Я не любил сплетничать, в особенности со своим терапевтом. Но Эхо сегодня выглядела усталой, и мне показалось, что она заснула на математике. Если ее кошмары были настолько ужасны, то каково было Джейкобу?

— Я не уверен, что доверяю вам. У меня плохо складывались отношения со взрослыми.

— Да, это так. Что тебя беспокоит, Ной?

Я провел рукой по лицу и сглотнул. Что, если я не прав насчет нее? Она могла уничтожить наши с Джейкобом шансы на воссоединение.

Миссис Коллинз облокотилась на стол.

— Клянусь, все, что ты скажешь, останется между нами, если ты не попросишь об обратном.

— Вы верите в Бога? — спросил я.

Вопрос сбил ее с толку, но она все же ответила:

— Верю.

— Тогда поклянитесь им.

— Клянусь Господом: все, что ты скажешь, останется между нами, если ты не попросишь об обратном.

Будь она проклята, если соврала мне.

— Пожар начался из-за Джейкоба.

Она резко втянула воздух, но быстро собралась.

— В отчете говорится другое. Там сказано, что это был несчастный случай.

— Так и было. Он сделал это ненамеренно. — Я не отводил взгляд. Она должна была мне поверить. Джейкоб ни за что бы не навредил никому специально.

Женщина потерла глаза и покачала головой, будто не могла поверить тому, что услышала.

— Ты уверен? Может, он что-то перепутал, и ему только кажется, что пожар случился из-за него?

— Нет. Это так. Но виноват я. — Это чувство будет преследовать меня вечно. — Вместо того чтобы остаться дома и поставить палатку с братьями, я поехал на ярмарку с одной девушкой. В то время свидание казалось таким важным, я…

Вина, которую я так отчаянно пытался закопать под слоями равнодушия, всплыла на поверхность в виде тошноты. Я изо всех сил пытался подавить рвотные позывы. Но я задвинул эти эмоции на второй план. Сейчас разговор был не обо мне.

— Это неважно. — Я шмыгнул носом, мгновенно разозлившись на себя. Если я не выдержу эту сессию без слез, то не заслуживаю своих братьев. Я откашлялся. — Мама сказала Джейкобу, что мы поспим в палатке в следующую пятницу, но он рассердился. Когда родители уложили их спать, братья встали, чтобы самим приготовить с’моры. У мамы в ванной стояла свечка. Наверное, она оставила там и спички. Джейкоб поджег ее, они поджарили зефир и пошли в гостиную спать. Папа поставил там палатку, когда еще не знал, что я ухожу.

Миссис Коллинз подняла руки к лицу, будто молилась. Ее глаза блестели.

— Пожар начался в ванной. Мы предполагали, что один из твоих родителей оставил свечку и забыл ее затушить. Никто не догадался, что это был твой брат.

Остальное она знала. Мои родители сгорели в своей спальне, а я вернулся, когда пожар уже вовсю пылал.

— Джейкоб рассказал мне в больнице, и я пообещал никому не говорить. — Обещание, которое я не сдержал.

— Почему? — Казалось, она была в отчаянии. — Почему ты никому не сказал? Психолог мог бы ему помочь!

Уже знакомое чувство предательства и злости вернулось ко мне.

— Нас разделили! Кому я мог довериться? — И чтобы довершить мое собственное предательство, я сказал: — Помогите моему брату.

Она вытерла глаза.

— Помогу. Обещаю.

Женщина посмотрела на часы, наша терапия закончилась. Добавить мне было нечего, поэтому я встал, набросил куртку и приготовился увидеть Эхо по другую сторону двери.

— Ной, — позвала миссис Коллинз, — я планирую помочь и тебе.

Я не хотел помощи. Мне она была без надобности, но я не собирался спорить с человеком, который спасет моих братьев. Я открыл дверь и увидел Эхо, которая стояла, прислонившись боком к столу. Взгляд ее был устремлен прямо перед собой, а нога выбивала нервную чечетку.

Глава 33

Эхо

Ной выглядел опустошенным. Взгляд его темных глаз был усталым, плечи опущены. Он закрыл дверь в кабинет, и я метнулась ему навстречу.

— Ты как?

Парень слабо улыбнулся и прижал меня к себе.

— Надеюсь, я поступил правильно. — И он обнял меня еще крепче.

Я положила голову ему на плечо и попыталась успокоить, поглаживая по спине.

— Уверена, что это так. — Он беспокоился о Джейкобе и сомневался, может ли довериться миссис Коллинз. — Ты бы никогда не сделал ничего такого, что могло навредить твоим братьям.

