Бобби признался, что подобное даже не приходило ему в голову.

— После падения Франции у них наблюдается острая нехватка даже обычного столового вина. Достать алкоголь становится все труднее, а в местных барах — они называют их «пабами» — часто заканчивается пиво.

Бен содрогнулся и заявил, что это напоминает ему ужасы «сухого закона».

Последний из их четверки, Чей Деннис, был на добрых тридцать лет моложе Бена, и это он получил место заместителя редактора, когда от него отказался Бобби. Чей заявил, что знает: в Англии пиво подают безо льда.

— Этот обычай представляется мне варварским, — закончил он.

— К этому быстро привыкаешь, — уверил его Бобби.

Они сделали заказ угрюмой, неприветливой официантке — в Англии про таких говорят, что они потеряли фунт, а нашли шесть пенсов, — и Билл поинтересовался у Бобби, может ли тот, учитывая обстоятельства, вновь побывать во Франции?

— Здесь нет ничего невозможного, Билл, но мне бы не хотелось даже пытаться провернуть это теперь, когда я превратился во врага. — Он рассмеялся, хотя в словах его не было ничего смешного. — Если меня схватят, то обвинят в шпионаже. Потом, скорее всего, станут пытать и расстреляют. А если не расстреляют, то я закончу дни в лагере для военнопленных.

Чей перегнулся через стол и прошептал:

— Эй, парни, смотрите, кто пришел! Разве это не та девчонка из шоу, Анна Мюррей?

Они дружно обернулись, чтобы посмотреть, и тут же устыдились, потому что получилось это очень грубо. И только Бобби со своего места мог видеть всех входящих в ресторан и уже заметил пятерых новых посетителей. В женщине, которая шла первой, он узнал Лиззи, свекровь Анны. За ней следовали сама Анна в белой шубке и трое мужчин, один из которых был плотным и низеньким, второй — высоким и стройным, с золотистыми кудрями и пижонской внешностью, а замыкал шествие очень высокий и совсем еще молодой парнишка.

Бен подался вперед.

— Коротышка — это Олли Блинкер, тот самый, что орудовал на пару с мэром Джимми Уолкером. Он или брал взятки, или сам давал их; давно это было, и всех подробностей я не помню. Но, как бы там ни было, ему все сошло с рук.

— Как и Джимми Уолкеру, кстати, — напомнил ему Билл. — В качестве наказания его сослали в Европу, в отпуск. Так везет далеко не каждому коррумпированному политику.

А Бобби смотрел, как Анна снимает шубку и отдает ее оцепеневшему от изумления официанту. Под шубкой на ней оказалось длинное черное платье с узкими бретельками. Кожа светилась матовым сиянием, точно шелк, и даже со своего места он видел, какого цвета ее замечательные глаза. Она села за столик, похлопала по стулу рядом с собой, и юноша послушно опустился на него. Анна ласково погладила его по щеке, и он зарделся от удовольствия.

Неужели между ними что-то есть? Парнишка выглядел совсем еще юным, как и Анна, между прочим, хотя ей вот-вот должно было исполниться тридцать. Бобби обвел взглядом остальных людей, сидевших за столиком. Олли Блинкер — муж Лиззи, а светловолосый красавчик — почти наверняка Герби. «Мы с ним видимся только на Рождество», — сказала Анна.

— А что ты об этом думаешь, Бобби? — обратился к нему Бен.

Бобби совершенно потерял нить разговора.

— Прошу прощения, я прослушал.

— Ай, да оставь ты его в покое, — насмешливо заметил Чей. — Он глаз не сводит с Анны Мюррей с того самого момента, как она вошла сюда. Вот что значит любовь с первого взгляда!

Лиззи заметила его. Она радостно замахала обеими руками и одними губами произнесла:

— Привет!

Бобби помахал ей в ответ.

Его спутники явно растерялись, а Чей пробормотал:

— Какого черта!

Но тут Лиззи сказала что-то Анне, та подняла голову, увидела его, тут же поднялась и направилась к его столику. Длинное платье, шурша, обнимало ее стройные лодыжки. Туфли Анны казались сделанными из одних только бриллиантов, которые переливались на ее маленьких ступнях.

— Почему ты не пришел ко мне, как обещал, после того, как получил работу в газете? — громким и чистым голосом произнесла она. — Я звонила в редакцию, но мне сказали, что ты улетел в Англию.

— Но я приходил повидать тебя. — Ноги Бобби зацепились за ножки стула, когда он сделал попытку встать. — Я явился точно в назначенное время, как и обещал.

