

Его пыл не произвел на Олли ровным счетом никакого впечатления. Он лишь окинул продюсера хмурым взглядом.

— Две тысячи.

— Я не сделаю этого ни за десять, ни даже за сто тысяч, — злорадно оскалился Абель. — Я знал, что должен был выбрать Унгара еще тогда, во время кастинга.