— Спасибо. — Ной поцеловал мои волосы и чуть не задушил в объятиях. — Мне нужно было это услышать.

Время остановилось. Потом парень все-таки освободил меня из своей смертельной хватки.

— Я поброжу по коридору, пока не начнется твой сеанс в медицинском кабинете, а затем прокрадусь в ее офис.

То, что мы запланировали, теперь больше напоминало проникновение со взломом — действие явно противозаконное. У меня скрутило живот.

— Не знаю… Может, нам не стоит этого делать? Я не хочу, чтобы тебя поймали.

Или выкинули из школы и отправили в тюрьму.

Ной сверкнул озорной улыбкой.

— Я когда-нибудь говорил, что ты параноик?

Я скрестила руки на груди.

— Несколько раз.

Он поцеловал меня, а миссис Коллинз выбрала именно этот момент, чтобы открыть дверь.

— Я притворюсь, что ничего не видела.

Подмигнув мне, парень вышел из офиса, а женщина широко улыбнулась, махая воображаемым хвостом.

— Вы такая замечательная пара! Он пригласил тебя на выпускной бал?

Странный вопрос.

— Бал будет только через месяц. В любом случае не думаю, что Ной танцует.

— Он пришел на бал в честь Дня святого Валентина. — Миссис Коллинз вошла в медицинский кабинет, поманив меня за собой.

— Такое бывает раз в жизни. — Я неохотно последовала за ней. — Знаете, я ведь не соглашалась на это.

Женщина рассмеялась — серьезно, она смеялась надо мной!

— О, Эхо. Ты все равно это сделаешь, хотя бы потому, что я тебя попросила. Иногда твоя привычка слушаться старших оказывается весьма кстати.

Я встала посреди кабинета и засунула руки в карманы.

— Разве это не нарушение какого-нибудь кодекса терапевтов? Ну, знаете, использовать мои проблемы против меня?

— Возможно. — Миссис Коллинз снова улыбнулась. — Эхо, это доктор Рид.

Также известный как специалист по терапевтической релаксации, которого выбрала Эшли. Низенький мужчина встал и пожал мне руку.

— Как поживаешь, Эхо?

Ужасно.

— Нормально.

— Тебе будет легче, если ты ляжешь, — сказала миссис Коллинз.

Понадобилось все мое упорство, чтобы не плюхнуться тут же на кушетку. Мои пальцы нервно барабанили в кармане, а сердце практически вылетало из груди. Я ей еще покажу!

Женщина склонила голову.

— Похоже, Ной имеет на тебя сильное влияние. Теперь, когда ты доказала мне, что не танцуешь под чужую дудку — и поэтому я очень горжусь тобой, — не могла бы ты лечь, пожалуйста?

Ну, поскольку она попросила вежливо и у меня сейчас случится сердечный приступ…

— Конечно.

Миссис Коллинз потушила свет, а я опустилась на неудобную кушетку. У моих ног лежал плотный плед, а под головой — мягкая подушка. Я вопросительно посмотрела на психолога.

— Я хотела, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

На столе рядом с раковиной стояло несколько свечей.

— Вы собираетесь поджечь их?

— Собиралась, — женщина вздохнула. — Но передумала. Ты предупредила отца, что терапия может затянуться? Не хочу, чтобы он выставлял мне претензии, когда ты придешь домой чуть позже обычного.

Теперь вздохнула я.

— Да. Мой Господин в курсе, и мне дали прямое указание позвонить в ту же секунду, как мы закончим.

Она хихикнула.

— Мне тоже. Твой Господин, м-м? В этом что-то есть. Мы готовы. — Миссис Коллинз повернулась к доктору Риду, игривые нотки пропали из ее голоса.

Схватив плед и взбив подушку, я свернулась клубком, как медвежонок, который готовился к спячке. Если я действительно собиралась пойти на это, то пусть мне хотя бы будет тепло.

Доктор Рид начал с дыхательных и медитативных упражнений. Через какое-то время мои мысли начали уносить меня от действительности, а голос врача превратился в успокаивающий, притягательный звук.

— Скажи мне, Эхо, когда ты в последний раз чувствовала себя в безопасности? По-настоящему в безопасности.

— Ной дает мне это чувство.

Я следовала за ласковым и ободряющим голосом, представляя себе тепло Ноя, его сильное тело и сладкий мускусный аромат, который окутывал меня, образовывая особый защитный пузырь.