Он вдруг заметил, что трое его спутников умолкли и с явным интересом наблюдают за происходящим, как и мрачная официантка. Бобби сказал, обращаясь к Анне:

— Давай выйдем на минутку.

Взяв ее за руку, он вывел ее из ресторана.

Пройдя по короткому коридору, они вошли в бар гостиницы. Оставались свободными только стоячие места, но Бобби отыскал укромный уголок, темный и уединенный.

Наверное, добрую минуту они просто стояли, глядя друг на друга, и молчали. «Господи, какая же она красивая! — подумал Бобби, — необычная, странная, но очень красивая». Он сомневался, что во всем мире сыщется вторая такая женщина, которая заговорила бы с ним так же, как она. Анна была начисто лишена притворства и всегда говорила то, что думала, вне зависимости от того, подходящий выпал момент или не очень.

Она заговорила первой.

— Я скучала по тебе, — произнесла Анна хрипловатым голосом. — Мы провели вместе всего несколько часов, но я все равно скучала по тебе.

— Я приходил, Анна, как и обещал, — повторил Бобби, — но парень за стойкой позвонил наверх и сказал, что ты не хочешь меня видеть.

— У меня был Джон, вот почему, но я ждала, что ты придешь еще раз. Я просто не хотела видеть тебя в тот момент.

Он даже не стал пытаться объяснить, что не умеет читать ее мысли и поэтому не мог знать, какие чувства ее обуревали. Бобби ограничился тем, что спросил:

— Кто такой Джон?

— Мой сын. Это он сидел рядом со мной за столиком. — В ее глазах сверкнула гордость. — Правда, он самый симпатичный молодой человек в целом мире?

Она вдруг заговорила с ирландским акцентом.

— Да, правда, — едва нашел в себе силы пробормотать Бобби. Ее сын! Этот рослый неуклюжий подросток был ее сыном! Бобби и подумать не мог, что Анна была замужем за Герби достаточно долго, чтобы иметь такого взрослого сына; во время их прошлой встречи она ни словом о нем не обмолвилась.

— Ох, Бобби! — Анна обняла его изящными руками за шею. — Столько всего произошло с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз! Мы с Герби развелись. Это просто прекрасно, не правда ли? Это он попросил у меня развод. Он влюбился в одну девушку и пожелал немедленно жениться на ней. Олли разбирается в таких вещах и сделал все, чтобы мы развелись поскорее, и Герби женился, но теперь уже эта девушка требует развода. — Выражение ее лица смягчилось. — Бедный старина Герби, он так расстроен. Ей были нужны лишь его деньги.

Но Бобби было в высшей степени наплевать на Герби.

— Означает ли это, что ты свободна? Я имею в виду, ты же не вышла замуж во второй раз, нет?

Она засмеялась.

— Нет, конечно, глупый. Все это время я ждала тебя. Понимаешь, я просто знала, что когда-нибудь ты вернешься ко мне. Знала, и все.

У Бобби перехватило дыхание.

— Означает ли это, что, если я попрошу тебя выйти за меня замуж, ты скажешь «да»?

— Да, — просто ответила Анна и поцеловала его.

Он потерял счет времени и не знал, сколько они простояли вот так в уголке, целуясь и строя планы на будущее, но, когда они вернулись в ресторан, все уже закончили есть. Лиззи оккупировала стул Бобби и сейчас о чем-то увлеченно беседовала с его коллегами.

— Мы с Бобби собираемся пожениться, — объявила Анна чистым и звонким голосом, которой был слышен, наверное, в самом дальнем углу комнаты. Посетители оторвались от своих тарелок, и секунду спустя раздались неуверенные аплодисменты. — Мы поженимся по специальному разрешению[80] в канун Рождества. Олли все устроит, не правда ли, Олли, дорогой? Для Олли в целом свете нет ничего невозможного.

— С удовольствием, Анна.

Олли поднялся и расцеловал ее, за ним к ней подошел Герби, а потом и Джон. Казалось, в течение нескольких следующих минут все находившиеся в этой комнате только то и делали, что целовались, обнимались или пожимали друг другу руки.

— Берегите ее, — проворчал Джон, пожимая Бобби руку.

Он не добавил: «Или будете иметь дело со мной», — но по выражению его лица Бобби без труда догадался, что этот парень имел в виду.

— Можешь не волноваться, — заверил он юношу, — хотя это тебе придется беречь ее, пока эта безумная война не закончится. После Рождества я возвращаюсь в Лондон, а твоя мама переезжает в Нью-Йорк.