— Ищи глубже, Эхо. Очень-очень глубоко, — звучала спокойная и размеренная речь. Я плотнее завернулась в плед и прислушалась к голосу доктора, подталкивающему мой разум вспомнить то время. Воспоминания сменялись, как на слайд-шоу, пока я не нашла то, что согревало мне душу.

— Эйрис давал мне чувство безопасности.

Брат несколько раз прятался со мной в шкафу, когда мама во время приступа была возбуждена больше обычного. Однажды, когда он меня нашел, папа уже позаботился о маме, но я отказывалась выходить. Эйрис остался со мной и читал мне с фонариком, пока я не заснула.

— Эшли.

Забавно, голос был моим, но слова звучали будто издалека. В детстве ее присутствие означало игры, теплые ванны и ужины, нормальные сказки перед сном и песни.

— Папочка.

Мой защитник. Мой спаситель. Он убедил маму начать принимать лекарства, и она сделала это, ради него. Мама его любила. Он сохранил нашу семью и во время тех мрачных моментов, когда мамина болезнь грозила все разрушить, держал меня в своих объятиях. Как в больнице, когда я не могла спать, страшась первой волны кошмаров, папа лежал со мной в кровати и, обнимая, шептал снова и снова, как сильно он меня любит.

Сцена перед моими глазами изменилась. Я была в безопасности. Откуда-то я это знала, но… что-то было не так… неправильно…

Лунный свет освещал мамину гостиную, отражаясь от тысяч осколков стекла на полу.

Теплая жидкость стекала по моим рукам, и я пыталась сделать вдох сквозь всхлипы боли. Обжигающей боли. Разрывающей. Пульсирующей. Каждая клеточка кричала в агонии, а горло пересохло от этих ощущений. Пытаясь выстоять на четвереньках, я заставляла себя ползти вперед. Нельзя было закрывать глаза. Нельзя.

Но мои веки тяжелели, как и мышцы. Я хотела отдохнуть. Всего на пару секунд. Да, я могла отдохнуть.

Я поддалась тяжести своего тела, падая на усыпанный стеклом пол. Если не буду двигаться, осколки не смогут меня порезать на кусочки. Я дышала в такт биению своего сердца и позволяла мыслям унести меня в чудесное место, где нет боли и нет крови. Сон. Да, мне нужно было поспать.

Нет! Я заставила себя открыть глаза и часто заморгала, чтобы сосредоточиться. Края чистых осколков теперь были запятнаны красным — кровью. Моей кровью.

— Папочка… — прошептала я. Он уже должен был приехать. Я молилась, чтобы он как-то услышал меня и узнал…

Я сфокусировала взгляд на двери, но никак не могла до нее добраться.

Не сейчас. Ноги будто омертвели — они не слушались, не двигались.

Мои руки. Они пока еще подчинялись мне, но эта боль… Господи, какая боль!

— Мне так жаль, Эхо. Не нужно было позволять тебе вставать, но боль скоро пройдет.

Моя мама лежала бок о бок со мной на битом стекле, ее голова рядом с моей. Круглые затуманенные глаза смотрели озабоченно.

— Не плачь. — Ее мозолистые пальцы нежно смахнули слезы с моего лица. — Скоро мы увидим Эйриса, и больше не будет боли и печали. Только веселье и счастье, и мы сможем рисовать, — ты и я, — а Эйрис будет ремонтировать столько машин, сколько захочет.

Я едва узнавала свой голос, хриплый и ломающийся:

— Я не хочу умирать, мамочка. Пожалуйста, не дай мне умереть.

— Ш-ш-ш, — проворковала она. — Не думай о смерти. — Женщина зевнула, и ее веки затрепетали. — Мы заснем, а когда проснемся, снова встретимся с твоим братом.

Она улыбнулась.

— Боже, папочка, — всхлипнула я.

Мое сердце ухнуло вниз. Я никогда его больше не увижу. Мой отец, который должен был меня забрать, который, молилась я снова и снова, сейчас войдет через эти двери, как и было обещано. Пожалуйста, папочка, пожалуйста. Ты нужен мне.

— Я расскажу тебе сказку, как в детстве. У Кассандры была прекрасная дочь по имени Андромеда…

Я открыла глаза и заморгала. Миссис Коллинз стояла в дверном проеме, а доктор Рид сидел на стуле рядом с кушеткой.

Я откинула плед. По вискам стекали капельки пота. В голове пульсировала кровь, сердце билось в том же ритме. Кожа болела, и я с трудом смогла сесть. Мое тело казалось почти невесомым после того, как на него обрушилась тяжесть воспоминаний.