Вряд ли это можно было счесть нормальной семейной жизнью, но ведь и женился он не на обычной женщине. Бобби не мог себе представить, как она готовит ему ужин или гладит его рубашки. Он коротко рассмеялся, вспомнив, как всегда суетилась вокруг отца мать, настаивая, чтобы он надел шарф, если на улице было холодно, согревая его шлепанцы у огня и подавая ему чай в постель по утрам. Если он женится на Анне, это ему придется суетиться и готовить чай.


Прошел целый час, прежде чем обе компании направились в апартаменты Блинкеров, где должно было продолжиться празднество. Анна задержалась у дверей и отвесила изящный поклон оставшимся посетителям, которые рассмеялись и зааплодировали. Какой-то мужчина крикнул:

— Желаю вам всего самого наилучшего, Анна!

Никто не заметил, как она, выходя, сунула что-то в ладонь одной из официанток. А если бы заметил, то наверняка подивился бы тому, что она дает чаевые самой неприятной из них, с кислым выражением на физиономии, на которой было крупными буквами написано, что она предпочла бы оказаться где угодно, только не в ресторане «Джеромз фиш бар».


Официантка разжала кулак: на ее ладони лежала скомканная стодолларовая банкнота! Анна узнала ее. Интересно только, кого: попутчицу с корабля или партнершу Флипа Унгара? Или и ту, и другую? На краткий миг ей вдруг захотелось догнать девчонку и швырнуть купюру ей в лицо, но зачем? Она бы добилась этим только того, что люди в ресторане стали бы свидетелями ее унижения и позора, а сама она лишилась бы сотни баксов. В том, что актриса в перерывах между ролями прислуживает за столом, нет ничего зазорного. Но проблема заключалась в том, что за последние пять лет этих самых ролей у нее было не так уж много. Она уже решила, что поймала птицу счастья за хвост, получив роль Анны в «Розах алых», но оказалось, что своим успехом она целиком и полностью обязана Флипу, — он заявил ей об этом в лицо, когда собрал вещи и ушел к другой танцовщице.

Она вошла в первую попавшуюся туалетную комнату и принялась изучать в зеркале с позолоченной рамой свое лицо тридцатичетырехлетней женщины. Морщины еще не обезобразили его, но каким-то образом продюсеры догадывались, что молодость ее давно миновала.

— Вы слишком старая, — прямо заявили ей, когда она пришла на пробы какой-то жалкой роли попрыгуньи из кордебалета.

Рука ее сжалась в кулак, комкая банкноту. Целая сотня долларов! Быть может, пришло время убраться из Нью-Йорка и начать новую жизнь на новом месте, например в Голливуде? Погода там лучше здешней, можно лежать на пляже и загорать. В конце концов, тридцать четыре года — это еще не старость. Она избавится от американского акцента и начнет говорить с аристократическим английским. Британцы пользовались успехом в Голливуде.

Раздался стук в дверь, и метрдотель закричал:

— Вы здесь, мисс Рэйнес? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — Вам прекрасно известно, что сотрудникам запрещено пользоваться туалетными комнатами для посетителей и постояльцев. У вас есть своя внизу.

Оливия распахнула дверь, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть в злое, раздраженное лицо француза.

— Я больше не ваша сотрудница, — заявила она ледяным, высокомерным тоном. — Я — профессиональная актриса и сейчас же уезжаю в Голливуд.


Молли приехала в Дунеатли как раз к чаю.

— Завтра или послезавтра я хочу съездить в Килдэр, чтобы купить детям подарки к Рождеству, — сказала она Хейзел. Невестка Молли мыла тарелки, а она их вытирала. — Я привезла с собой кое-что, но теперь в Ливерпуле очень трудно найти что-либо — у меня есть целый список косметики, длиной в целую руку, которую я пообещала привезти знакомым. — Губная помада и пудра практически исчезли с витрин магазинов, как, впрочем, и приличные чулки, заколки для волос и подвязки.

— Я поеду с тобой, — решила Хейзел. — Правда, я купила почти все подарки, что были мне нужны, но можно устроить себе выходной. Кроме того, я все равно собиралась приобрести пару бюстгальтеров. Грудь у меня обвисла чуть ли не до самой талии. А купить что-нибудь для поддержания ее формы в Дунеатли решительно невозможно. — Она задумчиво приложила палец к подбородку. — Может, стоит попробовать записаться в парикмахерскую Квинлана на мытье головы и укладку?